Мнётся, глаз не поднимает, головой трясёт отрицательно. Ну и ладно.
Для здешней женщины снять платок — позор выше полного публичного обнажения. Крах репутации. Только при внезапной смерти одного из близких женщина в первый момент может быть простоволосой. Или при тушении пожара собственного дома. А иначе ей всю жизнь вспоминать будут.
Марьяша ещё и стриженная. Точнее — бритая. Наголо. "Ванька-парихмахер" сдуру потрудился. Ещё позор и бесчестье. Косы рубят только пойманным "на горячем" гулящим. А уж побрить... И пока коса не отрастёт — на улицу не выйти. Хоть и под платком не видно. И потом — клеймо на всю жизнь. Вот доберёмся до места — как-то ей это обернётся? А пока...
А пока у меня бандана на голове. Так даже лучше. Давно нестирана — мною пахнет. Вот мы так аккуратненько ей глазки и завяжем. И пусть она в моих феромонах немножечко... подышит. Пот человеческий это такая материя...
Можно заболевание определять. Можно от него заболеть. Но главное: в зависимости от половой принадлежности и готовности к спариванию — действие запаха от отталкивающего до притягательного.
Потею я в этом теле мало. И запах вроде бы приятный. Но это дело сугубо индивидуальное. Вплоть до полной несовместимости и такого же нестояния.
В летописях у московских рюриковичей такой случай отмечен. Молодую жену отправили к отцу, даже не сумев совершить супружеский акт. Запах. Глаза режет. Вплоть до разрыва довольно выгодного династического брака.
Наши-то дураки и дуры всякими духами до олдспайсами поливаются. А это ерундизм полный — лучше запаха чистого здорового тела ничего нет. Хоть мужского, хоть женского.
Тут какой-то рушничок валяется. Сойдёт.
— А не соизволит ли госпожа и повелительница вытянуть руки свои белые вперёд перед собой?
Вот и хорошо. А то эта манера прижимать руки к груди при всяком волнении... Ну не отрывать же. А так кисти ей чуть обмотаем и не туго свяжем. Я не садист. Не люблю я этих... со всякими аксессуарами и причиндалами.
Здесь просто меры предосторожности, технологическая подготовка процесса. Зачем коням шоры на глаза одевают? — Чтобы не испугались и не понесли. А зачем младенцев пеленают? — Чтобы ручками-ножками не дёргали, сами себя не разбуркивали.
Теперь чуть подтолкнём её к стенке за спиной. Зря я, что ли, с воза ножи прибрал-принёс? Вот этот, половецкий, вгоняем между брёвнышек за её спиной на уровне... на уровне чуть выше её шеи. Рукоятка хорошая — фигуристая. Поднимаем ей руки за голову. Что ж она так дрожит-то... И наматываем рушничок на рукоятку.
Почти всё. Можно приступать.
— Что владетельная госпожа прикажет покорному рабу своему?
— Отвяжи. Пожалуйста.
Ну здрасьте. Я так старался... А тут сплошной "отставить". Но вот если положить ладонь ей на пупок... Ух как она дрожит.
Сперва отдернулась, отшатнулась. Сзади стена — далеко не отодвинуться. А она уже и не отодвигается. Стоит. Только дрожит непрерывно. На ней одна рубаха. Под рубахой — ничего. Точнее: как раз чего. Нагое женское тело. Полотно рубахи... так, средненькое. Тепло сквозь ткань чувствуется. Даже жар. И теперь медленно ведём ладонь вниз.
— А чего ещё? Для владетельницы и повелительницы? Из "сладенького"?
— Я... я не знаю... стыдно...
Ну вот, как всегда. Всё сам. И за себя, и за неё. А потом оказывается, что она совсем другое имела ввиду.
Вру — не всегда. Некоторые говорят. Рассказывают чего им конкретно... Но в таких случаях такие фантазии... Требуется помесь воздушного акробата со штангистом-тяжеловесом. Скорей бы невесомость для публики открыли. Хотя там тоже... цепляться за что-нибудь надо будет.
— Не прикажет ли прекрасная госпожа своему послушному рабу встать перед ней на колени?
Молчит, вроде кивает, вроде наоборот. Понятно: предложение, вроде бы, ничего такого не несёт. Рабу встать на колени — так естественно.
Нет, детка, так не пойдёт: мне нужно, чтобы ты проговаривала свои желания вслух. Свои желания, свои приказы. Чтобы ты называла вещи своими именами, хоть бы и иносказательно. Потому что высказанное вслух слово очень... возбуждает, смущает, открывает. Нужное — подчеркнуть. Можно всё.
— Не разумею я воли госпожи моей. Скажи.
— Д-да.
— Угодно ли благородной госпоже приказать дерзкому рабу своему дерзнуть прикоснуться к восхитительной ножке господской?
— Д-да.
— "Да" — что?
— Да. Прикоснуться. Дерзнуть.
Оживает девочка. Сейчас и совсем оживёт.
Женщина — существо уникальное. Каждая. Во всем. Вот, например, пальчики на ногах. Они все разные. И очень чувствительные. В зависимости от туевой кучи причин. Плоскостопие или узкая колодка только что снятых туфель — первое, что в голову пришло.
Марьяша мыла ноги вчера, позавчера её всю мыли. Сегодня она с утра босиком ходила. Но ножки чистые. А пылинки мы смахнём. Например, рубашкой своей: самому о себе тоже не надо забывать. Снимать придётся всё, но лучше без отвлечения на это внимания. И осторожненько, обязательно сухими губами, по средненькому пальчику...
— Ой-ей-ей! Нет, нет! Не надо!
Ну что ж ты, как кобылка перед гадюкой — подпрыгиваешь и топочешься. Я же тебя не съем. Конечно, ощущения острые и для тебя непривычные. Но не болезненные. Скорее — приятные. Явно приятные.
Не думаю, что тебе, боярынька, кто-то ножки целовал. Разве что матушка в младенчестве. И то... бывают такие суровые дамы. И любят детей своих, а выразить... или не умеют, или боятся. Какое-то табу на искреннюю любовь, на ласку, даже на простое прикосновение. Даже в отношении собственного ребёнка.
А вторую ножку? А вот по подъёму... А по щиколотке, по косточке. С внутренней стороны... Ну не жмись ты так! "Нет" так "нет". Зато мне теперь очень удобно приподнять подол. Рубаха длинная — как раз до щиколоток. Только приподнять. Чуть-чуть. Скромненько. Только до середины голени. Вполне консервативное миди.
Двумя руками, без натягивания или прижимания полотна к коже. И чуть-чуть покачать.
Деточка, не надо так задыхаться. Да, я знаю что такое изменение конфигурации и интенсивности воздушных потоков в этом пространстве. И какое впечатление оказывают вариации режима вентиляции и перераспределения температур.
Всё-таки, мини — для мужчин. Для "посмотреть со стороны". Для женщин эмоционально богаче макси.
А теперь попробуем икорки. Не ту, что рыбы мечут, а те, что у меня тут перед глазами маячат. Икры женские.
Вот тут можно и язычком. Мокреньким. Коротенький такой укол между плотно сжатыми. Правильный "ойк" получается. Негромкий, но выразительный. И снова. Но уже с потягом, от косточки щиколотки до коленки. Всей шириной. С внутренней стороны.
Эк тебя колотит, милая.
Аж стучат. Коленки.
Теперь можно и на ноги встать.
Жаль, что у неё глаза завязаны.
Я люблю видеть глаза женщин. Не всегда, но есть моменты...
Вот как сейчас, когда я начинаю своим коленом давить между... До её колен я не достаю, всё-таки она на полторы головы выше. Но и я коленкой не заканчиваюсь. Дальше у меня и бедро есть. Без рывков, без существенных усилий. Потом, в другой раз, можно будет и иначе. А пока просто медленно усиливая давление. Не испугать.
Ну, милая, давай, раскалывайся. Или придётся исполнить UnDo?
Есть. Выдохнула. Аж со стоном, лицо в сторону. Хотя глаза завязаны, а всё равно — отвернуться приличия ради.
Она уже отдалась. Уже на всё согласна. Покорна.
Вот теперь кромку подола рубахи натянуть в руках. Как струну. И прижать к её телу. И от чуть выше колен... Не дай бог рывком — стилистически неверно. Медленно, даже — затянуто, чтоб всей кожей почувствовала, — вверх. Не хватая, не лапая-щипая-дергая по дороге. Не прикасаясь руками к телу — только кромка ткани ползёт. Сама собой, как нечто неизбежное, неостановимое и неотвратимое. Всё выше и выше.
Не отвлекаясь на восхитительное открывающееся зрелище. А то самому мозги снесёт. Смотреть только в её лицо. В запрокидываемое вслед за движением "струны" лицо ласкаемой женщины. Пусть у неё глаза завязаны, но губы, ноздри, шея... Это надо видеть. Обалденно.
"Маловат я, маловат.
Да ещё одетый.
Никто парня не берет
Во мужья за это".
Но это дело поправимое. Свою рубашечку я раньше снял — пылинки с её ножек смахнуть. Её рубашка — уже на уровне шеи... А я тяну выше и, естественно, приближаюсь. Приблизился. Первое касание грудь в грудь. Ух какие у неё груди. А соски! Это хорошо, что я до них только плечами достаю. А то... Если бы как при моем прежнем росте — штаны можно было бы и не снимать. Или снимать уже для постирушки.
Приподнимемся. Не отстраняясь. Но и не прижимаясь. Кожей по коже. Мотивировано: закинем её рубаху за затылок, пусть спинку побережёт.
А ей уже плевать на мотивированность!
Плохо. Рано. И взяться не за что. Плечи у неё сожжены, спина, ягодицы — тоже. Голова, а главное: шея, уши — платком завязаны. Работаем с тем, что имеем.
Чуть наклониться и обхватить сосок языком. Никаких рук. Руки сейчас при деле — опояску развязывают, порты здешние сами сваливаются.
На Руси всяких трико не носят: эти неприличные костюмы западных рыцарей здесь не в ходу. Интересно, у самураев ведь тоже костюм широкий, хотя полный доспех 14 предметов...
А теперь свернуть язык в трубочку, охватить со всех сторон.
Ну со всех... при таком соске... мания величия. Сколько смогу. И медленно, но сильно втянуть. Уже не ойкает, уже ахает. Это хорошо, но мало. Взять за подбородок и повернуть лицо к себе. Пусть и в повязке, но смотреть будешь на меня. И мне прямо скажешь.
— Хочет ли благородная боярыня Марьяна Акимовна чтобы раб её дерзкий сотворил такое же действо и с иным её соском?
Мне мычание не нужно. Сейчас мне интересно услышать чёткую, однозначную, бесстыдную фразу. Я тебя развращаю, девочка. Или раскрепощаю. Или — дарю наслаждение. Кому как нравится.
— Или негожему рабу следует прекратить эти игры и удалится?
— Нет, нет!
— Тогда скажи. Повторяй за мной: я, боярыня Марьяна Акимовна, прошу и умоляю раба моего Ивана, взять сосок левой груди моей на язык и втянуть в уста его прекрасные.
Повторила. Запинаясь, почти не слышно. Но — осмелилась. Темп действа несколько сбился. Но это неплохо. В монотонном режиме женщины часто впадают в разновидность прострации. Одним мужикам это нравится, мне нет. Мне нужно чувствовать, делать и получать отклик.
А темп — дело поправимое. Как насчёт чуть зубками? По сосочку? Причём здесь, как минимум, три разных оттенка. И для неё, и для меня. Чуть прикусить самую головку... Как она... Да она же просто испугалась! Панически.
Господи, как же их запугали здесь, если зубки любовника, прикосновение их к соску, воспринимается как опасность? Дёргается, рвётся, "нет, нет". Если бы я принимал за правду всякое женское "нет"... жизнь была бы много скучнее.
Такой настрой дамы ломается более сильным воздействием. Не-дамским. Где у меня ножка? Правильно, между её бёдрами. И ручка там их по внутренней стороне поглаживает. А теперь средним пальчиком прямо в... во "всенародные ворота".
Почему "всенародные"? — Так присказка такая, русская народная:
"Ты откуда, Федот? — Из тех же ворот что и весь народ".
Чем хорош фольк: пока вспомнишь — успокоишься. А то ведь тут не только одна Марьяша разогревается и дышит. Одна-одинёшенька. Сама по себе. Соком наливается.
Ты, Ванюха, на себя посмотри. Кстати, а смотреть-то и не надо. На себя в столь ярком выражении — не надо смотреть... Оставить так девушку...
"Сам погибай, а подругу ублажай" — опять же, русская солдатская мудрость.
Теперь, чуть расталкивая её бедра, переместим в середину и вторую ногу. Не надо так расставляться. Мне нужен постоянный контакт. Кожа у тебя, девочка, с внутренней стороны бёдер... не оторваться. Даже не касаться, просто рядом стоять — уже кайф.
И коронованным моим по внутренним губкам. Ага, места знакомые. По ночным похождениям.
Теперь, при свете дня, возможно уточнение рельефа и геометрии визуальными методами. Пальчиками чуть раздвинем эти складочки. А то как бы корольку... головку не снесло.
Предчувствия меня не обманули: практически "царица". В здешнем жаргоне, наверное — "княгиня". Не самый мой любимый вариант. Некоторые ограничения по комбинации поз. И рост... Это в постели рост не имеет значения. А вот так, стоя... А плевать — ни у неё, ни у меня ревматизма в коленных суставах не наблюдается. Попробуем.
Однако, как же? Её же ни за ягодицы, ни за поясницу брать нельзя — сожжено. Тогда... Берём её соски двумя руками по два пальца. Никакой щепоти — это для неуверенных. Кто не уверен, что удержит даму без применения силы. А мне насилие не надо. Мне надо, чтобы и намёка на намерение хватало. Берём, как дамы сигарету берут — средними суставами. Чуть прижимаемся и... королёк скользит между губок вниз. И она начинает приседать. Не хочет, чтоб уходил.
Это хорошо, но рано. А теперь, не теряя контакта с бёдрами, не форсируя, но и не ослабляя ни с животиком, ни с сосками — постепенно вверх. Сквозь строй малых и, как говорят некоторые дураки, срамных губ. Обязательно мимо.
Ох как она подставляется. Ищет. Как бы показать малышу где тут... вход. И ещё раз вниз, а на обратном проходе остановка.
Нам ещё нужно вербальное закрепление. Она потом над этими фразами будет и смеяться, и плакать, от стыда краснеть, и от смелости своей радоваться. Реперные точки воспоминания. Об удовольствии. Надолго.
— Желает ли восхитительная владычица, чтобы ничтожный раб поял её как мужчина женщину?
— А? Д-да.
— Чтобы вошёл в неё на всю длину уда его, на сколько сил хватит?
И такое... четверть-миллиметровое колебание вверх-вниз, вправо-влево. Ловит, ищет.
— Да!
— И был в ней сколь пожелает он, и излил в неё семя своё?
— Да!!!
Сейчас она на всё "да" скажет. Нашла. И — наделась. Ну и я немножко... на цыпочках приподнялся. До упора.
Резковато получилось. На всю глубину со столкновением лобков. Маловат я для неё. Но... мастерство не пропьёшь. Будем работать. Первые несколько раз моя "детскость" не сильно чувствуется.
Ух как она... увеличивает амплитуду. При её силе и темпераменте... Как бы и ножик мой из стены не вынесла. Вместе со стеной. Ещё порежется. А ухватить её... сосков не хватает. Ну не буду же я их рвать. А вот посмотреть кто там из капюшончика вылез, по головке погладить...
Господи, ну кто ж так...! Спиной об стенку...!
Совсем сорвалась. Теперь снова придётся. С начала, но не с самого. Ухватывать. Под капюшончик. Но уже чуть жёстче — по-хозяйски.
Я, конечно, играю раба. Но — "дерзкого". Который поставит и выровняет тело госпожи, раздвинет ей правильно ноги, согнёт ей как надо коленки. Ну, девочка, попробуем. Вверх-вниз.
Не то. Настрой сбила. Не у меня — у себя. У меня настрой сейчас как у боевого вертолёта — только "стингером"... И то — если в форточку пилота попадёшь.
Ещё чуть-чуть проспать и торможение у неё будет усиливаться, она так и останется не "организованной".
Это не от "организации", это от "оргазма". Нехорошо. Меняемся. Имеется ввиду — расстановку ног. Не вынимая. Вот так. Теперь твои ножки внутри, а мои снаружи.
