Специальный помощник Верховного правителя России Сталин.
Из донесения командующего Средиземноморской эскадры адмирала Колчака Главковерху Алексееву от 14 июня 1919года.
Положение под Измиром полностью стабилизировалось. Силами высаженного нами десанта, вокруг города закончено возведение полевых оборонительных сооружений. За всё время работ, турки только один раз, 7 мая этого года, пытались проникнуть в город, но были остановлены заградительным огнём кораблей эскадры. Более попыток штурма города, за всё время нашего пребывания в порту Измира, противник не предпринимал и, по общему мнению, офицеров моего штаба, в ближайшее время не предпримет.
Поэтому, мною отдан приказ о проведении ротации кораблей эскадры и 12 июня в Измир прибыло три броненосца: "Георгий Победоносец", "Три Святителя" и "Иоанн Златоуст" и крейсер "Алмаз", тогда как находившиеся здесь ранее корабли отправлены в Александрию и Ла-Валетту. Главных калибров орудий прибывших броненосцев, вполне хватит для оказания огневой поддержки нашего десанта в случаи конфликта. Сам я держу флаг на "Трех святителях", проводя еженедельные учения и тем самым, демонстрируя туркам нашу постоянную готовность к боевым действиям.
Адмирал Колчак.
Глава IV. Из жизни кондотьеров.
На взгляд любого постороннего наблюдателя их встреча произошла абсолютно случайно. Так бы подумал и сам полковник Покровский, если бы не хорошо знал человека, с которым он столкнулся нос к носу у дверей московского отделения офицерского собрания теплым августовским днем.
Бывший личный адъютант Корнилова переживал не самые лучшие дни своего существования. После смерти своего могущественного патрона, полковник остался не у дел и, не имея властного покровителя, угодил под всеобщую демобилизацию.
Формально, с точки закона все было абсолютно правильным. В связи с упрощением должности адъютанта Верховного правителя и окончанием войны, Покровский автоматически вливался в ряды тех, кто становился откровенным балластом для мирного государства и без лишних церемоний списывался в запас. Единственным утешением для него было в том, что, помня о былых заслугах полковника перед Родиной, в личную собственность Алексей Михайловича была выделена маленькая двухкомнатная квартира на Остоженке, чему он был несказанно рад.
Выйдя в отставку, полковник моментально ощутил на себе все различия между военной и гражданской жизнью. Оказалось, что вся власть теперь полностью принадлежит презренным шпакам, которых раньше господин Покровский совершенно не замечал. Отныне его положение определялось тем денежным эквивалентом, которое государство милостиво отпустило на его содержание, а оно при учете инфляции и прочих финансовых прелестей переходного периода было скромным. Все деньги уходили на пропитание и содержание квартиры, ни о чем другом полковник и его молодая супруга и помыслить не могли.
Вот поэтому полный кавалер ордена святой Анны, обладатель двух Владимиров и одного Георгия, был вынужден два раза в неделю посещать офицерское собрание в надежде получить возможность устроиться на работу согласно профилю. Самой большой мечтой Покровского, успевшего вкусить жизнь отставника, было устроиться офицером-воспитателем в одно из военных училищ страны, но свободных вакансий не было, в связи с массовым наплывом в столицу демобилизованных офицеров. Полковника в канцелярии собрания учтиво встречали, предлагали стакан чая, внимательно слушали, но ничего стоящего, что не порочило бы честь офицерского мундира, предложить не могли.
Покровский прекрасно понимал, что всё это только дань его прежнего места службы. Будучи совершенно не практичным человеком, за всё время служения у Корнилова он не удосужился завести хорошее знакомство с канцеляристами, полностью уйдя в свою работу, справедливо полагая, что служение Родине превыше всего. Теперь же выброшенный в запас, полковник решился только направить прошение о помощи в восстановлении на службе в канцелярию нового правителя, но получил вежливый отказ. Неизвестный крючкотвор извещал Покровскому, что о нем помнят, но необходимо подождать.
Выходя из дверей собрания, Покровский краем глаза заметил черный автомобиль с открытым верхом стоявший возле тротуара и из двери, услужливо распахнутой шофером, выходил осанистый господин в великолепном черном костюме. Не удостоив шпака более внимательного взгляда, Покровский двинулся по улице, но был остановлен хорошо знакомым голосом:
— Господин полковник! Алексей Михайлович!
Покровский быстро обернулся и к своему глубочайшему изумлению узнал в осанистом господине, начальника разведки Корнилова генерала Щукина, на котором штатский костюм сидел так же великолепно, как и военный китель. С аккуратно подстриженной бородкой, в черном галстуке и черных ботинках на пуговицах, генерал Щукин мало, чем отличался от тех людей, которых Покровский постоянно видел в московских ресторанах.
Глядя на лощеного и полностью уверенного в себе господина Щукина, Алексею стало стыдно за свой порядком обтрепанный полковничий китель и сносившиеся сапоги. Мгновенно на него нахлынула злость и, не скрывая этого чувства, он холодно произнес: — Здравия желаю господин генерал.
Сказанные слова и тон не произвели на Щукина никакого впечатления, наоборот, он радостно заулыбался и, приблизившись к Покровскому, протянул руку и как равный с равным для себя человеком, участливо сказал:
— Рад видеть вас в добром здравии господин Покровский! Очень рад!
Не ожидавший этого полковник автоматически пожал протянутую руку и механически произнес:
— Взаимно, господин Щукин — после этого полковник напрягся, ожидая банального продолжения "Как живёте?", но Щукин вновь удивил его.
— А не отметить ли нам нашу встречу в одном милом заведении, господин полковник? Знаю вашу нравственную щепетильность, могу сразу сказать, что это вполне приличное заведение, ручаюсь.
— Но вы кажется здесь по делу, господин генерал?
— Ну что вы Алексей Михайлович, дела подождут. Они не важнее встречи двух боевых товарищей, не правда ли?
По ходу службы у Корнилова, Покровский не очень любил генерала Щукина из-за того, что он помимо воли полковника втянул его в шпионскую игру. Все закончилось хорошо и один из орденов Анны, был получен Покровским по представлению Щукина, но предубежденность к нему в душе у офицера осталась на всю жизнь. Появись Щукин месяца два назад, полковник незамедлительно отказал бы ему, но сейчас, тем более, когда собеседник предлагал отметить их боевое братство, сердце Покровского дрогнуло, и он согласился.
Не прошло у десяти минут, как они уже выходили из автомобиля Щукина, перед уютным рестораном с броским названием "Колизей". По тому, как принимали Щукина швейцары и метрдотели, было видно, что господин генерал здесь свой человек и пользуется большим уважением. Немедленно гостям был отведен маленький кабинет на втором этаже, из которого открывался прекрасный вид на сцену, которая в это время пустовала.
Сноровистые официанты быстро накрыли стол, после многозначительных слов Щукина метрдотелю: "Мы хотели бы достойно отметить встречу боевых товарищей".
Зная основной характер работы своего "боевого товарища", полковник нисколько не сомневался, с какой целью он посещает это заведение и за чей счет.
— За встречу, дорогой Алексей Михайлович! — задушевно произнес Щукин, поднимая наполненную водкой рюмку.
— За встречу, Николай Григорьевич! — эхом повторил полковник, и бывшие сослуживцы дружно сдвинули свои рюмки.
Водка оказалась не дурна, и Покровский не отказал себе в любезности закусить аппетитным балычком, аккуратно нарезанный на тарелке.
— Вы не поверите, уважаемый господин полковник, а я искренне рад нашей с вами встрече — молвил Щукин, в то время как стоявший на вытяжку у стола официант, проворно наполнил опустевшие питьевые приборы. — Такого прекрасного офицера как вы я на своём веку видел крайне мало. Я хочу, выпить за вас, за всё то, что вы сделали для нашей великой победы.
— А я выпью за вас господин генерал. На своём посту вы сделали гораздо больше иных генералов протиравших штаны в штабах — поддержал тост Покровский, и офицеры вновь опорожнили посуду. Не дожидаясь приказа, официант проворно подлил в рюмки и быстро отошел от стола, не мешая господам офицерам насладиться принесенной едой.
— Да на благо Отечества, мы с вами сделали не мало — подтвердил Щукин, неторопливо разделываясь с помощью ножа и вилки с поданным мясом. Делал он это легко и непринужденно.
— И все же повторюсь, что такого дельного и исполнительного офицера как вы, я за свою службу видел очень мало.
От обильного стола, накрытого по приказу Щукина, а так же от выпитого, в душе у Покровского взыграла злость и горечь. Со своим пенсионом, он не мог позволить себе подобную трапезу.
— Вы явно оторваны от жизни господин генерал. Офицерское собрание Москвы буквально заполнено боевыми офицерами, ничуть не хуже, а может быть и лучше чем я, подобно селедкам в бочке. Бери, не хочу.
— Зря иронизируете, господин Покровский. Не всякий из находящихся в первопрестольной столице господ офицеров, смогли столь плодотворно служить под началом генерала Корнилова. Кстати, третий тост за него.
Покровский не мог отказать выпить в светлую память своего шефа, служение возле которого было для него яркой, но короткой страницей жизни.
— Я кстати служил и под вашим началом Николай Григорьевич — ехидно напомнил Щукину, слегка захмелевший Покровский.
— Прекрасно это помню, Алексей Михайлович, точно так же как и вашу откровенную не любовь к моему ведомству. Хотя как боевого офицера, я вас прекрасно понимаю — ответил генерал, накладывая себе в тарелку крабового салата.
— Вы тоже покинули службу? — спросил Покровский, покосившись на костюм собеседника — где изволите пребывать теперь?
— Службу я действительно оставил — подтвердил собеседник — а пребываю в одном из кабинетов канцелярии Верховного правителя. С наступлением долгожданного мира, забот о безопасности родины ничуть не уменьшается, смею вас заверить господин Покровский.
— И в каком же чине вы там состоите?
— Это большой секрет, но вам Алексей Михайлович по старой дружбе скажу. Если переводить на отмененные классы, то я являюсь тайным советником, а по званию генерал-лейтенант — просто произнес Щукин.
— Да тайная служба никогда не пропадет — ехидно произнес Покровский — Что же, со звездой вас Николай Григорьевич.
— Благодарю. Но при желании можно найти службу и для вас.
— Снова в шпионы или ещё лучше в сыскари? Нет уж, благодарим покорно — громко произнес полковник, но тут же понизил голос, под укоризненным взглядом Щукина — не гожусь я для этого дела господин генерал. Тогда была война, а теперь другое дело.
— Ну, нет. В сыскари, да и в шпионы вы и в самом деле непригодны. А вот дело по вашему подлинному профилю, вполне имеется.
— По какому это профилю — сварливо уточнил Покровский.
— По самому, что ни на есть вашему, господин полковник, по-военному — проникновенно произнес Щукин и, заметив, как блеснули глаза собеседника, продолжил.
— Скажите, вы знаете барона Романа Федоровича фон Унгерна?
— Генерал-майор кавалерии. Успешно воевал на Северном фронте и был отправлен в отставку в конце прошлого года за избиение квартирмейстера, не предоставившего его кавалеристам место для постоя в Восточной Пруссии.
— Браво полковник, браво. Вы хорошо читали все сводки, перед тем как они ложились на стол генералу Корнилову. Да, именно о нем я веду речь. Получив отставку, Роман Федорович отправился в Забайкалье, где ранее служил и сошелся с атаманом забайкальских казаков генерал-майором Семеновым. Слышали о таком?
— Нет — честно признался полковник, чем вызвал понимающую улыбку на лице у Щукина.
— В одиннадцатом году, он способствовал восстанию монголов требовавших независимости от китайцев. Руководимые им отряды выбили циньские войска из монгольской столицы Ургы. Энергичная деятельность Семенова были сразу замечены всеми державами имеющие свои виды на Китай и под давлением Англии и Японии, мы вынуждены были отозвать атамана. Тогда нам было не выгодно затевать ссору с великими державами, восстание было жестоко подавлено, и Монголия вновь вошла в состав Китая, не успев насладиться свободой.
Полковник очень внимательно слушал своего собеседника, не забывая при этом про еду.
— Сегодня ситуация вокруг Китая несколько изменилась — продолжил Щукин отметив интерес. Покровского к обсуждаемой теме — Волнения в Тибете и Индии, независимость Египта и потеря баз в Средиземном море, все это самым серьезным образом ослабили британские позиции на Дальнем Востоке. Кроме этого почти полное уничтожение британского флота немцами, этого главного оружия английской колониальной системы, позволяют с чистым сердцем на несколько лет вычеркнуть наших "заклятых друзей" из борьбы за сферы влияния в неспокойном Китае.
Не сегодня-завтра, в Европе наступит долгожданный мир, и взоры ведущих держав вновь обратятся к такой лакомой добыче как Китай. После смерти генерала Юань Шикая, положение внутри страны резко обострилось. Наследники могущественного генерала стали грызться за власть подобно паука в банке и тем самым откровенно подталкивают соседние государства начать интенсивное вмешательство в китайские дела.
Вы прекрасно знаете, что в северной Манчжурии, согласно договору с китайцами нам принадлежит Харбин, железнодорожные пути и станции, а так же и вся земля, прилегающая к полотну на ширине двести метров. Благодаря умелому управлению, генерал Хорват смог свести к минимуму все те отрицательные моменты по управлению КВЖД, возникшие благодаря политике господина Керенского. Однако согласно договоренности с японцами, мы не имеем права, держать в северной Манчжурии большой воинский контингент, как в прочем, и не имеют этого права и японцы за исключением Ляодунского полуострова.
Щукин замолчал, давая возможность полковнику переварить услышанную информацию, ожидая реакции своего собеседника и. Покровский не подкачал. Он быстро сориентировался в сложном пасьянсе и спросил:
— Значит, в сложившихся условиях, мы можем только тайно поддерживать местных сепаратистов? И господа Семенов с Унгерном, о которых вы говорили, это наши скрытые эмиссары?
— Отдаю должное вашей сообразительности Алексей Михайлович. Вы сразу уловили главную особенность нашего положения в этом регионе. Да Семенов и Унгерн это наш большой проект по Манчжурии, но только в ответ на действия японцев. Пока мы были заняты в Европе, они сделали ставку на генерала Чжан Цзолиня, который с помощью их денег и оружия занял Мукден и стал полноправным диктатором Южной Манчжурии.
Генерал Хорват давно бил тревогу по поводу усиления этого китайского мандарина, но из-за войны мы не могли ничего предпринять против него. Теперь же в Харбин прибыл дивизион бронепоездов генерала Муромцева, и это отобьет у китайцев охоту к активным играм.
— Но если бронедивизион прибыл в Харбин и китайскому мандарину, противостоят наши регулярные войска, тогда нет острой необходимости в Семенове и Унгерне? Или у них иная задача?
