— Уймись, Фома, если бы не она, то ты сейчас у весла так и сидел, — пытался урезонить своего товарища Прохоров. Этот разговор на повышенных тонах происходил на палубе первой из захваченных галер, на капитанском мостике которой стояла Лера, она, конечно, не понимала, о чём говорилось, но ей переводил бывший невольник, который знал язык спорящих. А Фома Тимофеев продолжал возмущаться:
— Где это видано, что казак будет бабе подчиняться и где? В походе!
— Кончился твой поход, Фома. Как и твоё атаманство кончилось, когда ты в плен к туркам попал. Тебя освободили, не всё ли равно, кто это сделал? А подчиняться бабе... если она толковая, то почему бы и нет? — попытался вмешаться в этот спор Пидкова.
— А твой, Петро? Продолжается? То-то я смотрю, ты под юбку спрятаться норовишь! Вы черкасы привыкли за юбки держаться, а у нас донцов бабы своё место знают! Галера наша! Мы можем... — продолжал разоряться Тимофеев, но Лера его не слушала, она сказала стоящему рядом Жданко:
— Пора это прекращать, галера хорошая и терять её жалко, а если так дело дальше пойдёт, то эти орлы попытаются все мои галеры увести, вон видишь, как этого крикуна слушают и, похоже, многие с ним согласны. Сейчас и уведут мои кораблики! А этого допускать нельзя!
— Адмирал, что вы задумали? Это может быть опасно! Они могут просто порвать... — забеспокоился Жданко, но Лера не дала ему высказать свои опасения:
— Жданко. Если я сейчас дам слабину, то очень скоро перестану быть не только адмиралом, но и капитаном. Слабых не любят, а они именно это и решили относительно меня, видишь, сюда и не смотрят, будто нас здесь нет.
Лера легко спрыгнула с кормовой надстройки, перекувыркнувшись через голову, и с разворота ногой ударила Тимофеева в челюсть. Удар был достаточно сильным, и казак упал. В наступившей тишине Лера кивнула Прохорову:
— Если кто не поймёт, переведи, второй раз говорить не буду. Это мои галеры! Если кто не согласен — в лодки, и гребите к берегу, он недалеко. Если же решили остаться, то подчиняться мне беспрекословно, всем понятно?
— Прыгать Лера научилась, а вот уширо маваши гери у неё по-прежнему плохо получается, — прокомментировала действия подруги Линь, она и её сестра напряглись, и в их руках неизвестно откуда появились те странные сдвоенные палки, которыми они дрались в абордажных схватках. Девушки смотрели вниз, на палубу, там могучий мужчина уже встал на ноги и мотал головой, приходя в себя. Наконец у Тимофеева глаза перестали смотреть в разные стороны и он, глядя налитыми кровью глазами на стоящую перед ним девушку, заревел:
— Ты!.. ты!.. Грязная де...
— Не ты, а госпожа адмирал, в отличие от тебя я недавно мылась, — спокойно сказала Лера, при этом хрупкая девушка неуловимым движением ударила здоровяка по колену, тот взвыл от боли. Лера, ласково улыбаясь, как будто говорила что-то приятное, сказала: — Ещё одно такое слово — и я тебя выкину за борт, сама выкину. Или ты предпочитаешь мужскую разборку? Тогда давай! Если ты мужчина, то докажи, что ты сможешь с бабой справиться, а то я в этом сомневаться начала.
Лера медленно вытащила свою саблю, Тимофеев, криво усмехаясь, поднял с палубы ятаган, что выронил, когда его первый раз ударили.
— Фома! Что это ты задумал?! Остановись! — воскликнул Прохоров, но Тимофеев его не слушал, быстро вращая ятаганом, двинулся на Леру. Никто ничего не понял — девушка шагнула вперёд, прямо под удар бешено крутящейся сверкающей полосы стали, и оказалась за спиной мужчины, а тот, сделав шаг вперёд, упал на палубу лицом вниз. Упал, будто споткнулся, а вокруг головы упавшего быстро увеличивалась лужа крови, так бывает, когда рана очень серьёзная. Лера аккуратно вытерла кончик сабли и, посмотрев на притихших бывших невольников, сказала, указав на лежащее тело:
— Я адмирал Валерия Бегич и я командую этими кораблями, если кто этого ещё не понял, ему лучше уйти по-хорошему, берег близко, шлюпки я дам. Если же кто хочет плавать под моей командой, то слушаться меня беспрекословно! Понятно?
Несколько десятков бывших невольников воспользовались предложением Леры. А мнение остальных выразил Прохоров:
— Мы с вами, адмирал! Вы действительно адмирал! Вы это доказали, вам удалось захватить более сильные турецкие галеры, чем те корабли, которые были у вас. Я с вами!
— Только ли в этом причина? — улыбнулась девушка, Прохоров улыбнулся в ответ:
— Не только, мы все хотим домой, но понимаем, что это сейчас невозможно. Можно, конечно, попытаться пробраться на Дон и за пороги, но... морем это не получится, через проливы не пройдёт и сильный флот, посуху... долго, да и опасно, мало кто дойдёт. А с вами... мы попали в плен, когда шли в поход, чтоб бить турка и освободить невольников. Так не всё ли равно, где это делать?
— Только ли бить турка и освобождать невольников? — хитро прищурившись, спросила Лера, Прохоров под общий смех ответил:
— Ну, и за зипунами, как же без этого.
Лера не знала что это такое, но поняла, что имеет в виду казачий атаман и, улыбнувшись, пообещала:
— Без добычи никто не останется, а как вам домой добраться... подумаю, может, что-нибудь и выйдет, но то, что это будет скоро, не обещаю.
Турецкие галеры не пострадали во время их захвата и были готовы к плаванию, даже гребцы остались прежние, только теперь они не были прикованы к вёслам. Бывшие невольники стали командами двух галер, третью Лера отдала поредевшим экипажам "Барракуды" и "Звезды", к ним присоединились освобождённые рабы-гребцы, уроженцы Далмации и княжеств Скадарии и Арберии. Эту галеру хотели привычно назвать "Чёрная звезда", но Лера воспротивилась, заявив, что если они так хотят, то пусть будет "Звездой" но никак не чёрной. Вообще-то, Лера хотела назвать эту галеру "Звёздочкой", но не согласился назначенный её капитаном Желько Мрелич, сказавший, что так называть боевые корабли не положено. Малые галеры "вольных пахарей" спрятали в бухте, они были намного медленнее турецких и были бы обузой, да и людей, чтоб на них посадить не было. Первую захваченную галеру назвали по предложению выбранного её капитаном (и утверждённого Лерой) Петром Пидковой — "Днипро", на этой галере собрались его соотечественники. Вторую, где капитаном стал Степан Прохоров, назвали — "Дон". С оружием и одеждой проблем не было, их позаимствовали у убитых аскеров. Тот факт, что хозяева этого добра — мертвые, а одежда местами в крови и порвана, новых хозяев обеих галер не смутил — дыры можно зашить, а кровь смыть.
Лера с сёстрами Сунь перешла на "Днипро" (можно сказать — сделала эту галеру адмиральским кораблём), эта галера была больше остальных, у неё было сорок две пары вёсел (у остальных было по тридцать шесть, может, потому эта галера и вырвалась вперёд при преследовании "Белой чайки"). Кроме этого, здесь, не считая капитанской, было ещё три больших каюты, которые могли бы называться — адмиральским салоном. Петро (именно так он себя называл) Пидкова, как и Степан Прохоров знали далматинский, поэтому проблем в общении не было. Сейчас они (Лера и Петро) стояли на капитанском мостике и Пидкова отвечал на вопросы своего адмирала:
— Петро, а почему вы и Степан называетесь козоками? Ведь язык у вас отличается, то, что говорите вы и ваши товарищи, я немного понимаю, нет, я и Степана понимаю, но вас лучше.
— Казаками, — улыбнувшись в большие усы, ответил Петро, он успел переодеться и побриться, при этом побрил не только подбородок, но и голову. Поправив чалму и вздохнув — эх, шапки нет, начал объяснять: — Мы казаки, но Степан и его товарищи — донцы, а я и те, которые здесь со мной — запорожцы.
— Ага, — понимающе кивнула Лера и сделала неожиданный вывод: — Вы казаки, но разные. А чтоб вас можно было отличить друг от друга, запорожцы бреются, а донцы нет. Вот вы быстренько и побрились, чтоб не перепутаться, ведь на "Доне" есть запорожцы, а здесь донцы, так? А почему так?
— Да нет, не для того, чтоб не перепутаться, обычай у нас, у запорожцев, такой — брить головы и оставлять на темени прядь волос. Сейчас у меня такого нет, потому что турки срезали. Чтоб не чувствовал я себя вольным. Дурни они, не понимают, что не чуб делает человека вольным, казак и в кандалах о свободе думает. А почему мы так не поделились: на одну каторгу только запорожцы, а на другую донцы? А потому что среди нас много побратимов, а они хотят быть рядом. Знаете, адмирал, что такое боевое братство?
Лера серьёзно кивнула, а вот Линь сделала неожиданный вывод:
— Бритая голова и длинная косица — знак учёности, а обильная растительность на лице — это отличие варваров.
Это замечание заставило Пидкову захохотать, отсмеявшись, он обратился к рулевому, который, судя по бороде, как раз и был донцом:
— Слышь, Иван, что умные люди говорят — борода только у варваров бывает, значит ты настоящий варвар!
— Саблей это махать не мешает, — серьёзно ответил рулевой и, усмехнувшись, добавил: — Зато зимой не холодно.
— Вот правильно Франческа говорила, что в северных странах так холодно, что приходится в банье озеро греть! — теперь вывод сделала Винь и, увидев, что её не поняли, стала рассказывать о том, что она думает о северной бане. Петро и Иван сначала слушали серьёзно, а потом начали хохотать. Веселье прервал донёсшийся издалека звук пушечного выстрела, Лера скомандовала:
— Поднять турецкие флаги, мы их нашли!
"Святой Фока", постепенно уходя на север, успешно отбивался от двух турецких галер. Галеры были больше, чем венецианский большой галеас, и пытались сцепиться с ним, но парусный корабль был более манёвренным, тем более что он уходил под ветер. К тому же галеас был лучше вооружён и своим огнём не давал галерам подойти к нему, а те пытались выполнить этот манёвр в то время, когда перезаряжались пушки. Галеры для своих манёвров использовали только вёсла, они не могли воспользоваться парусами, так как их бегучий такелаж был повреждён. Эта игра могла продолжаться долго: галеры имели преимущество в скорости, а галеас — в манёвренности, при этом значительно превосходя каторги в огневой мощи. При таком положении дел любая ошибка могла стать фатальной.
— Надо оторваться от галер и идти на помощь "Белой чайке", — произнёс Изеринни, напряжённо следя за турецкими судами, не он командовал манёврами галеаса и не он управлял огнём, это делал его помощник, более опытный моряк. Он так ответил на замечание своего капитана:
— Подставила нас эта ведьма, хорошо подставила!
— Почему подставила? — удивился Изеринни и возразил: — Она увела три галеры! Если бы они все на нас навалились... Да и с тремя мы бы не справились!
— Она их не увела, а скорее сбежала! Она-то от них уйти может, а вот мы... кажется, судьба дала нам шанс...
Помощник капитана замолчал, а потом стал отрывисто командовать. Одна из галер вроде как пошла на сближение, но резко затормозила — галеас дал бортовой залп, получив несколько попаданий, не причинивших ей особого урона, каторга отвалила в сторону. При этом галера потеряла скорость и догнать галеас уже не могла, то есть провести абордажную атаку уже не получилось бы. А вот вторая галера, прикрывшись первой, стремительно начала приближаться. Помощник капитана, угадавший такой манёвр турок, скомандовал поворот сразу после залпа. Галеас ушёл под ветер, а приближающуюся галеру скрыло облако дыма, не успевшее развеяться от предыдущих выстрелов, не совсем скрыло, её контуры хорошо просматривались. А вот с галеры манёвр галеаса заметили поздно. Галера приблизилась настолько, что стали слышны частые удары барабана, задающего темп гребцам и радостные крики аскеров, приготовившихся к абордажу. Помощник капитана хищно улыбнулся и бортовой залп в упор остановил галеру, вообще-то, она ещё какое-то время двигалась, набирая воду пробоиной, но галеаса уже достать не смогла. Радостный крик на "Святом Фоке" сменился криком отчаяния — с севера надвигались турецкие галеры, которые сразу не заметили, и они смогли довольно близко подойти. Шли они под парусами, и во время выполнения очередного поворота, когда галеры стали выстраиваться в боевую линию, стало видно, что там четыре корабля, четвёртой была "Белая чайка", занимавшая второе место в кильватерной колонне.
— Вот и всё, — спокойно произнёс помощник капитана и грустно добавил: — От судьбы не уйдёшь, сколько не трепыхайся.
Три галеры, да ещё с наветренной стороны... И Изеринни, и его помощник понимали, что сделать ничего нельзя, тем более что пушки с обоих бортов были разряжены. Но галеры, словно не видя "Святого Фоку", продолжали движение, обойдя галеас с двух сторон. Две галеры взяли на абордаж ту, что была дальше, а одна занялась той, что тонула и, судя по тому, что там творилось, турок совсем не собирались спасать! "Белая чайка" подошла к "Святому Фоке" так, чтоб можно было переговариваться, и Мирко Држезич, стоявший на капитанском мостике, закричал:
— Сеньор Альберто, у вас всё в порядке? Помощь не нужна?
— Всё в порядке, вы как раз вовремя! — ответил помощник капитана "Святого Фоки", а Изеринни обеспокоенно поинтересовался:
— А где сеньора Бегич? У неё всё в прядке?
— Адмирал там, — ответил Држезич, показывая рукой на галеру, стоявшую рядом с тонущей. Турок обманул флаг на приближающейся галере, они и подумать не могли, что их будут не спасать, а брать на абордаж, поэтому и не помышляли о сопротивлении. Абордажа как такового не было, была резня, продолжавшаяся всего несколько минут, если кто и успел спрятаться, то его не искали — всё равно потонет. Потребовалось с десяток минут, чтоб освободить гребцов (тех, кто остался жив после удачного залпа галеаса) и унести всё ценное, после чего "Днипро" отошёл, предоставив тонущую галеру своей судьбе. Так же быстро разобрались и со второй галерой, правда, её не топили, только перебили всех турок, что там были. Потом по команде Леры корабли развернулись и пошли в бухту, что была устьем реки Буна. Туда, где спрятали "Звезду" и "Барракуду".
Пока туда неспешно плыли, Лера решила побеседовать с пленным турком, единственным выжившим, хотя нет, живы остались и его чернокожие слуги, или телохранители? Скорее, телохранители, они ведь были вооружены, Лера и сёстры Сунь их только оглушили, потом связали (не сама Лера, а по её команде). Лера прошла в капитанскую каюту, за ней пошли Линь, Винь, Петро Пидкова и несколько моряков, как сказал капитан "Днипра" — для охраны, а то мало ли что? Лера не возражала, вряд ли турок скажет что-то такое, что надо скрывать от казаков. Турка и темнокожих охранников привели, у этого толстого турка не только руки были связаны, но и рот заткнут, у его чернокожих телохранителей кляпов не было, их усадили у стены. Лера поинтересовалась — почему так?
— Ругался очень, кричал и этим что-то скомандовать пытался, — ответил один из казаков, показывая на чернокожих. Лера вопросительно подняла бровь, казак пояснил: — Эти смирно себя вели, тихо сидели, только глазами вращали.
Несмотря на всю серьёзность предстоящего разговора с турком, Лера прыснула — у чернокожих были большие глаза и когда они переводили взгляд с одного предмета на другой, казалось, что крутятся их белки. Казак выдернул кляп изо рта турка и тот сразу же закричал:
