— Ставек, а что у нас сегодня на ужин? — спросила она.
— Не знаю, — буркнул брат.
— Знаешь, я совсем не хочу есть.
— А я хочу. Целого быка бы сейчас съел. И меда бочку выпил бы.
— Меду! — фыркнула Янка. — Так тебе папа и позволит мед пить. Мал ты еще для меда.
— Давай, шевели булками! — прикрикнул Ставек. — Возись тут с тобой...
— Ладно, ладно, не злись.
Они почти дошли до ворот, когда за спиной послышался стук копыт. Янка обернулась и увидела, что к замку через посад едут всадники.
— Это еще кто? — удивился Ставек.
Между тем всадники остановились. Янка сосчитала их — всего одиннадцать, и в лунном свете видно, как под плащами и короткими полушубками поблескивают доспехи. Это не воины отца — кто же они? Один из них помахал подросткам рукой.
— Вы кто такие? — крикнул Ставек, встав между всадниками и сестрой.
— Люди Божьи, — ответил всадник, подъезжая ближе. — А ты кто таков, малец?
— Говори почтительно, странник, — ответил Ставек, спесиво поджав губы. — Я Ставр Трогорский, сын и наследник великого князя Рорека. А это моя сестра Янина, княжна Трогорская. Так что прояви почтительность и помни, что ты находишься в землях, принадлежащих моему отцу.
— Вот как? — Всадник издал странный звук и неожиданно для подростков вытянул из ножен длинный меч. — Какая чудесная встреча! Теперь хоть не придется искать вас по схронам. Привет вам от любящего дядюшки, детки!
Ставек ничего не понял, и Янка не поняла. А всадник нагнулся в седле и нанес точный, безукоризненно рассчитанный удар прямо в грудь мальчика. Ставек вскрикнул и отшатнулся, теряя равновесие.
— Янка, беги! — только и успел крикнуть он, прежде чем меч убийцы опустился ему на голову.
Янка закричала так же страшно, как бедная женщина, рожавшая в доме неподалеку, потому что кровь Ставека брызнула на нее дождем. Убийца вновь занес окровавленный меч, но девочка, опомнившись, метнулась в сторону и побежала к домам, путаясь в полах длинной лисьей шубы. Выругавшись, всадник гикнул яростно и пустил коня в галоп, только Янка уже успела перебраться через плетень и метнулась в узкий переулок между домами посада.
— Тернин, Штар, взять ее! — скомандовал убийца двум из своих людей. — Остальные за мной.
Девять всадников влетели в ворота усадьбы под звуки тревожного набата, который слишком поздно пробуждал о приходе смерти в дом Трогорских.
* * *
Все кончилось даже быстрее, чем планировал Рескул.
Челядь им не помешала — с воплями ужаса разбежалась, едва они ворвались во двор. Керлы, отдыхавшие в стражном приделе, даже не успели ничего понять. Без доспехов, вооруженные чем попало, они не могли оказать серьезного сопротивления и полегли в считанные минуты. Лишь стража в княжеских покоях дралась отчаянно, но стражников было всего пять человек, а люди Рескула были мастерами своего дела — для рейда на Лесную усадьбу он отобрал самых умелых убийц из всех, что служили Игану и Серым Братьям.
В трапезной было тепло и пахло жареной бараниной и медом, хотя к этим запахам уже примешивался запах гари со двора от подожженных наемниками Рескула надворных построек. Княгиня Трогорская ничком лежала на полу, и вокруг ее головы ковер быстро пропитывался кровью. Рядом лежали тела служанки и дворецкого. Сам князь был еще жив — он сидел в своем кресле, пришпиленный арбалетным болтом к спинке, хрипел в агонии и ворочал полными ужаса глазами. Рескул вложил меч в ножны, обнажил кинжал и подошел к князю.
— За... что? — прохрипел князь, выплевывая кровь на бороду.
— Во славу Божью! — ответил Рескул и всадил кинжал князю под подбородок. Выдернул оружие, обтер клинок об одежду Рорека и повернулся к своим людям. — Мы закончили. Уходим.
— Господин, тут, наверное, полно ценностей, — нерешительно сказал один из головорезов. — Золотишко, рухлядь, дорогое оружие. Может...
— Я сказал — уходим! — рявкнул Рескул. Задержался у пылающего огромного камина, взял совок для золы, набрал из пламени раскаленных углей и швырнул их на драпировку, закрывающую окно. Ткань сразу вспыхнула, и пламя побежало по ней вверх к потолку. Грохоча латными сапогами, Рескул и его люди сбежали по лестнице вниз, и вышли во двор, где бродили их лошади.
Со стороны ворот показались два всадника. Рескул схватился за меч, но в свете разгорающегося пожара узнал своих людей, посланных за маленькой княжной.
— Догнали? — крикнул он.
— Нет, господин! — Старший из наемников, Тернин, соскочил с коня и подбежал к Рескулу. — До самой околицы за ней гнались, а она, сучка благородная, в лес ушла.
— Упустили, значит? — Рескул выхватил меч. Хрустнул рассеченный сталью череп, и Тернин без звука рухнул на снег. Второй наемник, увидев это, повернул коня и погнал к воротам, но Рескул, быстро отбросив меч, вырвал из рук стоявшего рядом наемника арбалет, прицелился и послал меткую стрелу вдогонку. Потом повернулся к своим людям.
— Едем, — сказал он. — Надо догнать сикуху.
— Господин, — сказал один из убийц, — ночью в лесу ей не выжить...
— Я сказал — по коням! — взревел Рескул, швырнул арбалет хозяину и вскочил на своего жеребца. Через несколько мгновений вся свора уже неслась по затянутым дымом от разгорающегося пожара улицам в сторону леса.
* * *
Холодно. Мама, как холодно! И страшно...
Янка поморгала глазами, пытаясь отогнать гибельный сон. Ног своих она не чувствовала — может быть потому, что ей никогда прежде не приходилось столько бежать. Ей казалось, что она бежала всю ночь. Неслась, не разбирая дороги, только бы спастись от страшных теней, несущихся за ней по пятам, а в ушах у нее не смолкал предсмертный крик Ставека: 'Янка, беги!'. И она бежала, пока совершенно не лишилась сил и не упала в снег.
Вокруг был лес — зимний, ледяной и пустынный. Страшный лес из ее ночных кошмаров, лес, из которого приходили привидения и лешие, ужасные страшилища со светящимися глазами и острыми когтями на лапах. Здесь, в самой чаще леса жила в костяной избе злая ведьма, про которую ей рассказывала кормилица. Но теперь этот лес пугал ее меньше чем то, что осталось за ее спиной. И что, может быть, все еще преследует ее...
— Ставек! — Лицо девочки сморщилось, губы задергались, слезы хлынули на обожженные морозом щеки. — Стааавееек! Маааамааааа!
Страх выходил слезами, и вскоре Янка почувствовала, что ей стало немного легче. Ломота в ногах улеглась, и тело стало болеть меньше. Даже теплее как-то сделалось. Ей вновь ужасно захотелось спать. Но спать нельзя. Сон — это смерть. Надо уходить дальше в лес и искать людей. Надо добраться до людей, иначе эти страшные всадники ее догонят и убьют. Надо идти.
Янка поднялась на ноги, сделала несколько шагов и почувствовала, что вот-вот упадет. Тяжелая шуба давила ей на плечи, а ноги — они отказывались идти, они будто кричали ей: 'Мы устали! Нам больно!' Стиснув зубы, девочка добрела до большой сосны, встала, опершись на ствол и попыталась думать о хорошем.
Лес вокруг был все так же тих и пуст, и Янка стала понемногу привыкать к его дикому ледяному великолепию. Огромные деревья вокруг нее не обернулись чудовищами, и от тишины просто звенело в ушах. Янка шагнула вперед и замерла — снег громко скрипел под ее сапожками. Ей показалось, что этот скрип громом прокатился по лесу.
— Мать-Богиня пресветлая, за все чистые души заступница, путь нам указующая, хвори наши исцеляющая, страхи наши прогоняющая! — зашептала Янка, вытерев мокрые от слез щеки варежкой и шагая по глубокому снегу. — Спаси и помоги мне, вызволи меня из тенет зла, охрани меня от всякого ворога, защити меня, не отдай меня на растерзание силам ночи, огради от грехов и дел неправедных. Помилуй меня, помилуй меня, помилуй меня!
Ей очень хотелось добавить 'Помилуй Ставека, помилуй папу, помилуй маму', но она не знала можно ли вставлять в святую молитву что-то еще, поэтому сдержалась. Повторяя литанию раз за разом, Янка шла вперед и — вот чудеса! — она почувствовала себя гораздо увереннее. Ноги окрепли, дыхание выровнялось, мороз больше не жег лицо, не слезились глаза. Она будто почувствовала рядом с собой присутствие светлой и всемогущей силы, которая обязательно поможет ей, спасет от этих страшных людей и покажет ей дорогу из леса. Янка вздохнула и снова начала литанию. Потом обернулась, чтобы посмотреть, сколько же шагов она прошла от того места, где надежда покинула ее. Цепочка следов тянулась далеко вглубь леса, она ушла очень далеко, пока читала литанию.
Следы. Она оставила следы. От самой деревни.
— Мама! — прошептала Янка, мертвея. — Мамочкаааа!
Вдали, с той стороны, откуда она вошла в лес, за деревьями уже мелькали огни факелов и доносились стук копыт и храпение лошадей.
* * *
Вельфгрид почуял неладное.
Они вышли к краю леса, и тут волк насторожился и зарычал. А потом, к удивлению Ярре, запрыгал вокруг него совсем по-собачьи, рыча и скаля ослепительно-белые клыки.
— Ты что, парень? — не понял Ярре.
Вельфгрид сжался в ком, потом вдруг завыл так громко и тоскливо, что у Ярре волосы под шапкой встали дыбом, и прыжками понесся в лес. Ярре кинулся за ним, проклиная бестолковую тварь, заставляющую его утопать в сугробах и рисковать получить вывих, споткнувшись о какой-нибудь скрытый под снегом пень. Однако сердце у Ярре тревожно забилось — за четыре дня пути Вельфгрид ни разу не вел себя так странно.
Спина волка мелькала между деревьями, и Ярре уже начал отставать, но тут услышал пронзительные детские крики и ржание лошадей — совсем близко. Задыхаясь, он взбежал по склону оврага вверх и увидел большую поляну и всадников с факелами, заключивших в круг маленькую фигурку, которая с жалобными криками металась от одного всадника к другому.
Ярре слышал, как ребенок закричал 'Мама!', и никаких объяснений происходящему ему не понадобилось. Скинув лук с плеча, он наложил стрелу и послал ее во всадника, ближе всех находившегося к ребенку. Всадник выронил факел и рухнул в снег. В это время конь другого всадника с диким ржанием осел крупом в сугроб — Вельфгирд, выскочив из кустарника, вцепился зубами в заднюю ногу жеребца, перегрызая сухожилия.
Рескул как раз готовился нанести удар мечом и покончить с Рорековским отродьем, когда его конь рухнул под ним, сбрасывая наземь. Не понимая, что происходит, Рескул вскочил на ноги, но тут к нему метнулась какая-то тень, и лучший наемный убийца князя Игана увидел прямо перед собой огромного белого волка с пылающими глазами, который кинулся на него, ударил в грудь могучими лапами и сбил с ног. Рескул не успел закричать — Вельфгрид вцепился ему клыками в горло, и Рескул захлебнулся собственной кровью.
Ярре между тем посылал стрелу за стрелой в мечущихся по поляне всадников, и каждая из них находила жертву. Разбойники гибли, даже не сообразив, откуда в них летят смертоносные стрелы. Лишь двое последних увидели стрелка. Они бросились прямо к нему, с двух сторон, яростно вопя и размахивая мечами. Первому Ярре попал прямо в распяленный рот, оборвав крик, и разбойник вылетел из седла. Второй подскакал совсем близко: Ярре выстрелил в упор, но попал не в грудь всадника, а в голову коня. Жеребец встал на дыбы и повалился набок, придавив хозяина. Разбойник, вопя и сквернословя, пытался выбраться из-под убитой лошади, но подоспевший Вельфгрид не дал ему этого сделать.
Ярре опустил лук. Сердце у него бешено стучало. Вельфгрид тем временем уже сидел рядом с ребенком, высунув длинный язык. Ярре схватил один из горевших на снегу факелов, подбежал ближе.
— Ой, девчонка! — вырвалось у него.
Они с Вельфгридом спасли девочку лет тринадцати. Девочка была в очень добротной и дорогой шубе из черной лисы и хороших сапожках. Спасаясь от разбойников, она потеряла шапку, и длинные светлые волосы рассыпались по воротнику шубы. Лицо у девочки было тонкое, красивое — и белое, как у замерзшего покойника. Губы ее шевелились, а в остановившихся широко распахнутых глазах был смертельный ужас.
— Ма...ма...ма...маааа...мммм...ма, — услышал Ярре.
— Жива, цела? — Ярре схватил девчонку за плечи, сильно тряхнул. — Слышишь меня?
Вельфгрид угрожающе зарычал. Ярре отпустил девчонку и растерянно посмотрел по сторонам. Все ясно, у девчонки шок с перепугу. Надо согреть ее, разжечь костер.
Валежника на поляне было много, а догорающие факелы разбойников сильно упростили дело. Скоро костер пылал жарко и весело, а Ярре все наваливал в него дрова.
— Холодно, — сказала вдруг девушка.
На этот раз Ярре не стал обращать внимание на рычание Вельфгрида. Защитничек, тоже мне. Распустил завязки на мешке, достал из его недр свои запасные суконные портянки и крынку с гусиным жиром, которую положил в мешок предусмотрительный Бьеран. Стянул с девушки меховые сапожки: ступни у нее были ледяными и совсем побелели. Выругавшись втихомолку, Ярре начал растирать ноги девчонки сначала снегом, а потом жиром. Растирание помогло — девчонка начала морщиться от боли, кровообращение восстановилось.
— Больно! — застонала она.
— Терпи, красавица, — пропыхтел Ярре, продолжая разминать маленькие ножки девушки. — Зато теперь не останешься калекой, это я тебе точно говорю.
Закончив растирание, Ярре замотал раскрасневшиеся ноги своими запасными портянками и закрепил портянки ремешками, чтобы не раскрылись. Поставил сапожки ближе к огню. Достал из мешка флягу с самогоном, глотнул сам и приложил горлышко к губам девчонки.
— Выпей, — велел он.
Девчонка покорно глотнула сивуху, сморщилась, закашлялась, залилась слезами. Потом ее начало трясти — от тепла и алкоголя шок начал проходить. Ярре прижал ее к себе, а Вельфгрид прижался к Янке с другого бока.
— Ты кто? — спросил Ярре. — И кто были эти люди?
— Они Ставека убили, — мертвым голосом сказала Янка, и на глазах ее вновь заблестели слезы. — Зарубили его.
— Кто такой Ставек?
— Мой брат.
— А ты убежала?
Она кивнула. Несколько минут они сидели молча.
— Ты сама откуда? — не выдержал Ярре.
— Теперь ниоткуда.
— То есть как? У тебя есть дом, родители?
— Теперь нет. Я знаю, папу с мамой тоже убили. — Янка глазами показала на разбросанные по поляне тела. — Они убили.
— За что?
— Не знаю.
— А родственники у тебя есть?
— Дядя в Златограде.
— Я отведу тебя в Златоград, хочешь?
— Не надо. Они меня все равно найдут.
— Эти люди мертвы.
— Придут другие, я знаю.
— А кто твой дядя?
— Он племянник великого герцога.
— Силы преисподней! — изумился Ярре. — Так он защитит тебя от убийц, если он такой большой человек!
— Не защитит. Это он послал этих людей. Один из них сказал 'Привет вам от любящего дядюшки', а потом убил Ставека.
— Значит, ты герцогиня, так?
— Нет, княжна.
— Здорово. А я вот Ярре. Ярре Кристерсон из Ольмё. А это Вельфгрид. Ты его не бойся, он вобщем хороший парень.
— А я и не боюсь, — Янка положила руку на спину волка. — И тебя не боюсь.
— Вот и славно. Сейчас состряпаем что-нибудь пожрать. Ты, наверное голодная, да и я от волнения проголодался.
