Испугаться он к счастью не успел — на это просто не осталось времени. Твари тут же налетели на них и начался бой. Теперь Антон, наконец, понял, почему у Маахисов нет луков — попасть в такую мелочь, да ещё и на лету, было вряд ли возможно. А вот косы-копья Маахисов рассекали тварям крылья, они падали на землю — и их тут же приканчивали коротким ударом тупья. Файму и вовсе закрутила своё копьё так, что оно превратилось в свистящий, мерцающий круг. Налетая на этот призрачный щит, рити тут же отлетали в стороны, сыпались на землю. Те, кто попал под меч-наконечник — по частям. Антон засмотрелся на неё — и едва не пропустил тварь, которая нацелилась лично на него...
К счастью, руки мальчишки оказались быстрее головы. Тварь насадилась крылом на чудом подставленное копьё, шумно забилась, щёлкая жалом по древку. Антон швырнул её на землю, пришпилил копьём, уже насмерть. Тут же сверху кинулась вторая. Её он отбил ударом древка, третью вновь поймал на остриё. Тут же сбоку появилась четвертая. Антон понял, что уже не успеет... но тут, как по волшебству, мелькнул зазубренный клинок-коса, тварь исчезла. Антон даже не заметил, кто его спас. На него спикировала пятая — и он вновь сшиб её ударом древка. Тварь зашипела, забилась на земле — но тут же мелькнула босая пятка Вэрки, сломала ей шею...
Антон ошалело покрутил головой, но на него никто уже не бросался. Бой явно шёл на убыль. Маахисы орудовали своими косами с ловкостью, говорящей о громадном опыте — ни одного лишнего движения. Рити градом сыпались за землю, Маахисы помельче тут же добивали их...
Вскоре всё кончилось. Несколько последних тварей поднялись и сели на ветках, глядя на отряд сверху вниз и хрипло каркая. Эти нападать не будут, будут следить, понял Антон. Вот же гадство. Впрочем, Хоруны и так же чувствуют Ключ...
— Все целы? — отрывисто спросила Файму, обтирая какими-то листьями наконечник копья. Земля вокруг неё была сплошь усыпана пёстрыми тушками...
Ребята посмотрели друг на друга. Целы были все — по крайней мере, никто не был ужален. Талку рити цапнула за руку, прокусив предплечье, но не повредив к счастью ничего важного, ещё нескольких Маахисов поцарапали когти на крыльях. Антон с удивлением увидел такую же царапину у себя на плече — он и не заметил, как его пометили...
Бродяги вообще не пострадали, но буквально позеленели от испуга. Такого, похоже, с ними за все три тысячи лет не случалось, подумал Антон. Забавно... было бы.
Он снова посмотрел на землю, усыпанную мёртвыми и издыхающими тварями. Не будь тут Маахисов, нас бы зажалили, понял он. И мы валялись бы сейчас беспомощные, воющие от боли — пока до нас не добрались бы Хоруны, и эта боль от яда показалась бы нам лаской, когда...
— Итак, Хоруны нас обнаружили, — между тем констатировала Файму совершенно очевидный факт. Она посмотрела вверх, очевидно, всё же сожалея об отсутствии лука. — Ещё рити у Хорунов вряд ли есть, зачаровать столько их — это небыстро. Но наверняка уже к вечеру нас нагонят змееволки. В... достаточном количестве.
Антон вспомнил этих виденных им ещё в первую ночь в этом мире неприятных зверюг — с голой черной кожей и желтыми глазами, длинных, приземистых, но очень проворных. Общаться с ними поближе ему совершенно не хотелось, даже с копьём и в компании боевых как оказалось Маахисов...
— Будем бежать так быстро, как только можем, — между тем решила Файму. — Отдыхать будем в степи. Понятно?
Понятно было всем.
Началось в колхозе утро, подумал Антон, рысцой устремляясь под уклон. Но кто сказал, что спасать мир легко?..
Глава седьмая:
повергнуть Зло
На тайном привале в глухом чернолесье
Плывёт над рекой светло-сизый туман
Встаёт из тумана чуть слышная песня,
Негромкая песня лесных партизан.
Костра не разложишь, чтоб лиха не вышло,
Цигарку и ту не запалишь, гляди,
Лишь песню затянешь так тихо, чуть слышно,
Чтоб только слова отдавались в груди:
Бей врага где попало!
Бей врага чем попало!
Много их пало, а всё-таки мало!
Мало их пало! Надо ещё!
Проносится песня над краем, что выжжен,
Летит по напоенным кровью лугам
Великой надеждой для тех, кто обижен
И черной погибелью лютым врагам!
Зовёт она тайно, звенит она глухо
А если прорвётся - то бьёт напролом!
Пчелою свинцовой впивается в ухо
И красным вздымается ввысь петухом!
Бей врага где попало!
Бей врага чем попало!
Много их пало, а всё-таки мало!
Мало их пало! Надо ещё!
Железная песня борьбы и отваги...
Внушая насильникам ужас и страх
Витает она над кварталами Праги,
В предместьях Парижа, в балканских горах.
Вонзаясь кинжалом, вливаясь отравой
Она по пятам за фашистом идёт.
И мстителя дарит бессмертною славой,
И новых борцов за собою ведёт!
— Вот какая сволочь мне всю ночь спать не давала, — мрачно сказал Борька.
— Ага, — Димка кивнул, напряженно глядя вперёд.
Пресловутый Безвозвратный Город и впрямь выглядел донельзя мрачно. Он стоял на невысоком каменистом холме, на берегу жутко черного, окруженного скалами озера. Не такой уж кстати и большой — квадрат глухой каменной стены шириной метров в сто. Стена была сложена из тесаных глыб черного камня, грубо, но вполне монументально. Над ней возвышалась такая же грубая, черная ступенчатая пирамида. Её плоскую вершину венчал похожий на каменный ящик храм с единственным прямоугольным входом и широким фризом, изукрашенным жуткого вида барельефами — сплошь какие-то чудовищные пауки, черепа и змеи. По углам крыши торчали громадные изогнутые каменные рога, тоже черные. Перед входом, в большой каменной чаше, горел мрачный, багровый огонь. Напротив неё стояла такая же, но куда более низкая пирамида, увенчанная таким же каменным ящиком, только куда более широким. Как сказал Льяти, это был дворец Мэцеё, вождя Хорунов.
Вокруг пирамид из-за стены торчали фризы ещё нескольких каменных коробок — жилища рядовых членов злобного племени. Бараков рабов видно не было, но Димка знал, что они, как тот суслик, есть. В целом, город Хорунов был очень похож на древние города земных майя или ацтеков, но не таинственно-загадочен, как они, а чудовищен и безобразен.
Город окружала громадная поляна, почти сплошь засаженная чем-то, очень похожим на земную кукурузу. Её, в свою очередь, замыкала мрачная стена джунглей. Здесь, в самом их сердце, жара и духота стали уже невыносимыми. Даже свет солнца, проникавший сквозь слой висевших над озером испарений, принял какой-то ядовитый, жёлто-зелёный оттенок. Ни на полях, ни в самом городе никого видно не было. А вот на опушке, возле города, торчали два огромных дерева. К стволу каждого какими-то лианами был привязан громадный, метра два с половиной в диаметре, барабан. Между ними на верёвках, на манер качелей, было подвешено бревно с закруглёнными концами. На нем стоял какой-то лохматый парень в одной набедренной повязке. Цепляясь за верёвки, он раскачивал бревно вправо и влево, поочередно ударяя в барабаны. Должно быть, под ними скрывались дупла, а сами стволы деревьев были полые, потому что звук выходил очень гулкий, низкий и тяжелый. То ли нарочно, то ли нет, звук барабанов был разным, и их ритм напоминал удары чудовищного сердца — бум-бах, бум-бах, бум-бах...
Перед каждым ударом парень ловко подскакивал, давая бревну отскочить. Димка не знал, что он там делает, — то ли созывает на помощь всю окрестную нечисть, то ли просто действует на нервы. Если так, то это отлично удавалось — казалось, что само сердце этой черной земли бьется гневно, замирая от ненависти к проклятым пришельцам...
Димка покосился на Льяти — судя по его хмурой физии, выспаться этой ночью не удалось и ему...
— Сможешь попасть в него отсюда?
Льяти качнулся вправо, влево, прикидывая расстояние, потом поднял, как знамя, свой лук, глядя на привязанный к его верхнему концу пучок нитей — оценивал ветер.
— Да.
— Ну так стреляй! Сил уже нет ЭТО слушать.
Без долгих разговоров Льяти натянул свой большой лук, на миг замер, целясь — и почти сразу выстрелил.
Димка тоже замер. Стрелы видно не было, и оставалось лишь ждать, попал Льяти или нет. Судя по всему, нет, — парень вновь подпрыгнул и понёсся к левому барабану...
Димка повернулся к Льяти — чтобы высказать ему своё фэ — но в этот миг бревно врезалось в барабан. Натянутая на нём шкура вдруг лопнула, некстати подскочивший парень промахнулся и смачно грохнулся вниз. Димка с замершим сердцем ждал вспышки — но вместо неё донесся вопль дикой боли.
— Покалечился, бедняга, — с ядовитым сочувствием сказал Борька.
— Так, — Димка повернулся к Льяти. — Бери свой десяток, тащи этого кадра сюда. Здесь и допросим.
Льяти деловито убрал лук, свистнул своим, и мальчишки скрылись в зарослях. Всё же Льяти умница, подумал Димка. Не попёр по открытому месту, а пошел в обход, по зарослям. Кто знает, какие там у Хорунов луки?.. И вообще... умница. Не стал целиться в этого скачущего, как блоха на сковородке, косматого клована, а проделал дырку в барабане, промазать по которому мудрено. Дырявая шкура от удара лопнула — и... В общем, мне бы такое и в голову не пришло...
— Хорошо, — Игорь с видимым удовольствием вслушался в повисшую тишину. — Ничего не мешает думать.
— Делать-то что будем? — сказал Юрка. — Это ж крепость настоящая.
Димка вздохнул. Стена была высотой метра в четыре — то есть, проще говоря, казалась чертовски высокой. Надо было потренироваться пирамиду делать, несколько запоздало подумал мальчишка. А то чёрт знает, выйдет ли...
К тому же, идиотами Хоруны не были, и соорудили ворота не в середине стены, а на углу, в котором стояла вполне натуральная башня. Высотой метров в восемь — и вот на ней зубцы как раз были. И за ними что-то шевелилось. Наверняка, там засело несколько Хорунов с луками — а значит, задача была куда как сложнее, чем казалось на первый взгляд...
Мальчишка вздохнул. Сам трёхдневный переход до Безвозвратного Города был, мягко говоря, непростым — даже с учетом того, что никто по дороге на них не напал. Это значило, что и своих зачарованных зверей Хоруны услали на север. Повезло — но Димка понимал, ЗА КЕМ они ушли, и от этой мысли на душе становилось погано...
Он недовольно помотал головой. Наступившая тишина давила даже больше замогильного барабанного гула. Здесь и сейчас всё решается, вдруг понял он. И наша судьба, и судьба всего этого мира. Если мы возьмём эту черную крепость — Зло в этом мире падёт, а всё прочее — оставленная нами Столица с коварной "Аллой Сергеевной", до сих пор бродящий где-то вокруг отряд Метиса, даже сами всемогущие Хозяева — будет совсем другой фигней. Если нет... проще будет и не выходить из этого леса, сразу ломануть в лешие, просто чтобы не мучиться, постепенно издыхая душой...
Мысли Димки перебили вопли — Льяти и его мальчишки тащили за плечи пленного Хоруна. У того была сломана нога, и он всё время выл, зажимая её. Вокруг пленного немедля собралась толпа.
К удивлению Димки, Хорун вовсе не выглядел чудовищем. Мальчишка лет пятнадцати, рослый, но такой здоровый, что казался коренастым. С отлично развитыми мышцами. Темно-русый, кареглазый... Лицо вот только неприятное — грубоватое, широкое, какое-то неандертальское, но бывают и такие люди...
— Ну и что с ним делать? — мрачно сказал Игорь, когда они отошли в сторону от воплей. Допросить пленного оказалось невозможно — вопросов он не слышал и вопил, держась за покалеченную ногу. Да уж, подумал Димка. Сломанная голень — это вам не шутки. А уроды, обожающие чужую боль, совершенно не переносят своей. Многократно проверено...
— Ногу вправить и в лубки, — сказал он. — Потом напоить драфой. Ой, блин, сначала драфой, а потом в лубки. Иначе он же вообще от боли свихнётся...
— Невелика потеря... — буркнул Борька.
— А мы не фашисты, — мрачно глядя на него, сказал Димка. — Чтобы ещё и пленных мучить. Пусть он и гад, но всю ночь на бревне этом выплясывал, чтобы своих на помощь позвать...
К радости Димки, возражать никто не стал — вопли Хоруна били по нервам хуже его барабанов. К счастью, вскоре они стихли под воздействием драфы. Мазохистом Хорун не был и возражать против "медпомощи" не стал. Когда он отрубился, ему вправили кость, наложили лубки, и, на всякий случай связав по рукам и ногам, уложили "отдохнуть" под дерево.
— Ну вот, один уже есть, — с усмешкой сказал Игорь, когда они вернулись на опушку, глядя на город. Там после поимки барабанщика началось шевеление. На стенах появились какие-то грязные, лохматые парни и девчонки. Рабы. Димка сглотнул. На миг ему померещилось, что среди них Машка... — Что дальше делать будем?
Димка помолчал. Даже ясный солнечный день в этом месте был таким мрачным, что просто не хотелось жить. В злой, звенящей тишине от храма физически ощутимо тянуло мертвящей черной жутью. И это ни фига не нервы, мрачно подумал мальчишка...
Ему вдруг вспомнился Вениамин Павлович, недолгий, по счастью, друг отца, сильно траченный жизнью мужичок лет пятидесяти. Работал он товароведом, и, пребывая по случаю какого-то праздника в изрядном подпитии, взялся объяснять десятилетнему тогда Димке, что Добро и Зло — это, мол, просто выдумки, что есть только люди и их интересы, и там, где они пересекаются, людям мерещится зло. А на самом деле со всеми можно договориться, если знать верный подход, и тогда окажется, что никакого зла и нет...
А оно есть, мрачно подумал Димка, глядя на храм Поющего Червя. Вот оно, Зло, в полный рост — наглое, торжествующее. Уверенное в своей неуязвимости. И "искать к нему подход" мне почему-то совершенно не хочется. Здесь и сейчас всё просто до предела — или мы повергнем Зло или падём сами. Других вариантов нет.
* * *
— Делать-то что будем? — уже зло спросил Игорь, не дождавшись ответа.
— Думать, — буркнул Димка. На душе у него до сих пор было погано. Он нутром чувствовал, что в этом вот городе их поджидает ловушка. Или даже что-то хуже. Уж Хоруны-то точно не пойдут на честный бой, подумал он. Слишком уж долго они тут устраивались, чтобы в один миг всё потерять. Наверняка, у них приготовлена какая-то особая, отборная мерзость — как раз на этот случай. И фиг ведь поймёшь, что это такое...
— А что думать? — буркнул Борька. — Взводы Сашки и Игоря в пирамиду, твой взвод пойдёт на стену, взвод лучников Льяти будет прикрывать в тылу. Всё как решили.
Решили, мрачно подумал Димка. Только вот Хоруны — не идиоты. Мэцеё, конечно, подвинутый на рабстве, но соплеменники его уважают за ум и сдержанность — со своими, ясное дело, к врагам рейха-то он беспощаден... Так, по крайней мере, говорят освобождённые Волками рабы. И ещё говорят, что боец он неплохой, но управляет в основном благодаря таланту хорошего тактика и даже стратега. Здесь его, к счастью, нет, но уж подумать о защите города в своё отсутствие он был просто обязан...
