— Вы абсолютно правы господин полковник. Задача этих двух людей гораздо больше, чем быть нашими тайными эмиссарами в Манчжурии. Они, наши если так можно выразиться современные кондотьеры, призванные для противостояния японской экспансии в этом регионе. Сегодня взгляды нашего южного соседа уже не ограничиваются только второй половиной Манчжурией, как это было до войны.
После бескровного захвата германской колонии в Циндао их аппетиты сильно разрослись. Теперь сынам восходящего солнца уже нужен весь Китай, Филиппины и Индонезия. Удачно повторяя английский опыт, японцы строят сильный морской флот и создают мощную сухопутную армию. Одним словом, дело идет к новой большой войне на Дальнем Востоке, и снова проиграть, мы не имеем права.
При упоминании о Порт-Артуре, Мукдене и Цусиме, на лицо Покровскому легла хмурая тень злости. Как истинный патриот, он горестно переживал бесславный позор тех поражений.
— Ну, это, слава богу, не самые ближайшие планы наших соседей — произнес Щукин, заметил отрицательную реакцию полковника на свои слова. — Самые ближайшие цели самураев, это
Монголия и сам Пекин, вместе со всей центральной частью Китая. Здесь им, конечно, будут противостоять французы и американцы, которые сами хотят утвердиться на юге и в центре страны, поддерживая своих китайских генералов сепаратистов, различными происками ослабляя, центральную власть Сунь Ятсена.
Атаман Семенов ещё по приказу Керенского в средине 17 года, начал формировать в Забайкалье конную азиатскую дивизию из местных казаков, бурят, монголов и корейцев, для отправки на фронт. Создание дивизии шло не шатко ни валко, но все же к концу 18 года, она насчитывала чуть менее двух тысяч человек. В январе этого года в Читу прибыл Унгерн, который и возглавил все это воинство. Приняли его там с восторгом, поскольку сам барон пользуется среди местных жителей большим авторитетом, благодаря личной храбрости и бесстрашию, которого у него в явном избытке. Так по крайне мере считает его бывший командир генерал Врангель.
Передача власти от Семенова к барону прошла на ура, и в начале апреля все воинство Унгерна спокойно перешло русско-китайскую границу. Сейчас дивизия находиться в Хайларе, где активно ведет переговоры с монгольскими князьями, обсуждая планы поднятие нового восстания против китайцев. Официально, с момента их перехода границы, мы не имеем к Унгерну никакого отношения и за все его действия никакой ответственности перед китайцами не несем. Барон вольный человек и в праве рисковать своей жизнью и жизнями тех, кто идет вслед за ним.
— И вы предлагаете мне присоединиться к барону?
— Естественно господин полковник. Иначе, зачем я столь подробно посвящаю вас в важный государственный секрет. Мне нужен свой человек в штабе барона, через которого можно будет проводить снабжение его дивизии деньгами и оружием. Как вы сами понимаете, простого человека с улицы на такой пост не возьмешь, а вот вы Алексей Михайлович очень подходите.
— А вы не боитесь, что моя деятельность станет, известна китайцам или японцам, что может породить крупный скандал?
— Нет нисколько, потому что в Манчжурию вы поедите под фамилией Васильчикова Льва Валериановича, пехотного капитана в отставке. На Дальнем Востоке вас никто не знает, а среди офицеров барона Унгерна никого из ваших сослуживцев нет, за это я вам ручаюсь.
Появление отставного русского офицера не вызовет ни у кого лишнего подозрения и любопытства, поскольку при формировании азиатской дивизии атаман Семенов использовал британский принцип сипаев, местной наемной пехоты. Нижние чины исключительно монголы, буряты или маньчжуры, а офицерские должности исключительно русские.
— И нет никаких трений?
— Вы зря иронизируете господин полковник. При всей своей вспыльчивости и агрессивности, барон Унгерн прекрасный командир, который отлично видит сущность своего подчиненного и правильно использует все его способности. Это слова генерала Врангеля, который отнюдь не благоволит к Унгерну. Именно по его рапорту, барона отправили в отставку с формулировкой за действия порочащие честь офицера. Кроме этого, многие монголы видят в нем легендарного Белого война, новой ипостаси Чингисхана, который согласно местным легендам должен освободить монголов от власти китайцев.
Скажу честно, наши люди приложили руку к этому делу, но они дали только толчок, а все остальное понеслось как снежный ком. С каждой неделей, в Хайлар прибываю, все новые и новые посланцы монгольских князей, которые с радостью находят в Унгерне черты легендарного Белого воина. С таким мощным религиозным знаменем успех похода барона в Монголию очень высок.
Щукин замолчал и подал знак стоявшему у входа в кабинет официанту нести чай. Всё время беседы, тот стоял вдалеке от собеседников и не мог слышать ни слова из их разговора.
Мерно помешивая ложечкой, чай в стакане, генерал ждал, когда они вновь останутся одни, после чего продолжал.
— Для Натальи Николаевны вы уедите в длительную служебную командировку в Приморье, где планируется строительство нового порта на реке Амур. Все ваши письма домой, будут иметь хабаровский штемпель. Денежный выплаты будет регулярно переводиться вашей жене согласно вашему воинскому аттестату. В дивизии же барона, оклад вам будет идти отдельно, согласно вашему капитанскому званию, этого думаю, вам хватит.
Связи и подробные инструкции вы получите перед самым отъездом от подполковника Осипова, которого вы прекрасно знаете. Орденов и медалей за это дело я вам не обещаю, но интересную работу и хороший заработок, гарантирую. Выезд через пять дней, так, что у вас еще есть время устроить домашние дела.
— Вы говорите таким тоном господин генерал, как будто заранее знаете, что я соглашусь.
— Ну что вы, Алексей Михайлович. В вашей власти полностью отказаться от моего предложения, я вас не неволю. Просто мне искренне будет жаль, что такой прекрасный боевой офицер, будет киснуть в Москве в поисках доходного места, тогда как есть возможность послужить Родине, хотя и тайно.
— Мне нужно подумать, господин генерал.
— Как долго? Извините, что говорю, но как вы сами понимаете, время не ждет.
— Прекрасно понимаю. Ответ я вам дам завтра утром
Так закончилась эта историческая беседа в ресторане "Колизей", и через пять дней новоиспеченный господин Васильчиков, отставной капитан пехоты уже ехал на поезде "Москва-Владивосток" с конечной станцией Харбин Китайско-Восточной железной дороги.
Официальная версия поездки господина капитана в далекую "Желтороссию", как её называли за глаза сами обитатели тех мест, было желание встретить родного дядю, который работал в Российско-Китайском банке и как не странно, тоже носил фамилию Васильчиков. Именно её озвучил Покровский своим попутчикам по купе, которые неоднократно менялись по пути следования экспресса, вынуждая кондотьера, повторять свою легенду снова и снова. При этом он старательно вспоминал, что говорил о себе ранее, что бы не вызвать недоумение у тех соседей которые еще продолжали ехать с ним.
— Слав богу, что хоть имя и отчество оставил моё, конспираторы чертовы! — в который раз злился на Щукина Покровский, выходя покурить в тамбур, но потом остывал, всячески убеждая себя, что именно за это он и получил от генерала хороший аванс, за который можно побыть и Акакий Акакиевичем.
Харбин встретил Покровского многоголосым гомоном русско-китайской речи, который несся буквально со всех сторон. По всему перрону энергично сновали китайцы носильщики, вперемешку с многочисленной толпой встречающих русских жителей Харбина. Этот русский форпост в степях Манчжурии быстро рос, с каждым годом все, хорошея и прибавляя в экономическом весе.
— Капитана! Капитана! — раздалось, едва только Покровский ступил на перрон со своим походным чемоданом.
— Твоя садись, моя поехала. Садися, садися — бойко лепетал по-русски малорослый китаец, цепким взглядом выхвативший Покровского из общей толпы прибывших на поезде пассажиров. Он проворно подскочил к полковнику и, ухватив его чемодан, побежал к двухколесной повозке стоявшей у каменной стены вокзала.
— Садися, садися! — бормотал китаец, ловко закрепляя за креслом сидения чемодан офицера.
— Бристоль — назвал адрес Покровский, и его попутчик быстро закивал головой, жестами призывая садиться. Тот с некоторой опаской уселся в двуколку, ожидая, когда хозяин запряжет в нее лошадь или другое гужевое животное. Однако к огромному удивлению полковника, китаец сам впрягся в двуколку, сдвинул её с места и проворно побежал вперед, требуя себе дорогу, громким протяжным криком: — Хэй-оо! Хэй-оо!
Так Покровский познакомился с рикшей, этой местной экзотикой Харбина, на которую жители Желтороссии давно перестали обращать внимание. Мимо бегущего рикши полковника проплывал вполне европейский город, с асфальтом и тротуарами, с добротными каменными домами и магазинами, банками и церквями, главной из которых был Свято-Николаевский храм. Недалеко от него и располагалась недорогая гостиница с громким названием "Бристоль", в которой господину Васильчикову и было приказано поселиться.
Был уже поздний вечер, когда в дверь номера негромко постучали, и в комнату вошел человек, в котором Покровский моментально признал капитана Пшеничного, доверенного офицера генерала Щукина, с которым Покровский ранее работал в Могилеве, где находилась Ставка Верховного правителя России Корнилова.
— С приездом Алексей Михайлович! — изобразил улыбку на лице Пшеничный.
— Добрый вечер господин ...
— Господин Скумбриевский — быстро произнес его гость — рад вас видеть в добром здравии.
— Взаимно, господин Скумбриевский — ответил Покровский, смотря как Пшеничный, быстро прошелся по комнате и распахнул дверь в ванную комнату, которая была общей с соседним номером. Там никого не было.
— Очень хорошо — имитируя протяжную речь китайцев, сказал гость — очень хорошо — он подошел к закрытому окну и поманил полковника к себе.
— А теперь давайте к делу, милейший господин Васильчиков. Барон Унгерн собирается активизировать свои действия в Монголии. Недавно в Хайлар, прибыл посланник от духовного лидера монгольских буддистов Богдо-Гэгэна. Командующий китайской армии в Монголии генерал Сюй-Шучжэн, опасаясь новых выступлений монголов, приказал взять их "живого бога" под домашний арест.
Пшеничный говорил тихо, но внятно, стремясь исключить всякую возможность чужим ушам услышать его слова.
— Этот шаг очень разозлил монголов, но они бояться китайских солдат, которые рубят их головы направо и налево. Сейчас Монголии нужен военный вождь, и они сделали ставку на барона. Монгольские князья присвоили ему титул ванна и объявили Унгерна "Белым батыром", который согласно легендам должен прийти с севера и освободить Монголию от власти китайцев.
— Все понятно, что делать мне?
— Вот саквояж, в нем две тысяч рублей золотыми николаевками, сорок тысяч ассигнациями по пятьсот рублей и три с половиной тысячи фунтов стерлингов. Рубли пустите для нужд дивизии Унгера, фунты для взяток китайским чиновникам, а золото, только если возникнет острая необходимость или непредвиденный случай.
— А они возникнут? — хмыкнул Покровский все еще не привыкший к своей новой роли.
— Не задавайте глупых вопросов Алексей Михайлович. Ясно же сказано, на всякий непредвиденный случай, а на войне все бывает. Сейчас внутреннее положение республики не ахти и поэтому, чиновники с большой охотой берут валюту для решения важных вопросов. Вспомните министра Ли-Шуня за два миллиона рублей продавшего нам земли для постройки КВЖД и Харбина. Ловко его тогда обработал покойный граф Витте, не к ночи будет помянут. Завтра в десять часов вам следует отправиться на вокзал и сесть на хайларский скорый поезд. На станции Разуваево, это предпоследняя станция перед Хайларом вас будут ждать.
— Ясно. Значит скоро в бой.
— Да, барон намерен выступить в самое ближайшее время. Должен вас сразу предупредить, барон весьма своеобразный человек. Он очень много знает о буддизме и считает себя новой мессией, новым воплощением Чингисхана, Цаган-Бурханом и говорит об этом абсолютно серьезно. Поэтому, постарайтесь избегать улыбок или других проявлений сомнений на этот счет. Роман Федорович очень вспыльчивый человек, а вам с ним работать — сочувственно сказал Пшеничный.
— Да господин Осипов проинформировал меня на этот счет.
— Вот и хорошо, но прошу еще раз учесть, здесь иные нравы, чем в Москве и Питере. Здесь люди простые, можно сказать дикие и уважают исключительно смелость и храбрость, подкрепленные кулаком или пулей. Что поделать Азия-с.
— Ладно, хватит меня пугать господин Скумбриевский, прекрасно знал куда шел. На кого из офицеров штаба Унгерна я могу полагаться?
— В том то и дело, что ни на кого. Начальник штаба дивизии полковник Резухин, поставлен барону лично атаманом Семеновым, но по нашим данным он мутный человек от которого возможно любые сюрпризы. Все остальные офицеры набраны лично бароном из числа местных казаков, знакомых ему по прежним делам или тех, о ком он имеет положительную рекомендацию. Кстати, вы дальний племянник хабаровского атамана Калмыкова, благодаря протекции которого и попали в эту компанию.
Через вас барон должен получить последний денежный перевод от уссурийского казачества, так сказать случайная оказия, которая должна строго отчитаться перед Калмыковым. О вашей истинной роли никто не знает. Имейте это в виду и не наделайте глупостей. Связь только по тому паролю полученному вами от Осипова. Ясно?
— Ясно господин шпион. Как вы мне надоели с вашими играми.
— Мои нотации сохранят вам жизнь милейший Алексей Михайлович, а это поверьте очень важная штука. Да, и ещё. Возле барона постоянно крутиться какой-то поляк Йозеф Калиновский. Якобы журналист и собирается написать о нем книгу. Темная личность, очень может быть, что работает на кого-то из наших друзей союзников. Будьте с ним внимательны — Пшеничный встал из кресла стоявшего у окна и вслед за ним поднялся Покровский.
— Постараюсь.
— Что передать Москве? — спросил гость, и полковник сразу понял, что тот подразумевает.
— Передайте, что добрался нормально, все хорошо. Обязательно черкану пару строк.
— Хорошо передам и благослови вас Бог — капитан крепко пожал Покровскому руку и быстро двинулся к двери, не забыв заглянуть в щель ванной комнаты специально оставленной приоткрытой.
Станцией Разуваево можно было назвать с большой натяжкой. Два десятка белых глинобитных домиков, крохотное здание вокзала и водокачка. Вот и всё, что представляла собой эта станция. Поезд стоял на станции всего две минуты, за которые Покровский успел выйти в тамбур и соскочить с вагонной подножки вместе с двумя рабочими железнодорожниками
Железнодорожная платформа, на которой возвышался каменный дом, гордо именуемый вокзалом, резко обрывалась пологим спуском, за которым начинались строения. Возле одного из них толпилась кучка верховых, в которых Покровский заподозрил своих встречающих. Это были казаки в потемневшей от дождя и солнца одежде, среди которых взгляд полковника сразу выделил одного всадника в грязном стеганом халате и стоптанных сапогах.
