Сна нет, а тут и маслице, и болезная. Такая... увлекательная в темноте.
Ну как не сделать доброе дело, не облегчить страдания бедной девушки. Путём нанесения лечебной смазки на пострадавшие поверхности. И другие части тела.
Тихо, тепло, где-то одинокий комар жужжит. Марьяша попой белеет, ножки раскинула, коленки подтянула. Я разделся тихохонько, дрючок в одну руку — я без него никуда, как прирос к руке. В другую — миску с маслицем, устроился у неё между пятками. И, от щиколоток начиная, мягенько, без нажима или, не дай бог, щипков, вверх.
Это даже не успокаивающий-расслабляющий. Это — в одно касание. Лёгкое, как дуновение ветерка. Щиколотки, голени. По чуть-чуть. Больше сверху, оно же сзади, с той стороны, где ее солнце на болоте по моей глупости сожгло. Под коленочками.
У меня знакомая была, у неё главная эрогенная зона — подколенная впадина. Чуть погладишь — она уже поплыла. Юбки носить не могла, только штаны. Лёгкий ветерок по ногам, и она уже вся мокрая.
Теперь выше. Бедра. Они же ляжки. Они же... Тут Марьяша как-то шевелится начала. Во сне разговаривать. Что-то типа знакомого "отстань, я устала, у меня голова болит".
Смысл тот же, но текст другой: "Хорь, не лезь. Опять ты посмыкаешь и храпеть завалишься. А мне до утра в потолок пялится".
Пока я следующую порцию масло в ладонь набирал, затихла. Похоже, что "хорь" от "Храбрит" — имени её мужа. Местные часто говорят — "Хоробрит". В смысле: "хоробрый" — храбрый.
Я уже говорил про принципиальную разницу между русским языком и древнеславянским — полногласие, "град" — "город".
"Хорь"... Интересное интимное прозвище. Не встречал раньше. Всякие зайки, мышонки, котёнки — сколько угодно. Самого, бывало и гадом называли, и змеем. Обычно — искусителем. А уж телком, бараном, жеребцом стоялым... Тут — хорь.
На мой слух есть только одно устойчивое словосочетание: "Хорёк вонючий". А здесь явно ласковое интимное прозвище любимого супруга. Вот и пойми этих предков.
У девочки проблемы в семейной жизни — муж-скорострел. И лентяй к тому же. Нет чтобы бедняжку приласкать хоть бы и после того. А то повалялся, отвалился, завалился и храпит.
* * *
" — Мама, а что делает аист после того как ребёнка приносит?
— Отворачивается и храпит".
* * *
Понятно, что спать хочется, но — через себя. Надо же иметь уважение к женщине. Хотя здесь... да ещё и к женщине.
Уже бедра прошёл, за ягодицы взялся. По чуть-чуть, без нажима.
Похудела моя Марьяша. За эти четыре дня килограмм шесть потеряла. Классный способ похудеть: экстрим на грани выживания, ночная беготня по болотам, с поносом, избиением, многократным изнасилованием. Водные процедуры со связанными руками. И — не есть.
А вот до поясницы мне в такой позиции не дотянуться.
Прихватил её за выступающие тазобедренные и чуть вверх. Чуть-чуть. Что-то она мычит во сне, но приподнялась на коленках. Голова как была на подушке — так и осталась, а вот попка уже выше. А на что мне сейчас её голова?
"Кузнец? Зачем нам кузнец? Не, кузнец нам не нужен".
И голова — тоже. Ягодицы смазал, между — тоже маслицем прошёлся. И ниже потихоньку, одним пальчиком.
"Это такая огромная нежность
Женщине медленно гладить промежность".
Детский фольклор, шестой класс. Но... таки-да. А ещё можно левую руку запустить под животик и его погладить. От пупка вниз. И плевать, что там нет солнечного ожога — мне приятно. И ей — ничего, судя по сонному мурчанию. Щетинка прорезалась. Три дня всего, а уже. Надо девочку приучить за собой ухаживать. Лучше бы, конечно, к выщипыванию.
А теперь с двух противоположных сторон двумя ручками, на каждой рученьке по два пальчика, все четыре в масле, в разные стороны, но синхронно — по внешним губкам. О, а они-то уже полураскрылись. Сами по себе. Ага, "сами". А я тут не причём, типа, случайно мимо проходил. А теперь средним пальчиком, тоже в масле, но одним — по самой кромке внутренних губок. Но-но, девочка, не дёргайся.
Подождём пока. Комара вот на руке хлопнем. Куда ты лезешь, кровососущее? Ты, вообще, комариха. Тебе это не интересно. А мне вот очень.
Не хотят маленькие открываться, ну и не надо. Нальются, набухнут — сами разойдутся. А мы пока вокруг смажем. И с наружной стороны — тоже приятно. И вот сюда дотянемся, и чуть-чуть прижмём-погладим.
Люди, конечно, все одинаковые. Если смотреть на них с Марса. Через телескоп с закрытым объективом. В сторону Юпитера. А вот если поближе... Одинаковых нет. Особенно женщин.
Это я так думаю и чувствую. И даже география вот этой конкретной анатомической детали — всегда разная. Конечно, север у нас всегда наверху, а юг... Как положено — внизу. Хотя вот в данном конкретном... При таком нашем взаимном расположении... Только я же сюда не из детского сада попал. А из 21 века после, извините за выражение, рождества Христова. Мне уже никакой компас не нужен. Ни магнитный, ни радио. Насчёт этих полюсов... у меня компас — внутри. Как у перелётной птицы — нахожу дорогу... В любом тумане.
Но это — я. В конкретном месте. А вот в мировом масштабе, как Петька у Чапаева спрашивал, — между этими глобальными полюсами... на планете Земля — вся человеческая цивилизация. Все мы оттуда вышли, и туда же стремимся. Некоторые из нас. Как рыба на нерест — неотвратимо и неостановимо. Припасть к истокам.
Ага, вот и маленькие разошлись. Снова — по чуть-чуть. Одним пальчиком. Одним кончиком одного пальчика. Мне Марьяшу пугать не надо. Я её и так на болоте... Напугал, побил, поимел. Хватит. Надо чтоб было ей хорошо.
Я, конечно, становлюсь здесь законченной сволочью. Убийцей, поджигателем, мародёром. И насиловать буду, если придётся. Но удовольствия от этого... Нет во мне чего-то от того маркиза. Да и больно это. Глупо и неприятно. Вынудят — трахну хоть птицу Рухх. Если поймается. Не по своей воле, а исключительно силой необоримых обстоятельств...
А вот уже и дырочка доступной стала. Нет, мы туда всё что ни попадя пихать не будем, вообще внутрь не полезем. А вот по краешку, по каёмочке, по чуть-чуть.
Ух ты, как она напрягается!
Прямо при касании, пальцем тронешь и твердеет. И дырочка расширяется.
На светофоре — жёлтый свет, скоро будет "можно". Скорей бы. Поскольку у меня самого всё... уже давно готово. К движению. Но скоро — не сейчас. И это правильно. А кто это у нас тут левой ручкой прощупывается? А вот он — "цветок сладострастия". Тоже... в рост пошёл. Вот он, маленький. Хотя у Марьяши — не маленький.
Или я со своим детским ростом никак соотнести размеры не могу? Я помню, что такое пять сантиметров. Коробок спичечный. В соотношении с моими пальцами взрослого человека. А тут... И не пересчитать, и не до того.
А мы с него капюшончик чуть сдвинем, вот так, указательным и безымянным. А средним по головке погладим. Мягенько, осторожненько. Как младенца по родничку. Ух ты, какой он чувствительный. Будто первый раз.
Может и правда — в первый раз. "Не царское это дело...". Муж-то её, хоть и явно не из царей, но дурак богопомазанный — такую женщину и не ласкать. Это и садо— и мазо— и долбо-... Птица такая есть — "долбодятел" называется. Подолбил и отвалил. В просторечии — хряк ленивый.
А теперь твой выход, коронованный. Сначала мы тебе головку с коронкой умаслим. У всех королей корона на макушке, а у тебя... скорее на шее. Вот так. Был бы свет, смотрелся бы ты как старый пиджак — "блестящий в некоторых местах". А в темноте — как молодой. Осторожненько между губок. Но-но. Торопиться не надо. Пальчиком подцепим и головкой между губок — вверх-вниз, вверх-вниз. Не спеша. Не доводя до... коронации. С лёгким прижимом в нужном месте.
Я же сказал: не "торо-пися"! Не надо нам этого "торро, торро". Не коррида. Испугается, сожмётся — больно будет. И не... не гармонично. Вот теперь повторим. Придвинемся поближе, выберем правильный угол атаки. "Перпендикулярно линии движения" — это пусть гиббодедешники... гиббодедируют. А жизнь значительно богаче. А женщины в ней... вообще.
Вот так правильно. Совмещение невозможного: легко, но плотно. Плотно, но динамически. Подпёр и... не надо ничего рвать-ломать. Чуть вперёд, чуть назад, чуть-чуть вперёд, чуть-чуть назад. Можно без микрометра, но миллиметр — уже много. Уже зелёный? Уже можно? А мы не спешим. Чуть назад и корольком своим по кромке. И ещё разок. А теперь им же, но по губкам. С внутренней стороны.
Пусть думает что потерялся. Заблудился и выхода не вижу. Точнее — входа. У женщины срабатывает материнский инстинкт, желание помочь маленькому, одинокинькому, заблудившемуся... сами направляют.
Опа. Так тоже можно. Чуть сдвинулась и поймала. И держит. А теперь мы медленно вдвинемся. В новом месте спешка вредна. Для места — тоже. По чуть-чуть. Оглядеться-освоиться. Чуть поворачивая головой. Головкой. Но без шараханий. Зачем нам этот "быстро промелькнувший высверк". Так пускай скоростные поезда... "вот оно было и нету". А зачем нам здесь железная дорога? Мы — постепенно, без рывков, но неотвратимо. На всю глубину неизбежного. Во-oт. Полный контакт. Плотный.
А девочка-то отзывчивая. Аж дрожит. И изнутри, и снаружи.
"А подойди-ка с ласкою
Да загляни-ка в глазки ей, -
Откроешь клад, какого не видал".
Пра-а-авильная песня. Насчёт "глазок" — это в темноте-то, да ещё в закрытые? И вообще: глазки здесь с другой стороны, не оббегать же. А вот насчёт ласки и клада... Каждый человек — клад. А женщина... да ещё в такие минуты... Это потом она стерва, истеричка и глаза бы не смотрели. Но не все, не всегда, не сразу.
И вообще — сам дурак. "Бачили очи шо купували, ишти поки не повылазлы". Народная украинская мудрость. Где-то из здешних же мест.
Вот и в ритм вошли. Нормально, девочка. Я тебя подгонять не буду. Так, в удобном для тебя тустепе. Устала бедненькая. Судя по дыханию — уже не спит. И давно. Но прижалась к подушке, обняла её, даже глаза закрыты.
Предположим, для приподнятия собственной мужской самооценки — от удовольствия. Хотя иначе зачем закрывать — и так темно. Замучилась. Нормальная женщина обычно хоть голову повернёт посмотреть: а что это там сзади... болтается-толкается, спать мешает.
А вот это, девочка, то, что ты делаешь вполне инстинктивно в такт моему сжиманию капюшончика, называется "китайские объятия". Не очень профессионально, несколько сбивается, серии короткие, неоднородные, но... подучить, дать потренироваться. С хорошим тренером. А может открыть ей секретную технику даосов? — Нет.
Во-первых, она столько не выдержит. Во-вторых, сам сдохну. Хорошая смерть, но у меня другие планы. Пока.
О, она уже и толкаться начала. При наших сравнительных габаритах... Как двинет такой кормой — я с лежанки в угол улечу. А если левой активнее? По "средоточию"? И чуть глубже — не только по головке, но и по стволу? Пальцев-то много. Хотя всё равно, к сожалению моему, на всё не хватит.
Уже — "Advanced". В смысле: для продвинутых. Или — для продвижения...
Ого, уже и постанывать начала. Ванька, дурень, сам-то не заводись! Думай о чем-нибудь другом. "Думай о хорошем". Ты, уелбантуренный "розовый фламинго — дитя заката"! Ну-ка, вспомни — есть у этого хозяина дёготь — телегу смазать? А какой твой узел на упряжи его больше всего удивил?
Оп-па... А девочка — уже. Получила желаемое. Как её прогнуло-согнуло-выгнуло. При сожжённой-то спине. Но — молча. Только раз ахнула. Кажется, в подушку зубами вцепилась. В рот себе затолкала.
Крепко их тут учат молчать. И дураки. Рерих был прав "Научите своих женщин кричать от страсти, и у вас не будет проблем с потенцией". Имеется в виду — с её отсутствием.
Раз так, дёготь с упряжью отставить — догоняем. И быстренько. Надо и даму отпустить. На заслуженный отдых. И самого... Самому-то... О-о-х... Хорошо... игранулись, Ванюша, даже тебя... согнуло. В дугу вокруг её попки. На спину не опереться. Пришлось ладонями в постель.
Ну вот и хорошо, ну вот и славненько. С полным удовольствием. С яркими, не затёртыми ощущениями.
А ведь это мой первый в этом мире такой случай. Прежде либо меня, либо я сам, но в состоянии крайней истерии. Не кайф. Все равно что "Хеннеси" на дрова для растопки лить. Фу. Уф.
С почином Вас, Иван Юрьевич. Вот же ж парадокс: стоит только вообразить себя сыном Долгорукого и сразу получается очень приятный секс. Даже в "Святой Руси".
Отстыковался. Пришлось через неё перелезать, снимать с её головы платок, самому вытереться, ей между ног проложить: нехорошо хозяевам постель заляпывать. Чувствую, она трясётся. Не то смеётся, не то плачет.
Провёл рукой по её лицу — мокрое. Не понял — я где-то напортачил? Зацепил где больно и сам не почувствовал? Попробовал повернуть ее лицо к себе — сопротивляется. Ну, прижал маленько по обгорелым плечам — развернулась и уже навзрыд:
— Я... мне... у меня... Я думала... бабы врут все, брешут, хвастают дружка перед дружкой. А оно — правда. А оно так... У-у-у
— Ты о чем?
— Вот... у-у-у... об этом. Что так бывает.
— Что бывает? Как?
— Так... сладко. Так... Ослепительно. У-у-у...
— Марьяша, у тебя что — так раньше не было?
— У-у-у...
Абзац. Он же — маразм. Взрослая женщина, молодая, рожавшая, десять лет замужем. Здоровая, насколько я по своим тактильным ощущениям могу судить. Не обрезанная, как Фатима.
Ну, предки, вы и даёте. Сначала каждому бабу найти не можете, потом чего с ней делать не знаете. И ведь это — элита. Не простые смерды-ремесленники. Не велики аристократы, но...
— Так чего же плачешь? Теперь-то было. И ещё будет.
— У-у-у... Жизнь-то моя горемычная уже прошла. Лучшие годы погуби-и-илися. Я уже ста-а-рая... У-у-у...
Как всегда. Кому по Рязанову: "У природы нет плохой погоды. Всякая природа — благодать". Кому по Валленштайну: "Мне уже двадцать, а я ещё ничего не сделал для бессмертия. Жизнь прожита впустую".
— Ты молодая и красивая. У тебя ещё всё будет. Мужа научишь и — хоть каждый день.
Зря я про мужа. Половцы...
— У-у-у... Нету у меня мужа, зарезали-извели поганые. Вдова я одинокая несчастная, с одним сынком-сироти-и-иночкой...
Не выношу нытья. Особенно вот такого: складного, с присловьями-эпитетами. Воротит меня. А у местных такой стиль постоянно. Одна Степанида слова рубила коротко. Да и то — когда со слугами говорила. Чем бы мне этот вой перебить?
— Мужа нету, а я есть. Тебе с кем хорошо было?
— С тобой.
— Ну, так чего же ты плачешься. Я с тобой. Так что, и "сладко", и "ослепительно" я тебе сделаю.
Загрузилась. Головой трясёт. Что опять не так?
— Не. Соромно. Ты холоп. Да ещё чужой. Люди узнают — боярыня с чужим холопом любится... Сты-ы-ыдно.
— Так, запоминай. Я никому не холоп. Цепка у меня... на память от одного человека. Чтоб ни днем, ни ночью не забывал. Ты мне не госпожа. Мы с тобой просто полюбовники. Поняла? И играем в свои полюбовные игры. Изображаем. Днем ты изображаешь мою госпожу, я — твоего холопа. Ночью наоборот — я твой хозяин, ты моя покорная наложница.
Я начал её щекотать, она захихикала. Потом осторожненько так спросила:
