— Почему, госпожа капитан, так поздно легли спать, что вы делали?
— Во-первых, не капитан, а адмирал! Во-вторых, такой вопрос девушкам задавать неприлично! Но я вам отвечу — мы мылись! Позвольте теперь спросить вас, чем вызван такой ранний визит и почему вы задаёте такие бестактные вопросы?!
— Этой ночью был убит почтенный негоциант Жакомо Меролинни, он подданный венецианской республики, и консул уже интересовался — как ведутся поиски убийцы, — ответил Лере пристав.
— И вы с этим вопросом заявились к нам? И не стыдно беспокоить бедных девушек? Да ещё в такую рань? — искренне удивилась Лера, прищурившись и глянув за окно, тени от домов показывали, что солнце поднялось уже довольно высоко. Может, это действие девушки, а может, её слова разозлили пристава, и он, едва сдерживаясь, произнёс:
— Как только вы появляетесь в Котторе, так кто-то здесь умирает! И это уважаемые граждане города! А Жакомо Меролинни не только был уважаем у нас в городе, он подданный Венецианской республики, и её консул уже интересовался ходом расследования, скоро ли будут пойманы и наказаны совершившие это ужасное дело!
— Позвольте, господин пристав, а мы-то тут при чём, неужели вы думаете, что это мы зарезали вашего уважаемого гражданина?
— Вас не видели, в то время когда произошло преступление, и поэтому...
— Постойте, постойте, — остановила пристав Лера и, показывая на хозяйку, спросила: — А почему нас не видели? Мы в это время мылись, а то, что не видели, так это халатность местной прислуги! У нас даже вода остыла, и пока я на это не указала, никто не пошевелился! Безобразие!
Хозяйка гостиницы начала извиняться, обещая, что такого больше никогда не повторится, виновные будут наказаны, а все желания девушек будут выполнятся ещё до того...
— Как мы об этом подумаем, — благосклонно кивнула Лера и, повернувшись к приставу, спросила: — Так как был зарезан ваш уважаемый гражданин?
— Он не был зарезан, ему свернули шею, его тело нашли под лестницей! — почти выкрикнул пристав, Лера, удивлённо приподняв бровь, спросила:
— Не зарезали, а свернули шею? Прямо под лестницей или на лестнице? А куда смотрели его охранники? Ведь у него же должна быть хоть какая-то охрана?
— Они ничего не помнят, их нашли спящими.
— Вот видите — какой ужас! Их хозяину крутят шею, а они себе спокойно спят! За такое... Винь, что делают за такой проступок у тебя на родине?
— Вспарывают живот, — ответила желтокожая девушка и очень серьёзно пояснила: — Они должны сами себе вспороть живот, как не оправдавшие доверия своего господина. Только так они могут искупить свою вину.
— С этим разобрались, нерадивые охранники вспарывают себе животы. Если им страшно делать это самим себе, то пусть вспарывают друг другу или сделайте это вы, господин пристав, как должностное лицо. Чтоб другим неповадно было спать во время несения службы! Ах да, остаётся ещё убитый, вернее, свернувший шею, вполне возможно, что он упал с лестницы и... хотя возможен совсем другой вариант. Я просто в этом уверена! — Лера посмотрела на пристава, тот быстро спросил:
— В чём вы уверенны?
— Вашему почтенному негоцианту свернула шею коварная лестница. Подло завлекла, свернула, а потом сбросила его вниз! Наверное, ещё и ограбить хотела, они всегда так делают — завлекают и сворачивают, а потом грабят! Арестуйте её и допросите, она во всём признается! Обязательно признается, если её хорошенько допросить, они, вообще-то, трусливые. Вот считайте, что её признание в совершении этого страшного преступления у вас в кармане!
— Кто они? Кого арестовать? Кто признается? — переспросил ошарашенный пристав, который не смог уследить за ходом рассуждений Леры, а та серьёзно ответила:
— Как кого? Лестницу!
Пристав набрал воздуха, чтоб достойно ответить, но ему не дал это сделать вошедший венецианский консул в сопровождении двух секретарей (одним из которых был Энрике Скорца) и двух морских офицеров, Альберто Изеринни и его помощника. Он, игнорируя пристава, учтиво поклонился и поздоровался с Лерой:
— Здравствуйте, капитан Бегич, извините меня, что не поприветствовал вас вчера, но ваш корабль прибыл слишком поздно и...
— Ничего страшного, — ответила Лера, протягивая руку для поцелуя, но тут же с сожалением вздохнула: — Но если бы вы встретили, мне удалось бы избежать тех обвинений, которые мне сегодня предъявляют.
— Вам? Какие же это обвинения? Кто смеет вас в чём-то обвинять?! — грозно нахмурил брови Изеринни. Лера показала на пристава городской стражи и нажаловалась:
— Вот он, этот господин, который пристав! Обвиняет меня в том, что я вчера долго мылась!
— Но ночью был убит Жакомо Меролинни, почтенный негоциант и гражданин Венецианской республики, господин консул сегодня утром настоятельно рекомендовал мне ускорить поимку и наказание преступника, — начал оправдываться пристав, Изеринни, нахмурившись, резко заявил:
— Сеньора Бегич в данный момент выполняет задание, порученное ей сенатом, то есть она на службе республики! Как вам могло прийти такое в голову, что она причастна к тому, что у вас тут происходит! Вы вместо того чтоб заниматься делом, выдвигаете какие-то смехотворные обвинения сеньоре Бегич!
— Действительно, какие у вас могут быть претензии к капитану Бегич? — поинтересовался венецианский консул, Лера его поправила:
— К адмиралу, под моей командой сейчас несколько кораблей, значит я адмирал, а не капитан!
"Белая чайка" в сопровождении "Святого Фоки" вышла из порта Коттора и направилась к Вериге. Две недели прошли быстро, многие из команды "Белой чайки" сходили к Госпра-од-Шкрпьела, острову с одноимённой церковью, расположенному напротив Пераста, там помолились и оставили в дар Богородице кто серебряную пластину, а кто и золотую, потом многие разъехались по прибрежным селениям (не все моряки жили в Котторе). Лера тоже не сразу вернулась в Коттор, а отправилась в Тиват, до этого города было легко добраться — пройти Вериге и немного по заливу, носящему имя города (а может, было и наоборот). Там она проинспектировала подготовку к походу двух галер, экипажи которых признали её своим командиром. Там же состоялся и разговор с Жданко и Влахо. Сначала Лера заявила, что не может отдать им их долговые обязательства, которые забрала у Жакомо Меролинни. Моряки погрустнели, получается, что избавившись от одной кабалы, они попали в другую. Лера, полюбовавшись их траурным видом, показала им язык и сообщила, что отдать не может, потому что эти расписки сгорели в печке. Присутствующий при этом разговоре Мирко укоризненно покачал головой, а вот Жданко и Влахо долго выражали свой восторг, от крепких объятий этих моряков Леру спас только её авторитет адмирала (а может то, что она спряталась за спину Мирко).
Галеры были тихоходнее венецианского галеаса, поэтому отряд Леры (хотя она и назвалась адмиралом, но количество кораблей в её подчинении было слишком малым для эскадры) Бокка прошёл только под вечер и, особо не удаляясь от берега, направился на юг.
Глава шестая. Валерия Бегич — удачливый адмирал и великий колдун.
"Белая чайка" шла впереди, за ней "Святой Фока", потом "Чёрная барракуда" и "Чёрная звезда". Вообще-то, капитаны галер не хотели идти в кильватере венецианца, но Изеринни (не столько он, сколько его помощник) настаивал именно на таком порядке движения. Его поддержала Лера, сказав, что так будет лучше, почему лучше не объяснила, но так глянула на Желько Мрелича, капитана "Чёрной каракатицы", и Дмитара Горанича, капитана "Чёрной звезды", что те не стали возражать. Уже потом, когда венецианцы отбыли на свой галеас, Лера пояснила капитанам присоединившихся к ней галер, почему она согласилась на таком построении отряда:
— Вам всё равно придётся уйти в сторону, вы будете в засаде. Где? Это сейчас решим. Вряд ли нам удастся дойти до Дурреса, на меня засаду должны устроить раньше, в прошлый раз мы оказались южнее только потому, что нас шторм туда затащил. А турки, видно, тоже попали в этот шторм, но успели укрыться в бухтах, а когда увидели "Белую чайку", маленький, одинокий и беззащитный корабль... — Лера сделала паузу, изобразив грусть по поводу беззащитности своего кораблика, чем вызвала улыбки присутствующих. Тоже улыбнувшись, продолжила: — Эту историю вы слышали, можно сказать, тогда нам крупно повезло, но сейчас турки такой ошибки не допустят, они навалятся всеми своими кораблями. Тогда было семь галер, одну мы сожгли, значит, будет шесть, может, больше, хотя вряд ли. Бейлербей не пошлёт все свои силы на нас, как бы ему этого не хотелось, поэтому будем исходить из того, что их будет шесть. И это большие галеры.
— Турецкая каторга может иметь до двухсот человек абордажной команды! А если их будет шесть! То это больше тысячи бойцов! — не смог сдержать эмоций Горанич. Ему возразил Држезич:
— Это максимальное число воинов на каторге, столько бывает, когда флот идёт в бой. Вряд ли сейчас будет больше сотни на каждой. Воинов надо кормить, и не только их, гребцам тоже что-то надо дать поесть, а эти галеры будут в засаде не меньше недели, а то и двух. Бейлербей знает, что мы будем там идти, но не знает когда, поэтому засаду устроят заблаговременно.
— Но если мы пойдём мористее, то перехватить нас не получится, — возразил Мрелич, теперь ответила Лера:
— Почему не получится? Если бы у меня была одна "Белая чайка", я бы так и сделала, но... Мне надо на юг, то есть мой путь будет гораздо длиннее, чем их, когда они пойдут на перехват, а турецкие галеры лишь немного уступают моей "Чайке" в скорости, но я всё равно бы от них убежала, но... сейчас это нам не надо. А как они узнают, что мы вышли? А напротив Бокка, у самого горизонта, две фелуки маячат, вот одна и сообщит, что мы вышли из залива. Основные силы турок пойдут нам навстречу, если поменяем курс — с сообщением об этом отправится вторая, тут всё ясно.
— Адмирал, что же вы задумали? — поинтересовался Мрелич, а потом с грустью расписал расстановку сил: — Даже если будет не шесть галер, а только три, всё равно у них численный перевес в бойцах, у нас-то немногим более сотни на каждой галере, больше взять не получится, перегруз будет, да и взять неоткуда!
— Вот тут-то нам и пригодятся венецианцы. Хотят идти сразу за моим кораблём? Так пусть идут, скорость я буду держать такую, чтоб они едва успевали, а вы идёте в... как вы, Дмитар, сказали? Там где устье реки Буна? Это сразу как пройдём Ульцинь? Там есть бухта, где можно спрятаться? Значит, так и сделаем — вы отстаёте, отстаёте и там прячетесь. Те, кто за нами будут наблюдать, решат, что вы сбежали или вообще не со мной были. Я иду вперёд, венецианцы за мной, потом я разворачиваюсь и быстро убегаю, ветер-то будет попутный, турки за мной гонятся, а я их заманиваю. Тут сыграет азарт охотника, как бы они не старались, а у "Белой чайки" скорость больше, они растянутся, и будем их бить по одному. Надеюсь, вы, Желько и Дмитар, с одной галерой справитесь, а я буду подстраховывать.
"Святой Фока" с трудом поспевал за "Белой чайкой", к тому же идти пришлось галсами — южный ветер дул в правую скулу. Альберто Изеринни с беспокойством смотрел на идущий впереди корабль, он медленно, но верно отрывался от идущего под всеми парусами большого галеаса. Беспокойство капитана выразил его помощник:
— Что эта чёртова девка делает?! Она что? Хочет от нас сбежать?! От нас или своих пиратов? Их уже не видно, так они отстали! Зачем было их брать под свою руку, если вот так от них же удирать, ведь ясно было, что их галеры тихоходные! К тому же, зачем она прижимается к берегу? Шли бы мористее, маневрировать было бы гораздо легче! Что?.. Что они делают?
Крайнее изумление помощника капитана "Святого Фоки" можно было понять, "Белая чайка", пройдя очередной галс, развернулась совсем в другую сторону и пошла почти навстречу венецианскому галеасу. Почему был выполнен это странный манёвр, стало понятно, когда малый галеас разошёлся на контркурсах с большим. За "Белой чайкой" гнались пять турецких галер, неизвестно откуда вывернувшихся. При этом с малого галеаса три раза успели выстрелить из кормовых пушек, стреляли книппелями и по разным галерам, два раза попали. А на мачте уходящего от погони малого галеаса реял красный флаг с золотым львом, точно такой же, как и на "Святом Фоке", поэтому неудивительно, что турецкие галеры открыли огонь по идущему им навстречу большому галеасу! Помощник капитана, глядя на приближающиеся и окутавшиеся облачками белого дыма турецкие галеры, растерялся, хотя был намного старше и опытнее молодого капитана "Святого Фоки", а вот тот закричал:
— Тысяча чертей и одна ведьма! Подготовится к развороту, пушки к бою!
— Точно ведьма! Так нас подставить! Нас же должны были пропустить! Была же договорённость...
Досада помощника Изеринни была совсем непонятна — турки враги и не ясно, почему и кого они должны были пропускать и что это за договорённость, и с кем она была? И почему ведьма (вот тут было понятно, кого он имел в виду) их подставила, она правильно действовала при виде превосходящего противника, атаковать небольшим кораблём пять турецких галер — чистое самоубийство! А вот то, что она сумела две из них повредить — выше всяких похвал. Об этом и сказал своему морщащемуся помощнику Альберто Изеринни.
Потерявшие скорость две турецкие галеры прекратили преследование "Белой чайки", они попытались атаковать "Святого Фоку". Попытались, потому что венецианский галеас, умело маневрируя и обстреливая из своих орудий, не давал им приблизиться для абордажа. Если бы это произошло, то более многочисленные команды галер одолели бы (пусть и с трудом) экипаж венецианского галеаса. Вот так огрызаясь огнём своих орудий (количеством и калибром которых превосходил галеры) "Святой Фока" отходил на север, следом за "Белой чайкой". Помощник Изеринни несколько раз предлагал выйти из боя, поднять все паруса и, пользуясь своим преимуществом в скорости, уйти на север. Теперь Изеринни неодобрительно сказал, недовольно поморщившись:
— Бежать? На юг? Так мы до самой Венеции можем добежать! А как же наша миссия, что мы скажем сенаторам? Сейчас ситуация складывается в нашу пользу, мы держим турок на расстоянии, не давая им приблизиться даже на эффективный выстрел их пушек, при этом уже нанесли их галерам значительный урон! Не верю, что сеньора Бегич так просто бежала. К тому же вряд ли нам удастся уйти от турецких галер, даже если они на вёслах идут.
— Мирко, глянь, вроде отстают, — озабоченно произнесла Лера, глядя на турецкую галеру, вырвавшуюся вперёд. Вперёд вышли две галеры, одна больше, другая меньше, а третья безнадёжно отстала. Мирко посмотрел на паруса ("Белая чайка" шла не под всеми парусами, поставив примерно половину) и отрицательно покачал головой, пояснив, почему не стоит ещё убирать паруса:
— Скоро устье Буны, там довольно узко, а нам нужно будет развернуться. Придётся на вёслах, а это время. К тому же надо будет не просто развернуться, а ещё и разогнаться.
Лера молча кивнула, соглашаясь со своим помощником. Выждав ещё полчаса, Мирко скомандовал поворот, и "Белая чайка", накренившись, повернула в узкий залив. Сколько Лера не всматривалась в берега по обеим сторонам, но разглядеть, где спрятались "Барракуда" и "Звезда", ей не удалось. Руководствуясь какими-то видными только ему приметами, Мирко дал команду убрать паруса и развернуть корабль, задействовав вёсла. Лера ещё раз молча кивнула и направилась на бак, за ней пошли её маленькие подруги. Мирко тоже ничего не сказал, только в спину перекрестил удаляющихся девушек.
