В начале, когда фельдфебель Гладких доложил о прибытии в крепость подполковника Максимова и Якуб-хана, он собирался отдать немедленный приказ об их задержании, но тут же передумал. Положение самого капитана внутри гарнизона было довольно шатким, ему подчинялись, только как единственному оставшемуся в живых старшему офицеру бригады, но очень многие были недовольны его действиями, обострившими отношения с уйгурами. Прибытие в крепость подполковника Максимова предъявившего все необходимые документ видели очень многие, и арест его мог вызвать волнения среди рядового и младшего командного состава.
Поэтому, отказавшись от задержания ночных гостей, Тухачевский приказал доставить их в штаб, моментально придумав более изощренный способ устранения столь серьезной опасности на своем пути, как подполковник Максимов. Не мудрствуя лукаво, он решил использовать прием, уже хорошо показавший себя ранее с Барабановым и Анненковым.
Едва только гости переступили порог его кабинета, и Максимов представил удостоверение, как Тухачевский немедленно рассыпался в тысячах извинениях за свою излишнюю подозрительность.
— Ступайте на пост фельдфебель и скажите моему адъютанту, чтобы подал чай гостям — голосом радушного хозяина приказал капитан.
— Рад, очень рад вашему появлению господин подполковник. Честно говоря, прямо гора с плеч. Надеюсь, что с вашим прибытием, мы сможем найти общий язык с местными жителями.
— Где задержанные вами уйгурские делегаты? — в упор спросил Максимов, отказавшись от предложения Тухачевского сесть в кресло.
— В целостности и сохранности сидят под замком, Алексей Михайлович. После злодейского убийства генерала Анненкова им там самое спокойное место, ради сохранения собственной жизни. Мне с большим трудом удалось удержать солдат от самосуда.
— И объявили, что расстреляете их, если уйгуры попытаются атаковать крепость — язвительно бросил Максимов.
— Да, господин подполковник пригрозил. Может быть, это был не самый удачный шаг, но именно он смог удержать обе стороны от активных действий — обиженно парировал Тухачевский.
— Уйгуров нужно освободить Михаил Николаевич и как можно скорее.
— Под вашу ответственность господин подполковник.
— Да, под мою ответственность.
В этот момент отворилась дверь, и адъютант внес поднос с чаем.
— Прошу вас! — любезно предложил угощение своим гостям капитан.
Уйгур с благодарностью принял приглашение, но Максимов ограничился благодарным кивком.
— Что нового слышно о китайцах из Урумчи, как ведет себя генерале Цзынь?
— По непроверенным сведениям в ставке генерала отмечена некоторая активность, но что-либо конкретного мы не знаем.
— По сведениям господина Якуб-хана, некоторые соединения гарнизона Урумчи покинули свои казармы и выведены из города — Максимов с уважением кивнул в сторону сидящего в кресле уйгура.
— Возможно, это просто демонстрация силы. Я не думаю, что китайцы в серьез решат атаковать Кульджу, слишком рискованный шаг, господин подполковник.
— Очень может быть, что вы и правы господин капитан, и мы просто дуем на воду, однако всё же следует быть на стороже. Где тело генерала Анненкова? — сменил тему разговора Максимов.
— Оно находиться в крепостном леднике и ждет отправки в Россию.
— Утром мы хотели бы проститься с ним — объявил Алексей.
— Да конечно господа. Я лично провожу вас туда. Что нибудь ещё? — лицо Тухачевского было полно заботой и вниманием к своим гостям. Максимов чуть заметно поправил свой головной убор и в разговор включился Якуб-хан.
— Скажите господин капитан, а нельзя ли повидаться с арестованным Ахмед-кули. Мне очень важно сказать ему пару слов — обратился к Тухачевскому уйгур.
— Боюсь, что нет, господин Якуб-хан. Сейчас ночь и ваши соотечественники скорей всего спят.
— Ну, стой постели, они с радостью встанут и среди ночи — поддержал уйгура Максимов — прикажите привести Ахмед-кули на допрос.
— Но, господин подполковник — заупрямился Тухачевский, однако Максимов властным голосом прервал его.
— Прикажите привести его. Разговор с ним сразу снимет ненужную напряженность между нами и уйгурами.
На лице капитана мелькнул огонек раздражения и неудовольствия, но моментально погас.
— Хорошо — сказал он — я только возьму ключи от арестантской и прикажу адъютанту, чтобы он привел арестованного делегата.
Тухачевский неторопливо подошел к письменному столу и, загородив спиной от взгляда гостей, верхний ящик стола, вытащил из него кольт с заранее досланным в ствол патроном. Тяжелая рукоятка мягко легла на ладонь предателя и, ощутив прилив уверенности в своих действиях, он быстро обернулся к собеседникам, однако за эти мгновения в комнате произошли значительные перемены.
Едва только Тухачевский принялся копаться в столе Максимов, находившийся вне поля его зрения, проворно извлек из подмышечной кобуры маленький револьвер и спрятал его за спиной. Тухачевский видимо, что-то почувствовал, потому, как без всяких прелюдий выстрелил в мирно сидевшего напротив него уйгура. Якуб-хан попытался уклониться от летящей в него смерти, но было уже поздно и с простреленной грудью, он сполз на пол с кресла.
Разделавшись с уйгуром, капитан собирался направить свой пистолет на Максимова, однако револьверный ствол уже смотрел ему прямо в лоб. Тухачевский стремительно выкинул руку, но черный зрачок револьвера полыхнул огнем и тело так и несостоявшегося подданного британской короны, с шумом рухнуло на богатый ковер. Перед смертью, капитан все же успел произвести свой выстрел и его пуля, вырвав хороший клок из кожаного рукава Максимова, только оцарапала его руку.
Такая предусмотрительность, позволившая подполковнику сохранить свою жизнь, была обусловлена рядом факторов. Максимов с самого начала подозревал капитана в нечестной игре и, идя на встречу, заранее запасся револьвером, который можно было надежно скрыть от посторонних глаз.
Делегата Ахмед-кули не было среди уйгуров арестованных Тухачевским. Это была специальная уловка, как и фальшивый Якуб-хан, на которую легко попался предатель. Когда же, Тухачевский всё время топтавшийся возле стола, вместо того, чтобы вызвать по телефону начальника караула полез в стол якобы за ключами от арестантской, Максимов понял, что развязка близка.
Жаль, что этого не понял его спутник, телохранитель Якуб-хана, чья кровь обильным потоком хлестала из раны на груди. Максимов быстро перевернул разом отяжелевшее тело, но по широким зрачкам глаз понял, что уже ничем не сможет помочь бедняге.
К большой радости Алексея, ворвавшиеся в кабинет капитана адъютант и два часовых, очень быстро поняли всю сущность разыгравшейся драмы, и больших перипетий не произошло. Дабы не вносить лишнюю смуту в гарнизон, Максимов приказал объявить о смещении капитана Тухачевского с поста, командующего бригадой и то, что он взял отпуск по болезни.
Оставив часовых у дверей кабинета, Максимов вместе с адъютантом спустился вниз к арестованным делегатам и приказал немедленно освободить их. Подполковник лично проводил их до ворот, а когда последний делегат покинул пределы крепости, немедленно вызвал к себе всех младших командиров бригады.
— Господа офицеры, властью данной мне верховным командованием, я полностью отстранил от командования капитана Тухачевского, чьи недальновидные действия создали столь опасную для нас всех ситуацию. По моему приказу уже освобождены ранее арестованные уйгуры, что должно вернуть наши с ними отношения в былое русло.
Господа, пока вы находились в своей вынужденно изоляции, в мире произошли большие перемены. Я имею в виду активную деятельность синьцзянского губернатора генерала Цзынь. По нашим данным китайцы решили воспользоваться сложившейся ситуацией и силой заставить нас покинуть Синьцзян. К сожалению, наши данные носят отрывочный характер, но с большой долей вероятности можно говорить, что в течение ближайших суток от силы двух, китайцы попытаются атаковать Кульджу, в надежде захватить нас врасплох.
Максимов говорил четко и отрывисто, стараясь как можно лучше донести до своих новых подчиненных всю сложность сложившейся обстановки. К радости подполковника, он не заметил ни тени робости и растерянности на лицах семиреченцев. Наоборот, весть о нависшей над ними опасности сразу подобрала и мобилизовала людей.
— Хочу еще раз напомнить вам, что наше пребывание в Синьцзяне расценивается многими европейскими странами как не вполне законные действия в суверенной стране. Нашу страну не сильно достают нотами протестов, пока мы находимся в приграничных районах, но стоит нам только шагнуть чуть глубже, как обстановка мгновенно измениться и отнюдь не в нашу пользу. Я это говорю исключительно для того, чтобы вы поняли, продвигаться дальше Кульджи, мы не имеем права. Таким образом, бить китайцев мы можем только на подступах к городу и никак не дальше.
Командование уже предприняло нужные меры и нам на помощь уже идет бронеотряд под командованием капитана Кенига. Сведения эти секретные и поэтому прошу вас раньше времени личному составу их не открывать. Пусть люди знают одно; мы не забыты и помощь идет.
Согласно последним данным он уже прошел Джунгарские ворота и движется в направлении Кульджи, но когда точно отряд будет здесь, никто не знает. Возможны поломки и задержки в пути, не мне вам говорить почему. Поэтому призываю вас рассчитывать в предстоящем сражении в первую очередь на свои силы. Какие будут ваши соображения? Прошу высказываться.
Максимов внимательно оглядел офицеров. Первым поднял руку сотник Кондратенко.
— Скажите господин подполковник, а с какими силами, по вашему мнению, нам придется иметь дело полк, дивизия?
— Как вы сами понимаете, сотник, точных данных у меня нет, но, скорее всего, нам придется рассчитывать никак не меньше дивизии. Будь я на месте генерала Цзынь, то для одержания бросил бы на Кульджу все свои силы, а они по нашим сведениям составляют примерно две дивизии неполного состава.
— Что хлопец узкоглазых зажурился? — поддел Кондратенко другой сотника Азаров и по рядам собравшихся прошел сдержанный смех.
— Никак нет, не зажурился, а просто думаю, где нам их лучше встретить. Нельзя такую махину к городу подпускать, враз числом задавят. Тут против них никакие пулеметы не помогут, с пятью нашими пушками в придачу.
— Что же вы предлагаете? — поинтересовался Максимов.
— Засаду на подступах к городу, да такую чтобы можно было основательно потрепать китайцев до подхода Кенига. Да вот только, где её организовать? — вступил в разговор Азаров.
— А ты вспомни Петро, про Гнилую речушку, что в десяти верстах от города. Мне кажется, лучшего места для обороны и не придумаешь.
Кондратенко быстро достал из планшета карту и развернул на столе.
— Вот смотрите — он азартно ткнул пальцем в малоприметную речку, нанесенную на карту прерывистым пунктиром, что обозначало пересыхающий водный поток. — Весной, когда мы пришли, она ещё была речкой, а вот когда мы в конце июля гоняли банду Саида, то воды в ней было по копыто и вся сплошь гнилая.
Азаров кивнул в подтверждение правоты слов своего товарища и Кондратенко продолжал.
— Главное преимущество этой речушки её крутые берега с нашей стороны и пологий спуск со стороны китайцев. Если заранее организовать хорошую линию обороны и засесть в неё то, думаю очень много китайцев, можно будет положить на этой речке. Вот только бы знать в каком месте они будут её переходить?
За столом повисло напряженное молчание, которое вскоре нарушил радостный голос Азарова.
— Ясное дело, возле Синюхинского брода. Там и до Кульджи на полторы версты ближе и не так вязко и топко, чем в других местах. Если китайцы хотят поскорее взять Кульджу, то только там.
Максимов быстро оценил предложение сотников и остался им, вполне доволен.
— Прекрасная идея господа. Удаленное расстояние места засады от города не позволяет китайцам развернуть свои силы для атаки Кульджи. Значит, мы имеем хороший шанс, ударить по ним пока они находятся в походном положении и некоторое время бить их по частям до подхода капитана Кенига. Если дело выгорит, представлю вас к награде сотник.
Подполковник ещё раз оглядел карту, а затем спросил:— Будут ли другие предложения? Нет, тогда с Богом.
Расположившись на одном из холмов возле Гнилой речушки и время от времени, поглядывая в бинокль на противоположную сторону, Максимов только и радовался в душе, что сейчас стоял сентябрь месяц и температура воздуха, составляла всего лишь + 24 градусов. Конные разведчики уже давно были должны вернуться из поиска противника, и эта безызвестность сильно давила на нервы Алексею.
Ещё ночью, в Кульджу прискакал один уйгур, который подтвердил самые худшие опасения подполковника. Китайские солдаты генерала Цзынь покинули Урумчи и походным маршем двигались по направлению к городу, до которого им оставалось пройти меньше дня пути. Для сохранения тайны своего похода, они останавливали всех встречных путников и если они казались им подозрительными, то убивали их.
Китайцы шли походной колонной без головных и боковых дозоров, что и спасло жизнь вестнику. Он случайно заметил с холма китайское войско, которое напоминало огромную живую гусеницу, медленно ползущую на пескам строго на запад. Уйгур мало чего мог сказать толкового, единственное, что он видел, так это было большое количество пехоты. Такого количества вооруженных людей он не видал никогда.
— Много солдат начальник, очень, очень много — возбужденно говорил он Максимову специально отправленный Якуб-ханом к русскому подполковнику. Освобождение делегатов и устранения капитана Тухачевского вновь прибывшим командиром, мгновенно погасило огонь вражды и непонимания между старыми союзниками.
Закончив расспрос уйгура, Алексей сразу же отдал приказ о выдвижении всех сил бригады на рубеж речки Гнилой. Название, данное казаками этой невзрачной речушки, теперь прочно за ней закрепилось. Одновременно с этим, Максимов отправил гонцов навстречу отряду Кенига. Они должны были разыскать капитана и передать приказ командира, идти к рубежу обороны.
Глядя с вершины холма, как казаки проворно окапываются напротив Синюхинского брода, Максимов радовался и грустил одновременно. Радовался тому, что успевали достойно встретить врага, и страшно боялся, что все труды его подчиненных пойдут коту под хвост, если враг выберет другое направление. Уже в который раз он жадно ловил окулярами бинокля серые пески противоположной стороны и не наблюдал ничего нового.
— Кондратенко! А не прошляпят чего доброго китайцев твои разведчики? — с тоской в голосе спросил Максимов сотника — всё время уже давно вышло.
— Не сомневайтесь, господин подполковник, лучших хлопцев отобрал?
— Ну и где они?
— Ищут противника — с достоинством ответил сотник.
— Что-то долго они его ищут — в сердцах бросил Максимов — Азаров, как там наблюдение за другими бродами?
— Все тихо Алексей Михайлович. Последние гонцы были пятнадцать минут назад, китайцев нет.
— Так, где же они, черт возьми. Ведь не иголка же, право! — нервничал Максимов.
