— Сорок четыре боевые галеры и тридцать восемь транспортных. Уже развернулись в боевой порядок. Идут неспешно, чтоб не утомить гребцов перед боем. У острова будут послезавтра.
Адмирал и генерал, удивлённо смотревшие на капитана фелуки, повернулись к Лере, будто спрашивая, откуда такие точные сведения? Девушка кивнула своему капитану, и тот объяснил:
— Ваша галера, сеньоры, только издали наблюдала, а увидев турок, сразу бросилась наутёк, мы же подошли почти вплотную к их кораблям, даже поговорили с теми, кто находится на транспортной галере, как нам это удалось? Мы, пользуясь тем, что наше судёнышко довольно быстроходное, зашли турецкой эскадре с тылу, кто подумает, что догоняющий кораблик — вражеский лазутчик? Мы подняли турецкий флаг и, догнав галеру, идущую последней, предложили её капитану купить у нас рыбу. Вот так и поговорили. Заодно их корабли посчитали и увидели то, что они уже перестроились из походного порядка в боевой.
— Тридцать восемь транспортных... — задумчиво произнесла Лера и, немного помолчав, высказала свои соображения: — На каждой не меньше двухсот аскеров, а может, и больше. Это около восьми тысяч, их цель отбить остров, следовательно, не столько морское сражения, сколько — десант! Значит, надо показать, что основную задачу будет очень трудно выполнить, или вообще невозможно это сделать!
Консильери и Витрич смотрели на девушку, не понимая, что она имеет в виду, а та, словно была их командиром, начала ставить задачи:
— Вы, генерал, не должны допустить появления на острове большого количества турок как аскеров, так и гемиджи. Не высадки, я постараюсь этого не допустить, а тех, которые, спасаясь, сами приплывут. Можете, конечно, брать их в плен, но что потом делать с таким большим количеством пленных? Вот поэтому, генерал, постарайтесь распределить свои силы так, чтоб контролировать береговую линию. Вам, адмирал, удаляться от крепости не стоит, у турок значительный перевес в силах, они постараются связать... да что постараются — именно так и сделают, связать боем ваши корабли с тем, чтоб вы не смогли воспрепятствовать высадке десанта. На побережье в районе крепости высаживаться не будут, здесь сильная артиллерия, а вот прорваться в порт... — Лера задумалась и, улыбнувшись, сказала: — Именно это они и будут делать, об этом я позабочусь. Но делать этого не будут, пока, адмирал, не отгонят вашу эскадру, поэтому старайтесь не удалятся от входа в порт. Не столько атакуйте, сколько угрожайте атакой, не допускайте абордажа, используйте своё преимущество в артиллерии. А те их корабли, что пойдут на прорыв... я, сеньор адмирал, вам уже советовала, что делать. Именно так и следует поступить, в этом можете рассчитывать на меня и моих людей, мы поможем.
Генерал не понял и в очередной раз растерялся, он сразу не нашёл, что ответить, а вот адмирал, уже посвящённый в план Леры, сразу ухватил суть, но поинтересовался:
— Ваше, сеньора Бегич, предложение обороны Отхоноя не лишено смысла, пожалуй, в сложившейся ситуации — это наилучший вариант. А вы? Что хотите предпринять вы? При участии в сражении ваших, гм, новых, да и остальных кораблей, преимущество турок не было бы столь значительным!
— У меня только четыре галеры готовы, к работе на остальных ещё не приступали. Они ничем не отличаются от турецких, разве что численностью команды, да и то — не все. Это может быть преимуществом при абордаже один на один, а во время столкновения эскадр... их общее численное преимущество сыграет свою роль, к тому же уверенна, что у турок — увеличенные команды, их боевые галеры, скорее всего, тоже десант везут, — ответила Лера. Увидев, что адмирал ещё что-то хочет спросить, девушка ответила на этот невысказанный вопрос: — Нет, в общем сражении мои галеры участия не примут, у них будет другая задача. Вам я тоже советую не использовать галеры, используйте только галеасы. Галерами, пусть не всеми, — придётся пожертвовать. Я же вам уже об этом говорила. Ваши галеры к тому о чём мы договаривались, готовы? Если так, то извините — время поджимает!
С этими словами Лера выбежала из кабинета, генерал, так и не проронивший ни слова, теперь спросил у адмирала:
— Сеньор Консильери, вы поняли хоть что-нибудь? Что она собирается предпринять? И почему она командует? Что делать нам?
— Сенат или совет десяти, кто там принимал решение, очень ошиблись, недооценив эту девушку. Боюсь, что ещё одну такую ошибку она не простит! А как противник эта юная, но такая деятельная особа может доставить очень много неприятностей, это обязательно надо донести до наших сенаторов, — не отвечая на вопрос Витрича, негромко произнёс Консильери, размышляя вслух. Генерал не понял, о чём говорит его коллега, командующий эскадрой, и повторил свой вопрос, повысив голос:
— Так что же нам делать?
— То, что нам предложила эта девица, — ответил адмирал и пояснил, почему он так считает: — В данном случае — это наиболее разумное решение, не просто разумное, а единственно верное! Мы не сможем противостоять туркам в морском сражении, слишком неравны силы, нам под силу только оборона, но не просто оборона — активная оборона! Турки попытаются связать боем наши корабли и прорваться в гавань, что же, облегчим им эту задачу. Используем опыт и советы этой милой девушки, сделаем вот что... — адмирал не договорил, заявив, что план будущего сражения изложит на общем совещании. Это совещание проходило не в кабинете коменданта крепости, а большом зале, двумя этажами ниже, где собрались все капитаны кораблей и командиры сухопутных сил. В зале тоже были окна, из которых была видна гавань, происходящее там привлекло внимание одного капитана, не сумевшего сдержаться и воскликнувшего:
— Смотрите! Они уходят!
Галеры "Днипро", "Дон", "Звезда" и "Ласточка" вышли из гавани на вёслах, а потом, поставив паруса, куда-то направились, быстро исчезнув за горизонтом, скорость хода этих кораблей поразила всех присутствующих. Тот же капитан с горечью добавил:
— Ушли! Всех бросили, а сами сбежали!
— Ушли только четыре корабля из двенадцати, вряд ли они бросили своих, — попытался возразить другой капитан, первый ему возразил:
— Каперы — это те же пираты, понятие благородства им неведомы. Неведомо это и их предводительнице, она бросила не только нас, но и своих!
— Сеньора Валерия Бегич из княжеского рода! И не вам судить, насколько благородны её поступки! — заступился за Леру Изеринни. Капитан, обвинивший Леру в том, что она всех бросила, попытался ещё что-то сказать, но ему не дал это сделать адмирал Консильери:
— Сеньоры! Прекратите! Сейчас не время спорить! В том, что сеньора Бегич делает всё правильно, я не сомневаюсь, она уже доказала то, что она умелый командир, и если она не довела до вашего сведения свои планы, то на это есть причины!
Адмирал Консильери строго посмотрел на капитанов своей эскадры, им совсем не надо было знать, каков весь план обороны крепости, как и не надо было знать, зачем сейчас ушли четыре галеры адмирала Бегич.
Уже потом, после того как был осуществлён план обороны крепости, предложенный Лерой, Консильери поклонился девушке и, поцеловав ей руку, сказал:
— Я восхищён, сеньора адмирал! Вы действительно достойны этого звания!
Генерал Витрич тоже поцеловал Лере руку, после чего выпрямился и отдал честь, даже не как равному, а как старшему начальнику.
Турецкая эскадра появилась перед островом только на пятый день после того совещания, что проводил адмирал Консильери и отплытия четырёх переделанных галер Леры. На остальных галерах (не всех) работы по их переделке в непонятно что продолжались с прежней интенсивностью, как будто угрозы турецкого вторжения не существовало. Поэтому никто из людей Леры, к сильному возмущению генерала Витрича, не принимал участия в мероприятиях по укреплению сухопутной обороны Отхоноя. Турок ждали ещё два дня назад, но они по неизвестной причине задержались, когда же их эскадра появилась перед островом, то для его защитников это не стало неожиданностью, к обороне всё было готово. Вход в гавань преграждала цепочка из восьми галер, связанных между собой. Все пушки этих галер были переставлены на тот борт, который был обращён к морю. Перед галерами, прикрывая их от абордажной атаки, а следовательно, от захвата, выстроились двенадцать галеасов, шесть развёрнутыми правым бортом в сторону моря, шесть — левым. Боевые каторги турецкой эскадры выстроились полумесяцем, рога которого были направлены в сторону острова, транспортные галеры плотной группой держались за центром этого построения, готовые войти в порт, как только туда будет расчищен проход.
Атака турецкого флота началась, как и было ожидаемо, после утренней молитвы, обязательной для правоверных, вроде только звучали голоса муэдзинов, призывающих правоверных на молитву, как уже ударили барабаны, задающие темп гребцам. Полумесяц турецкого флота двинулся вперёд, но если центр это делал медленно, то его края-рога сразу же вошли в огневой контакт с венецианскими галеасами. Но в основном стреляли венецианские корабли, турки же, лишь огрызаясь, больше маневрировали. Пользуясь своим численным преимуществом (каждый галеас атаковало две галеры), каторги старались сцепиться с венецианцами, взяв их на абордаж. Чтоб избежать такой атаки, галеасам пришлось активно маневрировать, а для манёвра нужен простор (использовали паруса, а не вёсла), и галеасы, сломав линию обороны, ушли мористее, оставив линию галер без артиллерийского прикрытия.
На капитанском мостике флагманской каторги турецкого флота стояло двое богато одетых людей. Адмирал Селим-паша и красивый молодой человек — Арслан-заде. Адмирал обратился к принцу:
— Вот, Арслан-заде, полная неспособность организовать оборону будет стоить неверным поражения. Вместо того чтоб плотно забить галерами пролив, они их поставили в цепь по одной, выдвинув в море.
— Селим-паша, они выдвинули в море только часть своих галер, там их восемь, а по донесению нашего агента всего у гяуров их четырнадцать. Оставшиеся шесть они могут расположить так, как вы сказали.
Седой турок снисходительно выслушал молодого. Снисходительно улыбнувшись, пожилой объяснил:
— По донесению одного из людей Саран-паши, сумевшего сохранить свободу, механизм, поднимающий цепь, перегораживающую вход в порт, сломан, цепь лежит на дне. Значит, вход в порт свободен. Длинные пушки форта, представляющие опасность для наших каторг, выведены из строя. Мелкокалиберные картечницы опасны только для шлюпок, каторгам они не страшны, вот поэтому мы не будем высаживать десант на берег. После уничтожения этой хилой преграды из их галер, наши транспорты войдут в порт, прямо к причалам. Пролив на Отхоное настолько широк, что шести оставшихся у этих гяуров галер надёжно перегородить его не хватит. Если бы они там устроили завал из всех тех галер, что у них имеются, утопив несколько и посадив остальные на корпуса затопленных как на мель, то, да, это была бы серьёзная преграда. Чтоб её убрать, да ещё под огнём пушек берегового форта, пусть и мелкокалиберных, нам пришлось бы очень постараться. Мы потеряли бы несколько дней и много аскеров, но Аллах отнял разум у этих гяуров, и они выбрали наихудший вариант обороны.
Адмирал Селим-паша, увидев, что венецианские галеасы уже довольно далеко ушли от преграды из галер, перегораживающих вход в пролив, махнул белоснежным платком, и тотчас заиграли трубачи, сигнал атаки подхватили на других галерах в центре турецкого построения. Грозно зарокотали барабаны, задающие темп гребцам (вообще ритмичные удары этих барабанов трудно было назвать грозным рокотом, но Арслану именно так показалось), вёсла вспенили воду, и двадцать шесть каторг устремились к венецианским галерам, стоявшим в ряд. Эту атаку увидели с маневрирующих галеасов, но прийти на помощь своим галерам не успевали, да и не спешили. К тому же, турецкие каторги, ранее атаковавшие венецианские корабли, не дали бы это сделать, хоть две из них, получив значительные повреждения, вышли из боя, но численности абордажных команд на оставшихся двадцати было более чем достаточно, чтоб захватить галеасы, если дело дойдёт до рукопашной. А это неминуемо бы произошло, если бы галеасы пошли на помощь своим галерам.
Когда атакующие каторги приблизились к венецианским галерам на расстояние выстрела, оттуда начали беспорядочно, но часто стрелять. Это было вполне ожидаемо, поэтому абордажные команды укрылись за специальными щитами, установленными на носу. Эти щиты защищали от пуль, картечи и даже от тех ядер, которыми стреляли мелкокалиберные пушки, обычно, устанавливаемые на галерах. Но эти щиты не позволяли увидеть, что делалось по курсу быстро идущих галер, впрочем, рассматривать цель атаки и не нужно было, на таком расстоянии невозможно промахнуться, тем более что стоящие в ряд галеры были связаны между собой. С венецианских галер стрельба велась настолько интенсивно, что они окутались густыми клубами дыма, не только белого, но и чёрного. Но при такой интенсивной стрельбе, как ни странно, каторги никакого урона не понесли, но в горячке атаки, на это внимания не обратили.
— Селим-паша, а из чего стреляют эти венецианские гяуры? Если из пушек, то чем они их заряжают? Почему такой чёрный дым? — поинтересовался молодой человек у старшего, тот пожал плечами, показывая, что это ему неизвестно и мало интересует, но внезапно закричал:
— Трубач! Сигнал отступления!
Трубачи заиграли, но вряд ли их услышали на атакующих каторгах, которые уже достигли своей цели. Сначала раздался треск если не проламываемых бортов, то очень хорошего удара. Этот звук ломающегося дерева заглушил рёв пошедших в атаку абордажников, но это рёв сразу же захлебнулся, сменившись истошными криками людей, которым очень больно. Дым, который до этого окутывал венецианские галеры, устремился вверх или рассеялся, а его место заняло пламя! Галеры пылали как огромные костры, поджигая приткнувшиеся, да ещё и притянутые абордажными крючьями, турецкие каторги, но это было ещё не всё! С галер на палубы каторг летели странные большие снаряды, некоторые из них падали и взрывались (иногда взрывались и в воздухе), а другие, падая, разбивались и растекались легковоспламеняющейся жидкостью.
— Что это?! — испуганно спросил молодой человек, старший, ударив кулаком по ограждению капитанского мостика галеры, зло ответил:
— Брандеры! Только не они атаковали наши корабли, а мы сами в них врезались!
— Что там падает на палубы, Селим-паша?
— Это, Арслан-заде, бочки с порохом и земляным маслом, они верёвками привязали их к мачтам, отвели назад и отпустили. Каким-то образом сделали так, чтоб эти связки, качнувшись вперёд, отрывались от верёвок и падали на палубу каторги! — почти выкрикнул седой адмирал, его молодой товарищ, показав рукой вперёд, сказал:
— Но не все они отрываются. Некоторые возвращаются наза... — Арслан не договорил, на каторги начали падать горящие мачты галер, к которым тоже было привязано что-то горючее. Из огненного ада удалось вырваться только трём каторгам, причём одна горела так, что вряд ли её смогут потушить. Две других тоже горели, но, похоже, там с огнём удавалось справиться. Воспользовавшиеся замешательством противника, галеасы вывели из строя ещё пять галер, две вообще утопив, заставив остальных отступить к значительно поредевшим основным силам турецкой эскадры. Но на этом беды османов не закончились, со стороны моря подкрались четыре странных корабля (если судить по корпусу — то каторги, а если по парусам — то галеасы или даже галеоны) и открыли огонь по транспортным галерам. Стреляли только из двух носовых орудий, но судя по дальности и калибру — это были длинные пушки! Такие на каторги не ставили, слишком они были тяжёлыми и, откатываясь, могли что-нибудь разрушить! Такие пушки ставили на береговых бастионах. Именно с бастиона крепости Отхоноя Лера их и позаимствовала, а специальные платформы, позволяющие таким пушкам стрелять с корабля, изобрел Транкович. Эти четыре корабля довольно долго обстреливали транспортные галеры и утопили восемнадцать. Если бы это были обычные ядра, то, может, результат был бы не столь впечатляющим, но стреляли брандскугелями, конечно, не все они попадали в цель, но и одного попадания было достаточно, чтоб вызвать пожар, а если таких попаданий было несколько... Адмирал Селим-паша вынужден был развернуть все свои оставшиеся каторги с тем, чтоб отогнать эту нахальную четвёрку. Догнать эти корабли не удавалось, они держали безопасную для себя дистанцию, при этом продолжая стрелять! Как оказалось, на корме у них тоже было по две длинных пушки. Эта погоня стоила турецкой эскадре ещё четырёх кораблей, но на этот раз это были каторги. Эта погоня прекратилась только тогда, когда начало смеркаться, эти четыре странных корабля увеличили ход и исчезли в сгущающихся сумерках. Может, испугались того, что ночью к ним могут подкрасться и взять на абордаж, а может, у них кончились боеприпасы.
