— Кому Дэй отнесет Ключ? — Антон с ужасом понял, что говорит это вслух, но остановиться уже не мог. — Хозяевам?
На него уставились два десятка пар совершенно обалделых глаз. Так обычно смотрят на человека, который вдруг ни с того ни с сего тронулся. Файму была удивлена ничуть не меньше прочих.
— Нам не нужно никаких Хозяев, — резко сказала она.
— А кто нужен? — сразу же спросил Сергей.
Файму нахмурилась. Было видно, что она очень жалеет о том, что у неё сейчас вырвалось. Ну да слово — не воробей, с усмешкой подумал Антон. Вылетит — не поймаешь. И было видно, что ей очень хотелось отмолчаться — только вот и это уже никак не получалось...
— Наш мир — это задача, — наконец сказала она. — Задача, которая должна быть решена. Никто не знает точно, как — но решивший получит награду превыше любой вообразимой.
— Угу — и кто тебе это сказал? — спросил Андрей.
Файму вновь недовольно прикусила губу. В битве мыслей она всё же не была столь хороша, как в битве тел.
— Это все знают, — наконец ответила она.
— Кто — все? — спросил Сергей. — Мы вот даже не слышали.
— Все, кто живут тут достаточно долго, — нашлась Файму. — Сотню лет или больше. Просто не все помнят.
— А вы — помните?
Файму вновь нахмурилась.
— Мы здесь уже около пятисот лет, — медленно сказала она. — И мы не дикари. Хотя и выглядим сейчас так. На самом деле мы здесь, скорее, по ошибке. Мы считаем, что мы — самое развитое из племён здесь. По крайней мере наш народ, дома, летал к звездам. Насколько мы знаем, никто тут больше не летал.
Антон натурально открыл рот. По словам Файму выходило, что Маахисы — самые настоящие пришельцы из будущего. Только вот явно не земного...
— Ага, и под этими подушками у вас спрятаны бластеры, — ядовито ответил Андрей.
— У нас не было бластеров, — Файму вздохнула. — На самом деле, у нас уже почти ничего не осталось — прошло слишком много лет. Но мы помним всё, чему нас учили. По крайней мере, многое.
— Ага, и можете построить ракету и улететь домой, — не унимался Андрей.
— Нет! — Файму явно начала злиться. — Не можем. Для этого нужна куча заводов, которых тут нет.
— Куда Дэй должен отнести Ключ? — потребовал Сергей.
— На восток. В Город Снов. К Надиру, — наконец признала Файму. — Там больше всего людей в мире. Будет очень логично искать... восприимца именно там. Даже если его там и нет, он придет туда, рано или поздно. И там безопасно. Это самое, наверное, безопасное место во всём нашем мире.
Это действительно звучало очень логично... но Сергей не собирался уступать.
— Ключ не твой. Ты не брала его, и не имеешь права им распоряжаться.
— И что же ты станешь с ним делать? — ядовито спросила Файму. — Шляться по миру и предлагать каждому встречному примерить? Ну так недолго он тогда останется твоим.
— Это уже не твоё дело.
Файму вздохнула и посмотрела на братьев. Похоже, что прибегать к силе ей всё же не очень-то хотелось.
— Вообще-то и моё. Потому что если эти россказни про Червя всё же верны, мне придётся тоже склеить ласты, как и всем прочим. Или даже что-то хуже. А я, знаешь, не для того жила пятьсот лет, чтобы просто так вот взять и помереть.
Серый вздохнул.
— Послушай... Я совсем не против твоей помощи. Я даже хочу, чтобы ты... всё твоё племя пошли с нами. Но при двух простых условиях. Первое: Ключ понесу всё же я. И я буду решать, кому его показывать... или не показывать. Второе: ты не будешь указывать мне, куда идти и что делать. Никак и никогда. Можешь предлагать. Можешь советовать. Но не указывать.
— Ну и куда же мы пойдём? — спросила Файму ядовито.
— Туда, куда ты собиралась отослать Ключ... сначала, — так же ядовито ответил Сергей. — В Столицу. Там, знаешь, должны собраться наши ребята. А вот потом... посмотрим.
Файму задумалась. Антон поймал себя на том, что хочет просто дать ей по башке палкой побольше... вот только и это ничем бы им не помогло. Маахисов было просто слишком много, чтобы драка с ними имела хоть какие-то шансы на успех. Особенно в их крепости, из которой так сразу не сбежишь — разве что успеешь сигануть в озеро...
Эта мысль на миг показалась мальчишке очень привлекательной... но тут же он вспомнил, как медленно они пробирались по этому трижды проклятому лесу. Даже если и выйдет как-то вырваться из крепости, убежать от Маахисов в ИХ лесу не выйдет уже совершенно никак. Спрятаться тоже — если Файму не врала относительно их слуха и нюха. И даже если получится сбежать из Багряного Леса — их встретят Хоруны. Которые в любом случае будут куда как менее приятны...
С другой стороны, подумал Антон, помощь Маахисов в лесу — это, без вариантов, здорово. Только вот таскаться с ними по миру потом, фактически под их конвоем, ему тоже очень не хотелось. И потому, что придется всё время слушаться Файму, и потому, как он вдруг подумал, что такая компания никак не добавит им тут уважения...
Было в Маахисах что-то странное, какой-то пунктик, который никак не удавалось ухватить — и это, как раз, очень злило мальчишку. Дома он привык к тому, что люди бывают плохие и хорошие... а тут было что-то другое...
— Хорошо, — наконец решила Файму. — Я согласна. — Она вздохнула и обвела взглядом крепость, словно навсегда прощаясь с ней. — Давайте собираться. Время не ждёт.
Вроде бы всё сложилось, как нельзя лучше, подумал Антон. Но он почему-то не ощущал радости. Ни капли.
Глава пятая:
мысли и планы
Пятнадцать костров над страною горят
От снежной Чукотки до горных Карпат.
Пятнадцать костров - миллионы ребят,
Бесстрашье, да честность, да огненный взгляд.
Ты пристальней в эти огни загляни, -
И вновь оживут те бессмертные дни,
И алые кони, и сумрачный дым,
И всадник, погибший совсем молодым.
Гордые песни - песни отцов.
В сердце отважном юных бойцов.
Верными будем во веки веков
Правде пламенной алых костров!
Пятнадцать республик - пятнадцать костров.
Их свет долетает до дальних миров.
А вспыхнул костров пионерских парад
От искры, от искренней дружбы ребят.
Они - революции нашей салют.
Вглядись в них, товарищ, и вновь оживут
Под небом свинцовым, под красной звездой
Герои, что жили в обнимку с грозой.
Гордые песни - песни отцов.
В сердце отважном юных бойцов.
Верными будем во веки веков
Пламенной правде алых костров!
Музыка: Александра Пахмутова.
Слова: Николай Добронравов.
Грозовой фронт медленно уплывал на восток, ветер почти стих и первые рассеянные лучи солнца прорвались сквозь тучи, осветив морской берег. Димка облегченно вздохнул. Весь день лил дождь, по небу ползли низкие рваные облака. Тяжелые потоки тёплой воды рушились на прогретую землю, и туман поднимался над смоляной гладью болотных озер. Теперь дождь закончился так же внезапно, как и начался утром. Сквозь туманную дымку багряного заката пробилось низкое красное солнце, осветив мрачный мир — царство болот, леса и молчаливых, медлительных речек. Гладкие стволы деревьев зажглись мёртвым, алюминиевым блеском, словно кресты на кладбище, и мальчишку передёрнуло — он словно провалился куда-то в каменноугольный период...
Ладно — по крайней мере первая часть их плана благополучно удалась: они без всяких приключений доплыли до западного края моря. Теперь только разбить здесь надёжный лагерь — и, оставив в нем девчонок, можно выступать в поход. Но быть вождём оказалось совсем не так здорово, как думалось мальчишке. С одной стороны, чувствовать себя главным у ребят, готовых ради него на всё, было очень приятно, и чувство творимой ими Справедливости Димке тоже очень нравилось — оно здорово добавляло самоуважения. Но отношения с Волками у мальчишки не складывались — точнее, не в той степени, в какой ему бы хотелось.
Дома — да и здесь тоже — он привык, что всегда и обо всём можно поговорить с Серым или с Борькой, а при разговорах с Волками ему становилось скучно. Нет, слушать их ему было очень интересно — их рассказы о здешней вольной жизни звучали... увлекательно. Но вот с инициативой у них оказалось плохо. Никто не пытался, как Серый или Антон, подхватить его планы, развить их и дополнить — обо всём приходилось думать самому. Нет, Льяти, Игорь или Сашка тоже далеко не дураки — но, свет, как же тяжело им иметь дело с этой ждущей распоряжений толпой!.. Никто не хочет делать что-то сам — все ждут, что им укажут, да ещё потом и объяснят, как. Вроде бы и удобно, но... противно. Чувствуешь себя каким-то воспитателем для умственно отсталых. Вот же гадство!.. Хоть власть "Аллы Сергеевны" и свергнута, с наследием её придется разбираться ещё долго — слишком уж основательно она отучила своё племя думать, вернее, приучила думать в стиле "сиди и жди, чего придумают вожди!" И времени заниматься перевоспитанием уже нет — в поход он пойдёт с теми Волками, какие есть, а оптимизма это не внушало...
Мальчишка вздохнул и поворошил палочкой сложенный от скуки костерок, который точно не получилось бы разжечь в здешней сплошной сырости. Ещё в детстве — то есть в младших классах — он взялся воспитывать в себе силу воли, но избавиться от мучительных сомнений не выходило никак. Наверное надо подождать, пока не стукнет тридцать, чтобы считать себя взрослым, печально подумал он.
На землю упала чья-то тень. Повернув голову, Димка без особого удивления увидел Льяти. Он с хмурым видом смотрел на зловеще блестевшие мокрые стволы деревьев.
— Не любишь этот лес? — безразлично спросил Димка.
— Нет, — Льяти даже передёрнул плечами. — Сейчас вот смотрю — волосы стынут в жилах, на ушах отрастает шерсть, а на спине митингует стадо мурашек. Брр!
— Решил уже, куда пойдём? Прямо к Хорунам, в их город — или на север сперва, к этим Маахисам?
Льяти вздохнул.
— Нет. Не к ним.
— А что так? Ты же рассказывал, что они их злейшие враги, и вообще бойцы очень серьёзные...
— Рассказывал. Не всё, правда. Я ведь у них даже жил пару месяцев.
— И что?
— А то, что сначала-то словно в рай живьём попал, а вот потом... это не говори, туда не садись...
— ...фигни не неси, — ядовито закончил Димка.
— Фигню нести там можно — но только в местах положенных, где компетентные специалисты будут её записывать и разносить по статьям Уголовного Кодекса, — фыркнул Льяти. — В общем, Маахисы настолько любят порядок, что от любви этой зайцы пишут письма Богу...
— Ну и что? Рабов не держат же, — Димка вновь потыкал палочкой в неразгоревшийся костерок. — Ну да — законы, наверное, дурацкие у них. Но лучше уж так, чем...
Льяти присел рядом с ним на корточки.
— Законы пишутся людьми, для выгоды этих самых людей, только и всего.
— И что? У Хорунов вообще рабы.
— Им, по крайней мере, не запрещают говорить, как они любят хозяев.
— Свобода слова, — буркнул Димка. Ему совсем перестал нравиться этот явно бесцельный разговор — но и прогнать Льяти было как-то неловко. В конце концов, без него они не знали даже толком, куда именно в этом лесу идти.
Льяти хмыкнул.
— Только у слова там свобода и есть. Ну, у тех, кому язык пока что не отрезали.
— А что — отрезают?
— Не, — Льяти вздохнул. — Зачем? Рабы там и в самом деле хозяев своих любят. Не по своей воле, но всё же...
— Ну вот, — Димка сломал палочку и бросил обломки в несостоявшийся костерок. — А ты мне про Маахисов...
— Они, знаешь, не совсем люди. Или даже совсем не. Просто похожи. А думают совсем не так.
— Когда на Земле плохо с разумом, его ищут во Вселенной... — буркнул Димка. — Ну, чего ты ко мне прицепился? Ну — обидели они тебя, в морду дали или что ещё там — так это не повод ещё в позу вставать. Мы тут ребят из рабства спасаем — а ты прямо как девчонка: "ах, а что они смотрят на меня так, а вдруг обидят?" Тьфу!
Льяти нахмурился, явно думая о чём-то совершенно другом — и очень, очень далёком...
— Зря мы всё это затеяли, — вдруг печально сказал он. — Ничем хорошим это точно не закончится. Даже если вдруг выйдет победить.
— Зря?! — взвился Димка. — Ну так сам иди, в рабстве посиди у Хорунов. Может, передумаешь.
Льяти упруго поднялся, глядя на него уже нехорошо.
— Злой ты стал. У меня, может, тоже на душе погано — а ты...
Димка тоже поднялся, в упор глядя на Льяти.
— Ты мужчина, а не... — он замялся, подбирая слово, — артист какой-то. А комедию ломаешь.
— Я тебе сейчас что-нибудь сломаю, — хмуро предупредил Льяти.
Димка привычно подался вперёд.
— Мощи святого Сульпиция есть? А если найду?
Льяти отчаянно сморщил физию, очевидно, пытаясь понять смысл этой фразы, потом вдруг рассмеялся, хлопнул мальчишку по плечу и побрёл назад, к лагерю...
* * *
Димка какое-то время смотрел ему вслед, потом повернулся к лесу — и вздрогнул. Там, в зарослях, белело лицо. Именно белело — оно было совсем светлое, словно молоко. Успей зайти солнце — он бы вообще принял его за привидение и испугался до икоты. Теперь же он смог разглядеть такое же светлое плечо и часть груди — это был просто мальчишка, всего на год или два старше его, стоявший в зарослях. Его волосы удивили Димку. Длинные густые чёрные лохмы, тяжелые от вплетённых в них ниток радужных бус. Он рассматривал его пристально и безразлично. Словно смотрел на жука или на попавшийся под ногу камень — и от этого безразличного взгляда становилось совсем не по себе...
Димка рывком обернулся к уходящему Льяти — тот бодро шагал прочь — потом повернулся назад, к лесу. Там никого уже не было, и мальчишка не смог понять, показалось ему это или нет. Лишь кровавое солнце, да склонившиеся под тяжестью мокрой листвы ветки деревьев были единственными свидетелями этого странного события.
* * *
Младые девы
Пёстрым хороводом
Ласкают слух,
А также тешат глаз.
Всё это в сумме
Дышит кислородом,
А выдыхает — углекислый газ.
— продекламировал Игорь, и сидевшие у костра мальчишки зааплодировали. Девчонки и в самом деле танцевали вокруг другого костра, побольше, и смотреть на них было... приятно. Уже стемнело, но костры всё же удалось разжечь — и с ними мир сразу стал уютнее. Мрачный лес и болота утонули в темноте, никаких орд гиен и шакалов из них после наступление ночи к облегчению Димки не вышло — в общем, жить было можно, хотя, как сказал Льяти, никто не жил в этих местах — что ничуть не удивляло мальчишку. Но вечерняя встреча не шла у него из головы. Галлюцинациями Димка никогда не страдал и был твёрдо уверен, что ему не показалось. Рассказывать о ней ему правда не очень-то хотелось — в основном потому, что рассказать он мог только Льяти, а с ним он расстался не очень хорошо... о чём теперь отчаянно жалел. В других обстоятельствах он и близко не подошёл бы к нему — но это дело касалось вовсе не его одного, так что сейчас мальчишка засунул свои чувства подальше и таки рассказал о странном наблюдателе. К счастью, Льяти не стал над ним смеяться — но и прояснить тоже ничего не смог.
