— Прости светлейший, но я сам видел ангела смерти, чей огонь убил моих двух человек!— громко крикнул уйгур в ответ, стараясь при этом, чтобы его слова слышало как можно больше людей.
— Ты лжешь подлец! — взревел Джунаидхан, но Ахмеджан не испугался его.
— Лгу!? Нет курбаши я говорю правду. Смотри сам! — и уйгур повелительно выкинул руку в сторону кашгарской дороги. Сотни глаз вместе с курбаши устремились в указанном Ахмеджаном направлении, и громкий крик ужаса и страха разом вырвался из груди исмаилитов. В лучах ярких солнца была прекрасно видно, как по голубому небосводу двигалось черное тело аэроплана.
С каждой минутой он все ближе и ближе приближался к лагерю Джунаидхана. Вот уже поравнялся с ним и словно хищник, заметивший на песке свою жертву, махнув крылом, устремился в атаку. Громкий стрекот мотора, несущийся с небес, вызвал страх и панику, как среди лошадей, так и у самих людей оказавшихся на пути воздушного чудовища. Охваченные ужасом они стремительно бросились прочь, желая только одного, оказаться как можно дальше от ангела смерти, который, как и предсказывал дервиш, был послан по их души.
Аэроплан уверенно держал курс на белый шатер курбаши, который был хорошо виден с воздуха благодаря зеленому знамени развевавшегося на шесте рядом с ним. От страха и напряжения у курбаши не выдержали нервы, и когда самолет подлетел к шатру, он стал стремительно отходить к шатру в сопровождении своих телохранителей.
Черные капли гранат сорвались с крыла аэроплана и по плавной дуге устремились к земле, наперерез Джунаидхану. Ахмеджан, если бы его заранее не предупредил Максимов и не показал самолет вблизи, несомненно, сам бы бросился бежать, при виде низко летящего аэроплана.
Зная, что с самолета будут сброшены бомбы, уйгур своевременно упал на землю, и осколки разорвавшихся гранат не задели его, ровно, как и самого курбаши. Вся сила взрывов пришлась на его телохранителей, которые своими телами прикрыли Джунаидхана от карающей длани воздушного монстра.
Сброшенные с самолета гранаты снесли шест со знаменем и сильно повредили белый шатер, передняя часть которого разом обмякла и осела на землю, что было дурным предзнаменованием среди местных племен.
Джунаидхан еще только поднимал своё тело от земли, куда его швырнула взрывная волна, а Ахмеджан уже был на ногах и, вскинув руку, дважды выстрелил в курбаши из револьвера зажатого в потный от волнения кулак. Предводитель исмаилитов кулем рухнул на землю и не подавал признаков жизни.
— Курбаши убит!!! Спасайтесь!! — во всю силу своих легких крикнул Ахмеджан, стараясь перекричать гвалт, охвативший лагерь басмачей.
— Курбаши убит! Ангел смерти убил Джунаидхана! — дружно подхватили крик своего командира уйгуры Ахмеджана. Словно в подтверждении этих слов с борта самолета ударила длинная пулеметная очередь, которая свинцовым кнутом безжалостно прошлась по людям и животным оказавшихся на его пути.
Набрав высоту, аэроплан стал плавно выписывать восьмерки в воздухе, ведя непрерывный огонь по противнику. Максимов делал остановку только для того, чтобы сменить диск пулемета и продолжить поливать землю свинцовым дождем.
— Бегите! Спасайте свои души от исчадья ада!!! — выкрикнул Ахмеджан и в тоже мгновение, локоть его левой руки обожгло чем-то горячим. Он непроизвольно зажал рану другой рукой и увидел, как в него продолжает целиться один из телохранителей курбаши, явно видевшего кто его убил. С большим трудом он удерживал в ослабевшей руке маузер, упорно пытаясь вновь, навести ствол пистолета на предателя.
Не раздумывая ни секунды, Ахмеджан выстрелил в распростертое на земле тело. Одной пули было достаточно, чтобы наголо обритый здоровяк уткнулся лицом в песок, но всё это увидел Омербек подскакавший с небольшой свитой к шатру курбаши.
— Предатели! Смерть уйгурам!— прокричал разгневанный помощник Джунаидхана, указывая нагайкой на раненого Ахмеджана и его товарищей. Один из людей бека послушно вскинул винтовку, но в это время за спиной командира маленького отряда гулко застучал ручной пулемет, который уйгуры захватили с собой по настоянию Максимова. Длинная пулеметная очередь, выпущенная почти в упор, срезала басмача, целившегося в Ахмеджана, а вместе с ним и самого Омербека, а так же находившегося рядом с беком всадника. Уцелевшая от огня свита Омербека быстро поняла всю опасность своего положения и в мгновение ока, развернув своих коней, устремилась прочь от белого шатра Джунаидхана.
— Предатели! Будьте вы прокляты уйгурские собаки! — негодующе кричали басмачи, яростно нахлестывая быстроногих скакунов стремясь спасти свои жизни.
Едва тайная роль уйгурского отряда стала явной, как Ахмеджан приказал занять круговую оборону и терпеливо ждать прихода русских. А они уже стремительно наступали с двух сторон. Со стороны кашгарской дороги басмачей с шашками наголо яростно атаковали кавалеристы поручика Рокоссовского, которые смяли заслон, который перед ними успел выставить Омербек.
Одновременно с ними из крепости атаковал поручик Осинцев. Заранее предупрежденный по радио о скором прибытии Максимова, поручик приказал открыть ворота Яркенда сразу, как только над лагерем Джунаидхана появился самолет.
Басмачей было гораздо больше, чем все вместе взятые силы противника, но появление в небе самолета и неожиданная гибель их предводителя не позволили исмаилитам воспользоваться своим численным преимуществом.
Бой был яростным и беспощадным. Вступив в близкое соприкосновение с противником, кавалеристы Рокоссовского быстро доказали своё превосходство в сабельном бою. Прошло всего чуть более двадцати минут с момента начала схватки, и воинство Джунаидхана стало стремительно отступать, произвольно разбившись на несколько частей, которые продолжали неуклонно дробиться, под непрерывным натиском казаков.
Не ослабляя ни на минуту нажим, Рокоссовский продолжал преследование противника на протяжении пяти километров, пока кони его бойцов не устали. К тому же противник стал отступать мелкими группами по пять восемь человек и, преследуя его, поручик был бы вынужден сам дробить свой отряд.
Победа была полной. Казаки захватили лагерь басмачей со всеми припасами и прочими ценностями, потеряв при этом всего девятнадцать человек убитыми и двадцать три раненых. Потери исмаилитов исчислялись сотнями. Так на поле боя было обнаружено сто два тела басмачей а, сколько было порублено казаками при преследовании, никто не считал.
Однако радость победы была недолгой. Ближе к вечеру, Максимов получил по радио печальные новости из Кульджи. Известие о гибели генерала Анненкова, аресте Тухачевским уйгурских делегатов и блокаде русского гарнизона восставшим населением столицы Джунгарии, прозвучали для победителей, словно гром среди ясного неба.
— Что же делать, Алексей Михайлович? — с тревогой в голосе спросил Рокоссовский Максимова на экстренном совещании командиров, которое подполковник собрал сразу после получения радиограммы — вести отряд на выручку Тухачевскому? Но это займет очень много времени, и мы можем не успеть.
— А если напрямую через пустыню — предложил Осинцев. Поднявшись с места, он ткнул пальцем в точку на карте. — Вот, если идти по пескам вдоль русла реки Яркенд, то можно выйти к дороге на Аксу, где стоит отряд Кораблева. За время осады я часто общался с местными проводниками, и они в случаи необходимости могли провести мой отряд через пустыню.
Все сидевшие в палатке как по команде устремили полные ожидания и нетерпения глаза на Максимова, за которым было последнее слово.
— Право есть смысл попробовать, Алексей Михайлович — поддержал Осинцева Ерофеев — риск, конечно, есть, но зато своим поможем и порядок наведем.
— Помочь своим это конечно святое дело, тут двух мнений быть не может. Однако в предложении поручика я вижу много недочетов, которые могут послужить нам дурную службу — после короткого раздумья произнес Максимов.
— Вот посмотрите — подполковник нагнулся над картой Синьцзяна — при любом положении в Джунгарии мы обязаны оставить хоть какие-то силы для защиты Кашгарии и в первую очередь Яркенда. Никто не может дать никакой гарантии, что до наступления зимы в горах нас не ждет здесь еще одно наступление. Один раз мы уже так считали и жестоко ошиблись. И если бы не сведения, полученные от допроса вражеского лазутчика, то неизвестно как здесь все бы обернулось.
Слова Максимова, словно ушатом холодной воды остудили горячие головы его подчиненных. Они хотели возразить, но не могли, подполковник был прав.
— Значит, кого-то оставим в Яркенде для прикрытия. И это не раненые, больные и выздоравливающие которых следует как можно быстрее отправить в Кашгар, а полноценные солдаты готовые в любой момент дать отпор.
Далее, относительно марша через пустыню. Это хорошо Дмитрий Сергеевич, что вы не теряли времени даром и наладили доверительные отношения с местным населением. Ваш план неплох, но вот только по моему мнению он пригоден в основном для верблюдов и местных коней. Боюсь, что наших скакунов здесь ждет сильный падеж.
Услышав эти слова, Ерофеев попытался энергично протестовать, но Максимов остановил его взмахом ладони.
— Хорошо, хорошо. Падеж будет не такой высокий, но все же будет — проговорил подполковник — это я к тому, что к Аксу мы выйдем ослабленными, а до Кульджи нам еще километров эдак триста скакать. И какими силами мы будем располагать при подходе к мятежному городу. Двести сабель?
— Вы считаете, что этими силами нельзя будет снять блокаду крепости, одновременными ударами как это мы сегодня сделали здесь, господин полковник? — спросил Осинцев.
— Нет, господин поручик. Уверен, что всех сил бригады хватит для того, чтобы прорвать блокаду и усмирить восставших уйгуров.
— Так в чем дело?
— В том, что в своем пылу Дмитрий Сергеевич, вы забыли третью силу, китайцев. Вы уверены в том, что генерал Цзынь продолжит играть пассивную роль наблюдателя, и не предпримет активных действий, двинув из Урумчи все свои силы. Я бы на его месте именно так и сделал, уж очень благоприятная ситуация сложилась после гибели генерала Анненкова.
— Силы бригады смогут разбить китайцев, как в свое время их разбил барон Унгер. Я уверен в этом — с пафосом воскликнул Осинцев и осекся под гневным взглядом Максимова.
— Вы уверены!? А я вот представьте себе, очень даже в этом сомневаюсь. Вы некстати упомянули здесь барона Унгера, так смею вам заметить, что данное сравнение совершенно неуместно. Там у Унгера был крепкий тыл в виде всего монгольского народа, вы уж мне поверьте. А здесь, благодаря действиям капитана Тухачевского, мы кроме злости и проклятий со стороны уйгуров ничего иметь не будем. Я не удивлюсь, что после снятия блокады нашего гарнизона в Кульдже и усмирения местных жителей, нам в спину будут стрелять, и не только по ночам.
В палатке повисло зловещее молчание, которое было нарушено Рокоссовским:
— Что вы намериваетесь предпринять, господин подполковник?
Максимов хмуро усмехнулся — Во-первых, хорошо подумать, а во-вторых, выспаться. Чертовски, знаете ли, устал, да и вам настоятельно советую. Быстрота, как говаривал один мой знакомый, нужна в двух случаях; при ловле блох и при поносе.
Подполковник решительно встал из-за стола и произнес: — Все свободны, господа. Завтра в восемь часов жду вас у себя. А вас господин поручик попрошу задержаться на пять минут — обратился он к Рокоссовскому.
— Видите ли, в чем дело Константин — доверительно сказал Максимов, когда они остались в палатке вдвоем — В связи с событиями в Кульдже, мне скорей всего придется покинуть вас в самое ближайшее время, и я намерен возложить на вас общее командование в Кашгарии. Как вы считаете, справитесь?
— Постараюсь приложить максимум возможности, чтобы оправдать ваше доверие, господин подполковник.
— Приятно слышать. Ваша задача создать видимость нашего полного присутствия в Яркенде, и создать это так, чтобы ни у кого по ту сторону гор не было желания вновь попробовать крепость наших сил в Кашгарии. Справитесь, большая вам похвала. Никак нельзя чтобы возник новый очаг напряженности, одной Кульджи за глаза хватает.
— Понимаю, Алексей Михайлович не подведу.
— Вот и прекрасно. Я всегда знал, что на вас можно будет положиться. Сам Кашгар конечно без прикрытия тоже нельзя оставлять. Завтра отправите туда раненых и больных, в сопровождении Ерофеева. Под это дело выделите ему полсотни сабель, а заодно назначьте комендантом Кашгара.
Максимов посмотрел на поручика и улыбнулся.
— Вижу, что очень хотите спросить про Кульджу, но молчите. Хвалю за выдержку. Я не стал говорить при всех, не потому, что не доверяю своим офицерам, но просто считаю, что каждый должен знать в меру. Вам как моему заместителю могу сказать. По моему требованию в Сарыозек, командование перебросило дивизион бронеавтомобилей на всякий крайний случай, и он как видите, настал. Перед совещанием я отправил в Верный приказ капитану Кенигу принять командование над ним и скорым маршем через Жаркенд выдвигаться к Кульдже.
Я очень надеюсь, что присутствие бронедивизиона в Сарыозеке большой сюрприз для всех наших недоброжелателей. И поэтому хочу, чтобы о его присутствии они узнали как можно позднее. Вот такие у нас дела.
— Бронедивизион в Верном. Значит, не стоит так сильно волноваться — обрадовался поручик.
— Боюсь, что не все так просто Константин. Очень меня настораживает деятельность господина Тухачевского. Уж больно ловко он оказался на посту командира бригады и так основательно настроил против нас уйгуров. Все вроде правильно сделал, а результат от его действий на руку только противнику.
— Может простое совпадение. Всякое в жизни бывает — осторожно предположил поручик.
— Может и совпадение. Вот в этом мне и предстоит разобраться. И как можно скорее.
— Значит все-таки через пустыню. Бросок на верблюдах к Аксу, да? — радостно спросил Рокоссовский.
— Значит через пустыню и к Аксу, но только на самолете.
— Как на самолете? Ведь это очень опасно!
— Ну, наша профессия постоянно связана с опасностью — улыбнулся Максимов — ну а если серьезно. Осинцев подсказал отличную идею двигаться вдоль русла реки. Первоначально я намеривался лететь сначала в Кашгар, а оттуда в Аксу и далее в Кульджу. Я уже отдал приказ о переброске в Аксу дополнительного запаса горючего и ремонтной бригады на случай поломки самолета.
— Но над пустыней ещё никто не летал.
— Значит, мы с господином Колодяжным будем первыми. Не беспокойтесь Константин. Главное добраться до Аксу, а оттуда хоть на лошадях, хоть на крыльях, я обязательно доберусь до Кульджи.
— Тогда позвольте пожелать вам счастливой дороги, Алексей Михайлович.
— К черту — коротко ответил Максимов и энергично пожал руку своему заместителю.
С момента этого разговора прошло ровно три дня, когда к переправе через быстротекущие воды реки Или выехало два всадника. Косые лучи заходящего сентябрьского солнца щедро освещали их фигуры щедро покрытые дорожной пылью. Один из них низкорослый казах радостно указал концом нагайки на широкий брод и с достоинством произнес, обращаясь к своему спутнику:
