Его бы на все эти станки, вдруг мстительно подумал Димка. И жалить всеми этими гадами, до кровавых соплей, до поросячьего визга, до того, пока он весь вдвое не распухнет...
Эта мысль до одури напугала мальчишку. А ведь я так могу, с ужасом подумал он. Пытать голого, привязанного парня — даже не для того, чтобы что-то там узнать! Просто чтобы насладиться его муками. И не потому даже, что я такой психованный садист. А потому, что я решил, что так будет справедливо. Может, и этот Кащуё мучил ребят не потому, что ему нравится слушать крики боли. Может, он тоже считал, что вершит справедливость, карает неблагодарных трусов и изменников... что это его святой долг и всё такое...
Димка прикусил себе пальцы, чтобы не замычать от ужаса. Я таким быть не хочу, подумал он. Вообще. Совсем. Лучше сразу сдохнуть, чем ТАКОЕ.
Только вот сдохнуть в этом мире НЕЛЬЗЯ, ударила в голову очередная пугающая мысль. Тоже вообще и совсем. Как ни старайся, будешь жить и жить. Вместе со всем, что натворил... Ни фига это ни рай. Страшно это...
— Димк, ты в порядке? — Борька потряс его за плечо. В его голосе звучал уже настоящий испуг.
— Я? В порядке? — Димка повернулся к нему, с трудом подавляя желание истерично захихикать. — Я в порядке?
— У тебя крыша едет, — мрачно сказал Борька. — После всего этого.
— Есть от чего, — мрачно сказал Димка. Он был слишком близко к жрецу, когда тот проводил свой адский ритуал. Наверное, он что-то повредил мне в башке, подумал он. И я теперь медленно схожу с ума. Но лучше уж так, чем незаметно превратиться в палача...
* * *
Какое-то время все молчали. Димка посматривал на бывших рабов. А ведь они жили в этой жути много лет, с ужасом подумал он. У Акмая вон вся спина в шрамах от укусов, ожогов и плеток. А он не свихнулся, даже не требует для Хорунов китайской казни. Значит и я так смогу... должен смочь...
Мысль о пленных Хорунах испортила мальчишке настроение — хотя, казалось, больше некуда. Он совершенно твердо понимал, что выпускать их на волю нельзя — пусть они и лишились пока своей колдовской силы. Всё равно ведь найдут себе очередной глухой угол, выстроят храм, снова наловят рабов — и...
С другой, и в плену их держать долго нельзя — рано или поздно сбегут, не прямо, так проломив себе башку об стенку или ещё каким похожим способом...
Жаль всё же, что в этом мире нет смерти, подумал вдруг Димка. Иногда это всё жутко усложняет... Но решать что-то надо, причём быстро, потому что тащить этих уродов с собой мы не сможем, да и куда?..
— Ребята, давайте решать, что делать с пленными, — наконец сказал он. — Нельзя их столько связанных держать...
— А что тут решать? — Акмай хмыкнул. — Поднесём их Червю — и все дела. Ему, знаешь, пофиг, кого жрать. А они все давно уж это заслужили.
Не такой уж он и добрый, подумал Димка. Точнее, совсем даже не добрый. Про Червя я тоже уже слышал. Причём от ребят, которые видели его своими глазами. И едва не рехнулись от ужаса, потому что ЭТО — что-то совсем уже потустороннее, не то ожившая галлюцинация, не то какая-то запредельно жуткая инопланетная тварь...
— Нет, Червю нельзя, — вдруг резко сказал Асэт. — Червь с каждой сожранной душой становится сильнее. А в Хорунах его сила стократно умножается. Мне Олаёец рассказывал. Если их Червю скормить — он наверняка освободится.
— И что? — спросил Димка. Но на душе у него стало получше — всё же, скармливать людей, пусть и конченых гадов, какой-то инопланетной мерзости ему ну совершенно не хотелось.
Асэт пожал плечами.
— Проползет через весь мир к Надиру. Пожрёт его. И всё.
— Да врет твой Олаёец! — возмутился Акмай.
Асэт хмуро взглянул на него.
— Нет. Не врёт. Он сам того боялся. И подношения Червю... ограничивал. Насколько получалось.
Димка не знал, куда повернула бы эта дискуссия и чем закончилась — то есть совершенно — но тут он краем глаза заметил выходящие из леса фигурки...
* * *
Мальчишка быстро повернул голову. Первое, что бросилось в глаза, — удивительно чистый золотой цвет кожи вышедшего первым парня, одновременно яркий и насыщенный, очень резко выделявшийся на фоне темной зелени. Лишь в следующий миг он заметил остальных — каких-то совсем незнакомых рослых светловолосых ребят в туниках из шкур и в чём-то вроде сапог. А среди них... среди них...
— Ребята, там Макс! — Димка вскочил и помчался вниз по лестнице, едва не свернув себе шею...
* * *
Но спустившись с пирамиды Димка натурально увяз в толпе бывших рабов, на разные голоса требующих от него и того, и другого, и десятого — в основном, Ценных Указаний относительно дальнейшей жизни — и пробился к воротам, когда гости уже входили в них.
Теперь, вблизи, стало видно, что их путь сюда был ой как непростым — одежда вся драная, лица осунулись, оружия можно сказать и нет — лишь какие-то явно руками сломанные палки, многие вообще ранены... Но вот духом гости явно не пали — на худых, волчьих каких-то лицах упрямо блестели синие глаза. Да уж, упорные товарищи, и смотрелись они тоже сурово, — только вот волосы, стянутые в пучок на макушке и пропущенные через резные костяные трубочки, портили впечатление. Особо разглядывать их Димка, правда, не стал — сразу бросился к Максиму и заключил его в объятия.
— Макс! Живой, чёрт! — в избытке чувств он даже похлопал друга по спине. Максим смущенно вывернулся. Димка хотел задать ему примерно миллион вопросов — но тут вокруг вдруг повисла внезапная, недобрая совсем тишина. Он удивленно повернулся.
Сквозь толпу пробился хромающий Льяти — и на него очень пристально смотрел вождь, наверное, незнакомцев. Очень, очень нехорошо смотрел — верхняя губа подергивалась, непроизвольно приподнимаясь, из груди рвалось едва ли не волчье рычание. Льяти же, напротив, стремительно бледнел. Вид у него был такой, словно он увидел привидение.
— Что... — наконец выдавил из себя Димка.
Светловолосый парень покосился на него, потом вдруг вскинул правую руку, указывая на Виксена так, словно в ней был зажат пистолет — Льяти даже дёрнулся.
— Я, Верасена, вождь племени Воронов, обвиняю этого человека в воровстве! — слова хлестнули, как кнутом.
— Да что это за нафиг... — начал Димка. И тут же вспомнил — Льяти сам рассказывал им, как спёр ключи от Ключа у Верасены. А ведь, как известно, обезьяна всегда приходит за своим черепом...
— Да ты сам их стащил! — возмущенно заявил Льяти, всё же несколько опомнившись.
Этого Верасена уже не выдержал, быстрым, упругим шагом пошёл к Льяти. Остановился в шаге перед ним, буквально прожигая взглядом. Льяти аж моргнул, но не дрогнул.
— У тебя нет Чести! — эти слова Верасена буквально выплюнул в лицо обалдевшему Льяти. И тут же, размахнувшись, влепил ему оглушительную пощечину. Но такой мощи, что Льяти развернулся и плюхнулся на четвереньки. Димка помчался к гостю.
— Ты что творишь, гад!..
Но Верасена даже ухом не повёл. Льяти повернулся, сел на попу, глядя на него... но подняться уже не пытался — вождь стоял всего шагах в двух...
Лицо у Льяти вдруг запылало — правда, лишь с той стороны, на которую пришёлся удар, глаза стали совершенно квадратными. Полное обалдение столь отчетливо хлестало из них, что Димке страшно захотелось треснуть Верасену по башке... просто за такое отношение к его другу... и он, наверное, треснул бы... но тут к ним подбежали ребята.
— Что за чёрт?! — спросил Сашка, обращаясь сразу ко всем.
— Этот человек — вор, — повторил Верасена. Он не отводил пылающего взгляда от лица Льяти. — Он украл то, что принадлежало мне и моему племени по Чести и по Праву! Украл то, что могло принести свободу всем нам!
Все замерли — обвинение было более, чем серьёзное. Верасена, между тем, явно счел вопрос объяснений исчерпанным.
— Зачем ты украл ключи? — он нагнулся к Льяти. — Зачем?!
Льяти попытался что-то сказать, но не смог — от обалдения губы у него прыгали. Верасена размашисто шагнул к нему, пнул его сапогом в грудь — скорее, просто толкнул, но так, что Льяти опрокинулся на спину — и наступил на горло. Буквально. Не всем весом, конечно, — иначе Виксену тут же пришёл бы конец, — но так, что Льяти выпучил глаза и схватил его за щиколотку... с тем же успехом он сейчас мог бы стараться сдвинуть стальную колонну.
— Зачем? — повторил Верасена. Уже безо всякой угрозы, со скучным отвращением... которое сейчас пугало сильнее самого дикого крика...
Димку продрал мороз. Он и представить не мог что-то подобное. Сейчас Верасена с его костяной трубочкой на макушке совсем не был забавным. Он был СТРАШНЫМ. Способным раздавить горло человеку, как сам Димка, бывало, давил ботинком слизняков. С теми же самыми чувствами, не больше и не меньше. Льяти, впрочем, тоже это... прочувствовал. Органолептически, так сказать.
— Я Ключ хотел взять, — выдавил он. — И почти взял. Целую минуту руку в Огне Испытания держал. Мне шаман сказал, что мой он...
— Шаман Куниц, что ли? — удивлённо спросил Верасена. Он убрал ногу и отчётливо смутился. Потом вдруг быстро нагнулся и поставил Льяти на ноги. Тот замер, как болванчик, ошалело хлопая глазами и держа себя за горло.
— Да объясните наконец, что тут вообще! — потребовал опомнившийся Димка.
Верасена повернулся к нему. Сейчас он весь как-то обмяк, словно из него выпустили воздух. Верно, эта неистовая вспышка гнева нелегко далась и ему...
— На самом деле, в мире много Хозяев, — сказал он, словно какую-то совершенно очевидную вещь. — И Ойкуменой правит лишь один Хозяин. Мастер. Не бог, а человек, но наделённый властью превыше любой вообразимой. Он создал Ойкумену — то ли шутки ради, то ли просто от скуки. И поместил в неё... нас. Чтобы мы забавляли его своими... ужимками, — верхняя губа Верасены вновь приподнялась в судороге гнева, как у волка. — Не всем это понравилось... нет, не всем. Мы пришли к Мастеру... — Верасена мотнул головой, словно отбрасывая пришедшее воспоминание. — И он сказал, что не держит нас здесь. Что он дарует нам власть над этим миром. Дарует Надир. Но, опять же шутки ради, он запер его на Ключ — а Ключ забросил на другой край мира, в неприступные горы, под стражу самой жуткой и бесплотной твари — Тумана. И, сверх того, запер невидимой стеной, пройти сквозь которую сможет лишь человек наивысшего мужества. Но и этого ему показалось мало — он запер путь к Ключу на замки, а ключи от них забросил обратно к Надиру, в Город Снов, за непроходимой пустыней и степью, населённой злыми тварями... — Верасена замолчал.
В голове у Димки всё перевернулось. С одной стороны, узнав, что выход из этого мира всё же ЕСТЬ (пусть и за горами, прямо скажем), он испытал неземное, прямо-таки космическое облегчение. Но почти тут же его захлестнула дикая ярость. Раньше Димка и представить не мог, что вообще способен на... такое.
Это что же получается?! — подумал он. Какой-то свихнувшийся от собственной власти урод закинул нас сюда просто ради ШУТКИ?! И всё, что тут творится (мальчишку затрясло, когда он вспомнил пыточные станки в доме Кащуё) его ЗАБАВЛЯЛО?! Ну уж нет! Я, может, и не древний герой (мальчишка покосился на каменно молчавшего сейчас Верасену), но свои долги платить умею. И домой не вернусь, даже если мне постелят красную ковровую дорожку. Не вернусь, пока не вырву глотку этому Хозяину, Мастеру или как его там...
— А Льяти тут причём? — спросил между тем Борька.
Верасена вздохнул. Провёл ладонями по лицу, словно смывая с него тут увиденное.
— Мы тысячу лет потратили на то, чтобы найти Ключ, — наконец глухо сказал он. — И ещё тысячу — чтобы найти ключи от Ключа, — он угрюмо посмотрел на Льяти. — И взять их было... непросто. Город Снов — это жуткое, проклятое место, обиталище тех, кто продал души Мастеру ради вечной жизни... — Верасена помолчал. — Они создали целый орден... хранителей ключей, — его верхняя губа вновь дёрнулась в свирепой судороге. — Но не таким уж хранящим он оказался.
— А что ж вы сами тогда Ключ не взяли? — спросил Борька.
Лицо Верасены дёрнулось — всё целиком, словно сквозь него пропустили вдруг ток. Смотрелось это... жутко.
— Не смогли. Я... не смог, — Верасена опустил взгляд.
— Вот-вот, сам не смог и другим не дал! — тут же возмущённо заявил Льяти. — Сел на нём, как собака на сене!
— Да заткнись ты! — не выдержал Димка. Сейчас ему хотелось лишь одного — разобраться до конца в этой жуткой вообще-то истории. — А в самом деле, — он повернулся к Верасене. — Что ж вы сами-то никому даже попробовать не дали? Ведь всё равно ж только один человек во всём мире может взять Ключ!
Верасена быстро повернулся к нему. Глаза у него сейчас были спокойные — СТРАШНО спокойные. А ведь ему пофиг совсем, что у него нет оружия, а вокруг него — сотни парней, которые по одному моему свисту его на лоскуты порвут, вдруг холодея понял Димка. Вообще пофиг...
— А КОМУ? Лишенным Чести Маахисам? Или Хорунам, быть может? — Верасена обвёл взглядом толпу — и ребята, один за другим, опускали глаза. — Может, засевшим в своём глухом лесу Куницам? Или давно мёртвым духом Туа-Ти?
— А Волки? — удивленно спросил Борька. — Они ж, несмотря на все свои завихрения, всё же приличные ребята.
— Когда они тут появились, ключей у нас уже не было, — Верасена снова посмотрел на Льяти. Нехорошо так посмотрел. И Димка тоже... посмотрел. У него вдруг зачесалась переносица, в которую Льяти врезал со всей дури, просто для знакомства. А началось оно с того, что он хотел спереть Машкин рюкзак, вдруг вспомнил Димка. А потом мы выручили его от Куниц — которые, кстати, тоже поймали его на воровстве! В тот раз Куницы нам поверили, отпустили Льяти на поруки...
А ведь могли и НЕ поверить, вдруг холодея понял Димка. Натравили бы своих оборотней — и полетели бы клочки по закоулочкам... И были бы, кстати, в своём праве. И всё из-за этого гада, который регулярно путает личную шерсть с государственной...
А что если Ключ мог взять... ну, например Игорь? — Димка посмотрел на капитана "Смелого". — Парень он крутой, с железной силой воли. Почему бы и нет? И тогда всего этого вот — этого мерзкого черного города, жуткого идола Червя, исполосованных плетьми тел рабов — могло просто не быть!..
Однако же — есть, подумал мальчишка, всё более мрачно глядя на Льяти. И всё из-за одного козла, который вообразил себя д`Артаньяном, а оказался... обычным козлом.
Льяти, правда, тоже смотрел на него... мрачно. Ну да, подумал Димка. Он тоже совсем не рад тому, что его, всего такого, при всех назвали вором, дали по морде, а потом и вовсе едва не раздавили сапогом, как таракана, — и никто тут и ухом не повёл, чтобы ему помочь. Обидно, понимаешь, ему... И по заслугам. Потому что за свои поступки нужно отвечать. И за проступки тоже. Всегда. И без срока давности.
— Ты зачем ключи украл, чучело? — вслед за Верасеной спросил он. — Не тобой было добыто — не тебе и владеть.
Льяти ничего не ответил, лишь злобно взглянул на него. Некоторые — не прощают, вспомнил Димка.
А ведь ему больше нельзя доверять, вдруг, словно ему кто-то это сказал, понял он. Нигде, ни в чём и никогда. Что, вообще-то, очень, очень скверно, потому что без Льяти мы тут как неграмотные в библиотеке... а, да и чёрт с ним. Надо просто свалить нафиг из этого мира и оставить его здесь... только вот — нельзя...
