Турки, на первой галере, хотя и значительно отстали, но видели манёвры маленького галеаса, похоже, они знали, что река дальше становится непроходимой для кораблей, поэтому то, что преследуемый кораблик развернулся, удивления у них не вызвало. Под ликующие крики своей команды галера устремилась к казавшемуся беззащитным кораблику. На "Белой чайке" сейчас было сто пятьдесят человек, что втрое превосходит численность экипажей подобных кораблей, это должно было стать для аскеров галеры неприятным сюрпризом, но это было не всё! Маленький кораблик (по сравнению с галерой) шёл так, будто собирался своим форштевнем ударить по форштевню галеры, но этого не произошло, с высокого бака этого корабля ударили пушки такого калибра, какой на подобных судах на нос не ставят! Картечь свинцовым дождём обрушилась на турецких канониров, замерших у своих пушек и ожидающих команды — стрелять, на приготовившуюся к атаке абордажную команду галеры. А атакующий галеас как бы притёрся к левой скуле галеры, и хлынувшие на палубу абордажники врезались в тех, кого пощадила картечь. На острие атаки шли, вернее, бежали три маленькие фигурки. Девушка в центре с бешеной скоростью крутила двумя саблями, выглядевшими игрушечными по сравнению с ятаганами турок. У её спутников (определить их пол было трудно, так как и они были в штанах, а их рубашки, в отличие от девушки, были зашнурованы под горло), в руках были странные сдвоенные палки, которыми они крутили с такой же скоростью, как девушка саблями. Но каждый удар оружия этой троицы был смертельным! У самой кормовой надстройки дорогу атакующей троице преградили три темнокожих гиганта с огромными ятаганами, но они успели только замахнуться, двоих из них удары палок опрокинули на землю. Третий же оказался перед Лерой, которая его обошла, ятаган гиганта только свистнул в воздухе, а он сам, получив удар по затылку, повалился на палубу. Эти три темнокожих воина пытались защитить двух турок, одного худого, другого тучного. Если худой ещё как-то пытался сопротивляться, то тучный сразу поднял руки и пронзительно закричал:
— Сдаюсь! Пощады!
Этот крик словно послужил сигналом, если кто из турок и пытался сопротивляться, то тут же перестал. Сдавшегося тучного турка тут же связали, а Лера сквозь большие окна, пушечные порты, глянула на вторую галеру, шедшую в кильватере первой, её атаковали "Барракуда" и "Звезда", зашедшие ей с кормы. Почему так получилось? Может, тихоходные пиратские галеры просто не успели выйти турецкой наперерез, или этому была какая-то другая причина. Но это сыграло вольным пахарям на руку, их атаку не стразу заметили, так как на люди галере (в том числе и канониры кормовых пушек) были увлечены наблюдением за своей первой галерой, преследовавшей "Белую чайку". Теперь на той галере кипел бой, а третьей ещё не было видно. Лера, показывая на вторую галеру, скомандовала:
— Идём туда!
— Для этого нам надо вернуться на "Белую чайку", бросив эту каторгу, — спокойно заметил Мирко и добавил: — Есть идея получше, идём на гребную палубу. Пока туда шли, он быстро рассказал Лере, что за идея у него появилась.
Лера в сопровождении Мирко, Жданко, сестер Сунь и ещё нескольких моряков спустились туда, где находились банки гребцов. Эта галера была довольно большая, так у неё было сорок две пары вёсел, каждое двигали три гребца, кроме этого в специальной выгородке сидело ещё сорок невольников. Между банками-скамьями гребцов проходил специальный мостик-дорожка, на котором под кормовой надстройкой стоял большой барабан, которым задавался темп гребли. С десяток надсмотрщиков, подняв руки, стояли на коленях у этого барабана. Лера, не обращая внимания на этих людей, встала так, чтоб её видели все рабы-гребцы, напряжённо прислушивающиеся к тому, что происходит наверху. Рабы понимали, что если галеру захватили пираты, то в их доле ничего не изменится, возможно, станет ещё хуже! Пираты могут потопить или поджечь галеру совершенно не заботясь о прикованных к вёслам. На девушек внимания почти не обратили, смотрели на чернобородого гиганта — Жданко Сабовича, полагая, что именно он капитан корабля захватившего галеру, тем более что он гаркнул:
— А ну всем тихо!
После этого, немного повысив голос, заговорила Лера:
— Я Валерия Бегич, капитан корабля, захватившего эту галеру. Я освобождаю вас, вы вольны идти, вернее, плыть куда хотите, но, боюсь, далеко не уйдёте. За нами гонятся несколько турецких галер, поэтому я прошу вас об ответной услуге — помогите мне отбиться от них! А сейчас с вас снимут кандалы, что делать дальше — решайте сами.
Как только Лера замолчала, несколько моряков, сопровождающих её начали молотками, найденными у надсмотрщиков, выбивать штифты из кандалов. Этими штифтами кандалы удерживались на руках гребцов-невольников, а сами кандалы крепились к специальными кольцам на вёслах. Вообще-то, гребцы должны быть к вёслам прикованные, но если надо быстро поменять гребца (обессилевшего или убитого во время боя), то расковывать, а потом заковывать — долго. То ли дело такой штифт: забил-выбил, дело нескольких секунд. Обессилевшего или убитого гребца сразу же выкидывали в море (кому он теперь нужен?), а вот кандалы на нём — денег стоят, поэтому их берегли больше чем того, на кого они были надеты. Конечно, такой штифт мог выбить и сам невольник, что иногда случалось, но если проверять надёжность крепления (что надсмотрщики делали каждый день, а то и по несколько раз в день), то освободиться от таких оков было невозможно. Сейчас же гребцы-невольники от своих оков освободились быстро, те, кто уже снял кандалы, помогали это сделать остальным. Лера растерянно посмотрела на Жданко, который поддержал предложение Мирко, немного отставшего, тот, пожав плечами, тихо предложил подождать, мол, сейчас сама увидишь. Радостный гомон освободившихся людей перекрыл чей-то зычный голос, судя по тону, что-то скомандовавший. Язык, на котором говорил этот человек, был Лере незнаком, хотя некоторые слова были понятны. Когда заговорил большой, чернобородый человек (чем-то похожий на Жданко), радостный говор освобождённых невольников стих, они внимательно слушали этого человека. Потом на несколько мгновений гомон возобновился и снова стих, видно, то, что сказал этот человек, одобрили все освобождённые. Чернобородый посмотрел на Жданко, но тот указал глазами на Леру, и человек обратился к ней, на том же языке на котором она, обращаясь к невольникам (девушка говорила по-турецки):
— Мы согласны, капитан, у нас нет другого выхода.
— Тогда определитесь, кто будет на вёслах, а кто в первой волне абордажников, потом в драке примут участие все. Нам надо захватить две галеры, именно захватить, а не утопить, ведь там тоже на вёслах сидят люди и их надо освободить, — не смогла сдержать улыбку Лера. Предложение Мирко было для Леры неожиданным, но оно оказалось более чем удачным, численность её команды (пусть временная и пусть не все рабы-гребцы примут участие в атаке) возросла почти на триста человек, а это намного повышает вероятность выйти из схватки с турецким галерами победителем. Чернобородый гигант кивнул, соглашаясь, только поинтересовался, чем вооружиться? Лера, продолжая улыбаться, ответила, что оружия на палубе более чем достаточно.
Всю эту операцию с заманивание турецких галер в ловушку задумала Лера, задумала, исходя из опыта первой своей стычки с турками. Захватывать турецкие большие каторги она не собиралась — что делать с захваченной турецкой галерой? Где взять людей, в том числе и гребцов, чтоб полноценно эту галеру использовать? Лера хотела просто вывести их из строя, как ту, на которой она взяла богатую добычу. Если не все галеры, то несколько из них, а остальные повредить так, чтоб они не смогли преследовать "Белую чайку". Товарищи-подчинённые, кого Лера посвятила в свой план, должны были бы назвать эту затею — авантюрой, но особо возражать не стали, видно, рассчитывали именно на такое развитие событий — уговорить рабов-гребцов перейти на свою сторону. Турки гребцами на свои каторги брали сильных людей, а это обычно воины, попавшие к ним в плен. Редко кто мог на большой турецкой каторге долго продержаться, но обессиливших на таких галерах не было, не потому, что их берегли, просто часто меняли — на вёслах должны быть сильные гребцы, от этого зависела скорость, следовательно, боевые качества корабля.
Чернобородый отобрал тех, кто должен был идти в первой волне абордажа и с ними поднялся на палубу. Загрохотал барабан, задающий темп, и гребцы налегли на вёсла, галера начала разворачиваться. Лера стояла на капитанском мостике галеры, она с половиной абордажников своего корабля решила остаться здесь, Мирко вернулся на "Белую чайку", с девушкой остались Жданко и Влахо. Чернобородый предводитель гребцов-невольников тоже стоял на капитанском мостике, все смотрели на вторую турецкую галеру, третьей ещё не было видно — похоже, она намного отстала от первых двух. С этой большой каторгой сцепились две галеры "вольных пахарей", которые были меньше раза в два. То ли аскеров на каторге оказалось много, а может, по какой другой причине, но пахарей, сразу ворвавшихся на палубу каторги, теперь оттеснили к бортам, и было похоже, что драка переместится на их галеры. На "Белую чайку" вернулась треть тех, кто принимал участие в абордаже, остальные остались на захваченной галере, Лера решила, что её корабль не будет участвовать в атаке на вторую турецкую галеру. Мирко было приказано отвлечь на себя третью галеру, если она появится, отвлечь пушечным огнём. А захваченная галера, развернувшись, двинулась на помощь терпящим поражение (это уже было видно) "вольным пахарям".
— Адмирал, вы снова хотите возглавить атаку? — поинтересовался у Леры Жданко.
— Да, я иду впереди, галерники идут за нами, мы должны задавить турок, времени у нас в обрез, — девушка кивнула, потом распорядилась, обращаясь к чернобородому на турецком языке: — Вы сразу на гребную палубу, освободите гребцов.
Чернобородый, очень похожий на далматинца, повернувшись к своим, выстроившимся за абордажниками с "Белой чайки", что-то сказал на своём языке, несколько человек сразу побежали на гребную палубу. А мужчина, слегка приподняв бровь, обратился к Лере на далматинском:
— Мы пойдём за вами, а освобождением гребцов займутся те, кто сейчас на вёслах, когда каторги сцепятся, маневрировать не надо будет. Меня зовут Степан Прохоров, я понимаю ваш язык, со мной на весле рядом сидел далматинец, вот я и выучил ваш говор. А вы... там на гребной палубе вы назвались капитаном, а сейчас...
— По привычке, до недавнего времени, я была капитаном, а сейчас... Приготовиться! Вперёд!
Этот разговор вёлся уже на носу галеры, Лера не договорила, потому что каторга подошла к своей цели. Плавно подошла, так как не желая повредить обе каторги, Лера приказала не таранить, и Влахо, сейчас командовавший галерой на капитанском мостике, выполнил команду своего адмирала в лучшем виде. Только слабый толчок показал, что галеры стали нос к носу, увлечённо дерущиеся на корме обратили внимание на то, что их галера атакована только тогда, когда абордажники под командой Леры, пробежали половину палубы. Вообще-то, Лера не командовала, она бежала, намного опередив остальных, рядом с ней бежали сёстры Сунь. Девушки, как потом говорил Прохоров, даже не врубились в обернувшихся на шум турок, как положено бойцам, а вошли как раскалённый нож в масло, разве что не зашипели. Ни Лере, ни сёстрам Сунь сопротивления никто не мог оказать, настолько они быстро двигались. Конечно, девушки всех перебить не смогли бы, противников было слишком много, аскеров смяли набежавшие абордажники.
Лера оглядела стоящие с двух сторон "Белой чайки" турецкие галеры. "Звезда" и "Барракуда", на которых оставили только гребцов и несколько человек команды, скрылись в прибрежных зарослях. Команды этих галер и так потеряли половину своих экипажей, если бы не освобождённые невольники, то с третьей турецкой галерой было бы очень трудно справиться. Она появилась из-за мыса, как только спрятались корабли "вольных пахарей". Галера неспешно двигалась, видно, её капитан решил, что с таким небольшим кораблём, как "Белая чайка" две большие каторги смогут разобраться и без него. Открывшаяся картина это подтверждала: корабль, за которым гнались, стоял между двумя турецкими, стоял со спущенными парусами и флагом, а над галерами гордо реяли красные полотнища со звездой и золотым полумесяцем. Такое могло быть только в случае полной победы, а судя по всему, именно это и произошло. Третья турецкая каторга, ничего не опасаясь, направилась к стоящим кораблям, капитан этой галеры даже не обратил внимания на то, что все три корабля стоят в ряд, не рядом, а так, чтоб не мешать друг другу, если придётся начинать движение, их вёсла опущены в воду и находятся в положении начала гребка (может, и обратил внимание, но не придал этому значения). Когда до турецкой галеры оставалось меньше двух кабельтовых, Лера, в этот раз находившаяся на капитанском мостике "Белой чайки", подала сигнал и все три корабля рванули вперёд. Галеры всё же обогнали малый галеас и приткнулись к атакуемой каторге с двух сторон, не давая подойти "Белой чайке" (места для размаха её вёсел там уже не было), но это и ненужно было, для действенного залпа четырёх носовых карронад такого расстояния было более чем достаточно. Вслед за свинцовым дождём, не давая опомниться, на палубу каторги ринулись абордажники. Не прошло и пяти минут, как и эта галера была захвачена.
"Белая чайка" в сопровождении трёх турецких галер двигалась на юг, поход начался не сразу, этому предшествовали некоторые события.
На третьей галере, как и на первых двух, весь турецкий экипаж был без жалости вырезан, ни "вольные пахари", ни команда "Белой чайки" не вмешивалась. Лера сделала попытку помешать этой резне, но была остановлена Мирко:
— Они долго терпели, и попытаться их остановить — значит и на себя обратить их гнев. К тому же... Лера, как ты думаешь, турки бы нас пожалели? Они бы с нашими экипажами поступили точно так же, а тех, кого не убили сразу...
После учинённой расправы на галерах некоторое время побузили, мнения там разделились. Далматинцы, арнауты (а их было немало среди рабов-гребцов) хотели вернуться домой, но только некоторые, большинство было взято в плен во время разорения их селений, родных у них уже не осталось и возвращаться не было куда. К тому же большинство из них не были моряками, то есть — грести вёслами они ещё могли, а вот куда — не знали. В итоге большинство из них присоединилось к очень поредевшим командам "Каракатицы" и "Звезды", перешедшим на одну из захваченных галер (их прежние корабли хоть ещё могли плавать, но были уже старыми и тихоходными). На двух других галерах разместились соотечественники Прохорова и соотечественники второго вожака бывших невольников с чудной фамилией Пидкова (как сказал Лере один из бывших рабов — они говорили на языках очень похожих), вот там то и возникла буза, один из бывших невольников, габаритами не уступавший Жданко, гулко ударяя себя в грудь, кричал:
— Да чтоб я, наказной атаман Тимофеев, подчинялся какой-то бабе?! Да не бывать этому!
