— Не смотри, — шепнул Ярре, прижимая княжну к себе, чувствуя, что его все сильнее бьет озноб. — Не надо смотреть.
В колчане оставалось еще шесть стрел. Выпустив плачущую Янку, Ярре начал стрелять — и радостно кричал, когда очередной упырь скрывался в облаке магического пламени. Последней стрелой он испепелил мертвеца в лиловом офицерском плаще, который подошел к Янке шагов на десять. А после этого опустил лук и вцепился зубами в рукав полушубка, чтобы не зарыдать от ярости и бессилия.
Лошадь Янки дала им небольшую передышку — упыри, казалось, забыли о людях на дороге, их заворожил запах пролитой крови. У растерзанных останков кобылы началась свалка. Ярре понял, что они с Янкой получили еще несколько мгновений, и что смогут выиграть немного времени, если...
— Прочь! — завопил Ярре, ударил своего коня, который топтался в снегу, храпя и фыркая. — Пошел!
Жеребец понял, рванул галопом прямо на упырей. Ярре закрыл глаза, чтобы не видеть его гибели, но конь прорвался — и помчался по тракту к лесу, только снег летел из-под копыт. Почему-то это обрадовало и успокоило Ярре. Времени у них будет меньше, но зато конь остался жив.
— Ярре, мы умрем?
— Ты что такое говоришь?! — Юноша заглянул в полные слез глаза княжны. — Я защищу тебя, клянусь!
— Знаю, — Янка попыталась улыбнуться, взяла Ярре за руку. — Ты ведь мой гридень.
— Янка, не плачь. Вот только во имя всех богов, не плачь. Не рви мне сердце.
— Пообещай, что не отдашь меня им живой.
— Мы не достанемся им, — Ярре обнял княжну, зарылся лицом в ее волосы, вдохнул их морозный запах. — Я люблю тебя.
— Любимый мой, родной, я знаю.
— Беги, я их задержу.
— Куда бежать? Некуда. Нет уж, мы будем вместе.
— Беги, я сказал!
— Нет. Я не хочу.
— Янка, — юноша отбросил бесполезный Бьоркост и вытащил из ножен охотничий нож, — я смогу защитить тебя. Во имя Создателя, во имя... во имя нашей любви — уходи!
— Я не брошу тебя, Ярре.
— У-хо-ди!!!
— Нет! — Княжна запрокинула голову, открыв горло. — Ты знаешь, что тебе надо сделать.
Ярре взвыл, оттолкнул княжну; его охватил страх смерти, та обреченность, которую он уже испытал однажды, в ту минуту, когда полковой лекарь вынес ему приговор. Но только в этот раз собственная скорая смерть его не пугала. Он думал только о Янке.
С последней отчаянной надеждой Ярре посмотрел в небо, но оно было серым, далеким и безмолвным, и живущие за облаками боги забыли о них с Янкой. Молчаливые фигуры, перемазанные лошадиной кровью, уже направлялись к ним. Им осталось пройти всего несколько десятков шагов.
Вылетевший из снегопада огненный шар с жужжанием пролетел мимо Ярре и ударил в упырей, разбросав их, как шахматные фигурки. Миг спустя два всадника врубились в толпу умертвий. Стук клинков о промерзшую плоть наполнил вечерний воздух.
Ярре в растерянности оглянулся. Рядом с Янкой уже стояла какая-то, будто с неба свалившаяся девушка в полушубке и меховом колпаке, вытянув перед собой руки, и между ее ладонями мерцала огненная сфера. Потом девушка сделала движение, будто отталкивала эту сферу от себя, и огонь ударил в упырей, добивая тех, кого не настигли мечи ее товарищей.
Вроде еще кто-то промчался мимо верхом — Ярре уже с трудом воспринимал происходящее. Потом пришел миг просветления, и юноша бросился к княжне. Так они и стояли, обнявшись, пока не затих бой на дороге, и всадники, спешившись, не присоединились к мечущей огонь девушке, все время находившейся подле них.
— Не ранены? — спросил старший из всадников, седеющий мужчина с суровым лицом. — Живые?
Ярре хотел ответить, но не смог — онемел от изумления и радости. Не за себя обрадовался, за Янку.
— Вовремя мы успели, — сказал второй всадник: лицо его скрывал намет, Ярре видел только глаза. — Не ошибся Батей.
— Вы... кто? — только и смог сказать ошеломленный Ярре.
— Люди Божьи, — ответил старший, убирая меч в ножны. — Вы что, вдвоем ехали?
— Вдвоем, — тут Ярре запнулся, вспомнил о Вельфгриде. — Еще волк с нами был.
— Волк? Белый волк? Так значит, это тебя Бьеран послал?
— Да.
— А девочка?
— Она княжна Трогорская. Мы с ней... вместе мы.
— Понимаю, — воин посмотрел на княжну, которая плакала навзрыд, а девушка-маг пыталась ее успокоить, и его лицо просветлело. — Хвала Митаре, не опоздали мы. Едем, нас Батей ждет.
— У нас лошадей...одна погибла, а вторую я сам отпустил, чтобы...
— Неважно, ты со мной в одном седле поедешь, а княжну твою Кайлани подвезет. Поторопимся, скоро совсем стемнеет, опять твари набегут, не отобъемся.
— Да, я понимаю... я сейчас.
Лук он нашел сразу — Бьоркост торчал из снега шагах в десяти от места, где они стояли. Найти Вельфгрида было сложнее. Перешагивая через тлеющие останки упырей, юноша, наконец, увидел волка — Вельфгрид лежал на боку, и снег вокруг был забрызган его кровью. Ярре сел на корточки, осторожно коснулся загривка зверя. По телу Вельфгрида прошла волной дрожь, он вздохнул, и юноша почувствовал, что слезы вновь наворачиваются на глаза, и предательская слабость встала в горле.
— Спасибо тебе, — прошептал Ярре, гладя волка. — Ты спас нас.
Вельфгрид вновь вздохнул, совсем по-человечески. Алая кровь запузырилась на его оскаленных зубах, чуть дрогнули лапы. А потом волк задрожал всем телом, замер неподвижно, и Ярре понял, что Вельфгрид уже бежит по сияющей звездной тропе, ведущей к воротам Вартхейма.
По тропе героев.
— Avar, nar mathe Gwayen sudd un fohrar Aguedar, — сказал кто-то за его спиной.
Ярре медленно повернул голову. Парень, стоявший рядом, был моложе него, но в длинной кольчуге, при мече. Один из тех, кто сегодня спас их с Янкой. И еще Ярре заметил, что у парня мелкие, почти девичьи черты лица и необычные остроконечные уши.
— Я говорю: хороший был пес, настоящий боец, — сказал парень. — И умер так, как надлежит умирать воину. Пойдем, надо ехать.
Ярре кивнул, еще раз погладил затихшего волка и пошел к ожидавшим его всадникам.
Глава 3
Внизу, в узкой долине между каменными хребтами, двигались крошечные фигурки — много фигурок. А над двуглавой, вонзающейся в темное небо, словно огромный зуб горой полыхало полярное сияние. Мистическая стена, разделяющая мир живых и мир мертвых.
Темный смотрел на эту колеблющуюся завесу, сложив руки на груди. Сияние было еще одним препятствием на пути к цели, но очень скоро оно исчезнет. Это случится в тот момент, когда собравшаяся в долине мертвая рать Шести поднимется на вершину и атакует. Те, кто создал эту преграду, всего лишь люди, и их волшебная сила не безгранична. Сейчас они удерживают завесу, тратя свои последние жизненные силы. Когда мертвые воины пойдут на приступ, эти силы иссякнут очень быстро. А потом придет черед Шести. Их появление на горе вызовет Последнюю бурю, и она уничтожит эту завесу. Святилище будет открыто.
Двое соратников Темного стояли справа и слева от него — его вечные спутники, древние короли, молчаливые, как наступающая северная ночь. Им не было нужды говорить друг с другом; их вела Судьба, и каждый знал, что делать. Чуть поодаль, встав в ряд, стояли три заклятые души — три Восставших королевской крови, которые этой ночью помогут закончить охоту, начатую не одну тысячу лет назад. Их оруженосцы, их дарованные Тьмой соратники. Теперь облик Восставших в точности повторял обличие их господ: те же не отражающие света доспехи из адской стали, шлемы, изображающие головы демонов, оружие, покрытое вспыхивающими в свете луны рунами. Они были готовы к последней битве, и Темный знал это. Он чувствовал их нетерпение, их жажду живой крови, которая ждет их за мерцающим в нескольких лигах от них занавесом. Последние, кто осмеливается препятствовать им.
Или нет?
Темный повернул голову и посмотрел на юго-восток. Там, в снежной пелене, появились всадники. Шесть всадников, направляющихся прямо к вершине, над которой полыхало сияние. Он не увидел — почувствовал их приближение, потому что один из всадников был тот, кто сумел улизнуть от них.
— Напасть на них сейчас? — прочел Темный мысли одного из своих собратьев и покачал головой.
— Зачем гоняться за ними, если они сами идут сюда? — ответил он. — Пусть все идет, как идет. Пусть наши собратья в долине поторопятся. Время пришло.
* * *
Батей смотрел в огонь, и ему нравился нервный танец языков пламени. Боль в груди почти прошла, осталось небольшое жжение, которое почти не беспокоило его. Но тело — оно будто стало чужим. Неподъемно-тяжелым, непослушным, онемелым.
— Сигран! — позвал он.
— Да, милый, — Наставница заглянула мужу в глаза. — Я здесь.
— Они справились, — сказал Батей.
— Конечно.
— Сигран... я хотел спросить. Ты не сердишься на меня?
— За что, любимый?
— За все. Я ведь был хорошим мужем?
— Ты и сейчас им остаешься, — у Сигран сжало сердце. — Это всего лишь болезнь. Она пройдет.
— Нет, родная моя. Ты сама не веришь в то, что говоришь. Наше время прошло. Мое, Алеры, Кенинга, Шасты, Зерре. Ты же знаешь, что они хотят сделать.
— У каждого свой путь, — Сигран прижалась щекой к плечу мужа, услышала неровный надорванный стук его сердца. — Мы живы, и я люблю тебя. Не хорони себя раньше времени.
— Почему их так долго нет? — спросил Батей. — Они давно должны были вернуться.
— Они вернутся. Не беспокойся.
— Дай мне попить.
Батей сделал несколько жадных глотков из фляги, откашлялся. Сигран вновь почувствовала болезненный укол в сердце: за неполные сутки от прежнего, веселого, громогласного могучего Батея, от ее Батея, осталась дряхлая, за считанные часы состарившаяся тень с заострившимися носом и торчащими ушами. Только глаза еще светились жизнью, и в них были тревога и боль.
Они услышали топот коней одновременно, и Батей попытался встать на ноги. Сигран перехватила его, помешала, и муж глянул на нее с упреком.
— Мне — сидеть перед Спасителем? — прошептал он.
Сигран отвернулась. Она не хотела, чтобы Батей видел эти предательски навернувшиеся на глаза слезы.
На дороге, ведущей из долины, показались всадники. Они ехали быстрой рысью. Сигран с облегчением вздохнула — все. И на двух лошадях по два всадника.
— Хей! — крикнул Варнак, когда их разделяло не больше двадцати шагов.
— Помоги мне, — сказал Батей, опираясь на руку жены, пошел вперед, навстречу всадникам.
Ярре одним из первых соскочил с седла, подбежал к лошади, чтобы помочь спешиться Янке. Подхватил ее за талию, бережно опустил на дорогу — и прижал к груди. Следом спешились остальные. Эрин подбежала к Браску, Варнак к Кайлани. Только Эндре остался в седле.
— Холодно, — прошептала Янка, прижимаясь к Ярре.
Ярре сжал ее ледяные пальцы в своих ладонях, начал дышать на них часто и жарко. А потом столкнулся взглядом с высоким, одетым в баранью шубу стариком, который, едва передвигая ноги, подошел к ним от костра, поддерживаемый женщиной. У женщины были заплаканные натекшие глаза — и разного цвета.
— Господи, это ты, — прошептал едва слышно старик, протянув к ним с Янкой руку, и пальцы его дрожали. — Я видел...я узнал...
Он еще хотел что-то сказать, но вдруг захрипел и начал оседать на снег. Закричала женщина с разноцветными глазами, миг спустя Эрин, Кайлани и Янка подхватили этот крик. В сумеречном небе закружили вороны — густо, плотно, словно поднятая смерчем сажа над пожарищем. Испугались криков, почуяли присутствие непобедимой Жницы.
А Батей улыбался, и эту счастливую улыбку с его лица не смогла стереть даже Смерть.
* * *
Расселина была достаточно глубокой, и Варнак с Эндре уложили в нее тело Батея. Сигран поставила на грудь мужа чашку с ячменем. Потом Батея укрыли шубой и забросали расселину снегом.
— Да примет Митара твой дух, любимый мой, — сказала Сигран. — Да примет она души всех нас, и да встретимся мы с тобой в Вартхейме!
Варнак положил ей руку на плечо. Сигран накрыла его кисть своей ладонью.
— Надо ехать, мама, — сказал Варнак.
— Я знаю. Оставь меня, я хочу побыть с ним. Немного, сынок. Я не задержу вас надолго.
— Браск, Эрин! — крикнул Варнак.
Молодой сид и его сестра тут же подошли к нему.
— Берите лошадей и возвраща йтесь в Оплот, — велел Варнак, не глядя на сидов.
— Что? — Браск не поверил своим ушам. — Как — в Оплот? Почему?
— Потому что я сказал! — крикнул Варнак. — Берите лошадей и скачите в Оплот! Еще раз повторить?
— Мы не понимаем, — Браск поджал губы. — Мы хотели...
— Парень, не зли меня, — Варнак с лязгом выхватил меч и приставил лезвие к горлу сида. — В третий раз я повторять не буду.
— В самом деле, — подал голос Эндре, стоя у костра с флягой меда в руке, — мне тоже непонятно, что все это значит. Нам сейчас нужен каждый человек.
— Непонятно? — Варнак с кривой усмешкой, не убирая меча от горла Браска, показал свободной рукой на Ледяной Клык, вершину которого окружило полярное сияние, полыхающее частыми вспышками сполохов. — Знаешь, что там? Смерть. Не одного человека, не тысячи, не сотни тысяч. Не твоя и моя, чертов вампир. Это — Смерть для всех. А я хочу, чтобы они жили. Вопреки всему.
— Ты не смеешь решать за нас, охотник, — с достоинством ответил Браск.
— Смею. Теперь отец мертв, и я тут старший. Все вы, сопляки, отправитесь в Оплот. Этих двоих, — Варнак показал на Ярре и Янку, — заберете с собой. Кайлани вас проводит.
— А Всадники? — спросил Эндре. — Кто ими займется?
— Я займусь, — ответил Варнак сквозь зубы и убрал меч.
— Нет, сынок! — Сигран подошла к костру. — Ты не можешь распоряжаться. Старшая здесь я.
— Мама!
— Варнак! — Сигран так глянула на охотника, что тот опустил глаза. — Успокойся. Батей не одобрил бы то, что ты делаешь.
— Госпожа, — Браск почувствовал надежду, — мы хотим сражаться! Мы не можем...
— Варнак прав, сын мой, — Сигран впервые назвала сида сыном. — Очаг Оплота не должен погаснуть. Я здесь старшая, и я решаю. Вы едете в Оплот.
— Hock`a`me! — выругался Браск. — Проклятые круглоухие! Почему вы не верите нам?
— Ты получил приказ, парень, — сказал Эндре. — В таких случаях говорят: 'Да, госпожа'. Или тебя этому не учили?
— К Святилищу едут я, Варнак, Кайлани, Эндре и... — Сигран посмотрела на Ярре и Янку, — ты, лучник. Девочка поедет с вами, Браск.
— Я не отпущу Ярре одного! — вскричала Янка. — Я с вами!
— Нет, любовь моя, — Ярре нежно зажал княжне рот ладонью. — Я должен. Ради того я и ехал в Оплот. Мать Сигран все правильно говорит. Тебе нельзя с нами.
— Ты мой гридень! Ты всегда должен быть со мной.
— Девочка, не время для капризов, — заметил Эндре. — Нам нужны воины.
— Нет! — Янка вырвалась из рук Ярре, подскочила к Сигран. — Ты не смеешь разлучать нас, тетенька! Мы с Ярре... он... он мой...я его не отпущу!
Сигран не ответила. Лицо Янки задергалось, слезы полились из глаз.
— Ярре мой! — Она схватила Сигран за рукав. — Я не хочу... не хочу!
— Я тоже, девочка, — ответила Сигран. — Но я только что похоронила мужа и поведу почти на верную смерть последних двух детей. Ради тебя.
