— Мистер… Поттер, — он опять процедил мою фамилию так, словно она была для него излюбленной темой для издевательств, — надеюсь это не пустая трата времени?
— О, нет, сэр, — я подозвал свою сумку и достал из неё два малахитовых футляра, — мне доводилось бывать в Калькутте, сэр, в Индии. Там есть древний, больше трёх тысяч лет, храм Нага. Индусы верят, что вся магия произошла от древней волшебной расы наг. Не думаю, что они правы, сэр, или может быть частично правы, однако то, что зельеварение произошло родом оттуда — несомненно, — я поставил на стол футляры, — в храме хранилось несколько интересных вещей, среди них эти свитки, — открыл футляры, предоставив зельевару на обозрение волшебные свитки. Магия, которой они были пропитаны, практически щекотала нос и была очень сильной, профессор даже вздрогнул, когда крышки оказались открыты.
Свитки представляли собою большие — где-то два фута длинной, намотанные на деревянную основу, рулоны кожи. Рукояти заботливо выточены и инкрустированы большими изумрудами и сапфирами в примитивной огранке, по бокам свитка были небольшие ручки, как раз чтобы носить его и не хвататься за материал.
— Сколько им лет? — тут же спросил профессор, все эмоции в его голосе сменились на почти трясучку и интерес, страстный интерес.
— Столько же, сколько и храму, то есть около трёх тысяч с небольшим, — улыбнулся я, — они написаны на парселтанге, который считается языком нага, но у меня есть перевод. Это рецепты зелий, столь сложных, что я не смог ничего разобрать.
— Ещё бы, — почти огрызнулся профессор, глядя завороженно на свитки.
— В этом пять рецептов сильнодействующих зелий, в этом — лишь один, но зелье невероятно сложное, — сказал я, — но оно обещает невообразимые результаты после его принятия.
Снейп поднял на меня взгляд — в его глазах лихорадочно горел огонь живейшего интереса:
— Перевод, Поттер.
— Займёмся этим после пира, профессор Снейп. Тем более, что я хотел бы обучиться у вас зельеварению.
— Вы? — Он скривился, — зельеварению? Это очень сложная наука, мистер Поттер, — он опять почти прошипел мою фамилию, — она доступна лишь избранным.
— Да, тем, у кого есть магическое восприятие для этого, позволяющее чувствовать магию ингридиентов и зелий. К счастью, я им обладаю, судя по вашей реакции, так же, как и вы, сэр.
— Обязательно займёмся этим. Завтра же, с утра будьте у меня, мистер Поттер! Со своими свитками!
В этот момент нас прервали — в зал почти вприпрыжку вбежала пожилая леди. Она была немного встревожена, быстрым шагом прошла к столу преподавателей и попросила Дамблдора на пару слов. Дамблдор, услышав от неё причину, тут же махнул мне рукой:
— За мной.
Что ж, делать нечего. Я встал и поплёлся за директором, он, как и профессор Макгонагалл, вышел из зала в боковую дверку, за которой было небольшое помещение. Здесь стоял табурет с шляпой на нём.
— Директор, — Профессор заметно волновалась, — я обнаружила среди первокурсников кое-кого, кого там быть совершенно не должно. Хагрид верно пропустил её. Это юная мисс Уизли.
— Правда? — Дамблдор удивлённо посмотрел на неё, — как она смогла пробраться на поезд?
— Не знаю, — она поджала губы, так что похоже было, что они совсем исчезли.
Примечание к части
ДРААААСЬТЕ! Ну что, народ, ещё 2 подписчика и нас будет уже Семь Тысяч! Что ж, начну с хорошего — слух вернулся. Здоровье потихоньку поправляется, на улице воцарилась густая жара, как я люблю, в общем и целом — жизнь кажется прекрасной и милой. Сбрбнк: 4276 4000 5869 5249 https://money.yandex.ru/to/410014117795315 Что ж, мель она близко, уже рукой подать, на карте осталось 16 рублей и пара соток в кармане джинсов. Но честно говоря, когда я так увлечённо пишу, мне не до этих приземлённых мирских дел, ПРОДА. Вот всё, что меня волнует, с этой мыслью ложусь, с этой мыслью встаю. Прода. А материальное... Надеюсь, всё наладится.
>
3.2. Первый урок Дамблдора
Кабинет директора Дамблдора был симпатичен. На мой взгляд — здесь было волшебно, а это значит — тихо позвякивали какие-то часовые механизмы огромных напольных часов, выпущенных минимум сто лет назад. На стенах висели десятки портретов, в кабинете стоял стол, большой письменный стол, такой же викторианский, как и вся остальная обстановка. Рядом со столом было место жительства красивого феникса — большой птицы, которая сейчас спала и видела десятый сон. Птичку я не разбудил.
Джинни я привёл в кабинет, так же, как и она, оглядывая этот волшебный кабинет — он мне до жути нравился.
— Гарри, думаешь директор разрешит мне остаться?
— Думаю, тебя ждёт взбучка, но я сделаю всё, что в моих силах, — улыбнулся я девочке.
Учитель не мог уводить с праздничного пира никого из учителей, да и не хотел, поэтому вместо преподавателей отправил в свой кабинет меня, ученика, проводить Джинни и подождать его. Сам он обещал удалиться с пира сразу же после произнесения приветственной речи, то есть долго его ждать нам не придётся.
Я едва успел одёрнуть руку Джинни, которая хотела погладить птицу — феникс может быть зол, если его разбудить посреди спячки. Впрочем, он и проснулся, как только учуял Джинни и недовольно посмотрел на неё. Нетрудно понять его чувства. Вскоре появился и сам Дамблдор.
— А вот и вы, — директор вошёл в кабинет, — Не заблудились? Хогвартс — старинный замок и в нём легко заплутать. Однажды мы нашли ученика, потерянного две недели назад. Кажется, это было лет тридцать назад… — задумался Дамблдор…
— Нет, сэр, портреты были так любезны, что подсказали нам дорогу, — я вежливо подошёл на почтительное расстояние. Директор быстрыми и широкими шагами, необычайно резвыми для столь пожилого человека, прошёл и сел за стол, взмахом палочки захлопнув распахнутую дверь. Дамблдор выглядел сурово. Старик посмотрел на Джинни строгим взглядом.
Девочка стушевалась под этим взглядом и опустила взор.
— Мисс Уизли, может быть вы хотите мне что-нибудь сказать? — он сменил гнев на милость. Я молчал. Джинни тоже.
— Ну же, не надо стесняться, — улыбнулся он ещё сильнее, погладив бороду, — я не буду вас ругать, поскольку вы не ученица Хогвартса, и никаких правил не нарушили. По крайней мере, школьных.
Джинни расчувствовалась и бросила на меня полный надежды взгляд. Я только кивнул ей и встрял:
— Директор…
— Помолчи, — грубо оборвал он меня, — Джиневра, я жду твоего ответа. Зачем ты пробралась в Хогвартс-Экспресс, и в сам замок?
Джинни была напугана и смущена, и нетрудно было догадаться, что она может и расплакаться прямо здесь, но старик этого не замечал и продолжал давление. Я вмешаться хотел бы, но он снова скажет мне молчать.
— Я… Хотела в Хогвартс, — сказала она так тихо, что было едва слышно.
Дамблдор посетовал на плохой слух и добился от неё более-менее чёткого ответа. После чего недовольно посмотрел на меня и вновь вернулся к маленькой:
— Но ведь ты будешь поступать только в следующем году, разве нет?
Джинни ещё больше смутилась и из неё с трудом удавалось вытащить хоть пару слов. Дамблдор учинил ей натуральный допрос и сам с трудом вытягивал из неё информацию по капельке.
— Но ведь директор! — возмутилась малявка, когда голос её более-менее окреп, — У меня ведь есть палочка и я знаю несколько заклинаний! — воскликнула она, надеясь, что Дамблдор скажет «А, ну в таком случае это меняет дело, ты принята». Дамблдор только усмехнулся и заметил:
— Что нарушает закон о волшебстве несовершеннолетних. Гарри конечно не согласен с его положениями, но это не отменяет закона.
— Я хочу учиться вместе с Гарри, — ответила она ещё громче, напоминая на мгновение свою мать, Молли, в её непререкаемых громких требованиях, которые она выдавала постоянно.
— О, я понимаю твоё желание, — ответил ей Дамблдор, — но правила есть правила, и ты поступишь в Хогвартс только в следующем году. Неужели целый год свободы тебя не может обрадовать?
Джинни мотнула головой резко отрицательно. Директор охнул, вздохнул, после чего предложил ей отправиться домой через камин, который был установлен прямо в кабинете директора.
Я поспешил вмешаться, всё-таки, Джинни очень хотела учиться.
— Директор, почему Джинни не может остаться? — спросил я, — она вполне подходит по требованиям ученика. И даже больше.
— Не может, — покачал Дамблдор головой.
— Но почему? — Я возмутился, ещё бы, Дамблдор был непреклонен, даже когда, казалось, всё говорило за то, чтобы он немного уступил и позволил девочке остаться, — Джинни хочет учиться, разве нет? Ещё целый год ждать начала?
— Нет, Гарри, ещё слишком рано.
— В других странах обучение начинают раньше. В Штатах вообще с пяти лет, одиннадцать — это уже критический возраст, ещё год и будет слишком поздно.
— Нет, Гарри, и не проси меня, — Он опустил голову, посмотрев на Джинни поверх очков, — ты умеешь пользоваться камином.
И Джинни послушалась, пошла к камину и взяв горсть летучего пороха, отправилась в Нору. Дамблдор же притянул к себе по воздуху маленькую вазочку с конфетами и взял одну. Я был обижен на него:
— И зачем это было нужно, директор? — было нетрудно догадаться, что в голосе моём сквозила обида, — Джинни могла бы отлично учиться прямо с завтрашнего дня. И это пошло бы ей на пользу.
— Возможно, — сказал Дамблдор, пережевав конфетку в виде лимонной дольки, — хочешь?
— Откажусь.
Дамблдор со стуком отставил от себя вазочку с конфетами и, по всей видимости, успокоившись, ответил мне.
— Ты эгоистичен, Гарри. Как и все дети твоего возраста. Добавим к этому эгоизму твои возможности и мы получим капризного ребёнка, который считает, что раз он может всё, то ему можно всё. Ребёнка, который считает, что его желания важнее всего. Который не думает о последствиях своих решений, чем может навредить другим людям, — сказал он с укором.
— Неужели я так низко пал в ваших глазах? — огрызнулся я.
— Что ты, мальчик мой, нет. Но ты подумал, как ученики отнесутся к тому, что ради одной единственной ученицы директор пошёл на нарушение правил и позволил ей учиться раньше срока?
— Эм… — Я задумался, — да никак.
— Ошибаешься, её будут ненавидеть. Потому что сами не догадались, потому что она пролезла вперёд всех, потому что ради них директор не нарушит школьные правила, а ради неё — пожалуйста. Думаю, это сделало бы её изгоем. И на следующий год у нас было бы пять-десять маленьких волшебников и волшебниц, которые раздобыли палочки и решили, что раз у одной девочки получилось, то и у них тоже получится. Правила перестают быть правилами, когда их безнаказанно нарушают, Гарри.
Мне оставалось только молчать.
— Итак, ты конечно хороший мальчик, и я верю, что благо юной мисс для тебя вполне важно, но ты не отдаёшь себе отчёта в своих решениях, не умеешь предвидеть их последствия, и что более важно — плохо понимаешь, что не всё, что ты можешь сделать — можно делать. Эгоистично считаешь, что раз ты можешь, то это можно, и не думаешь о других людях, которые могут из-за твоих решений пострадать. Твоя сила слишком велика для ещё недостаточно зрелого ума. Да, тебе лично стало бы лучше, учись твоя подруга здесь, с завтрашнего дня. Но если она не поступит сегодня — будет лучше и ей, и другим школьникам, и тем, кто ещё собирается поступать в школу. На одной чаше весов твоё личное благо, на другой — благо общее, для всех людей. И нужно уметь жертвовать своим личным благом во имя блага общего, всех остальных людей. И часто мы должны жертвовать своим личным благом во имя общего.
Что тут можно сказать — Дамблдор прав. Я не подумал о том, как к Джинни в таком случае отнесутся другие ученики, да и о последствиях подобного прецедента даже не задумывался. Вот так старик взял и макнул меня в мою же глупость. Вздохнув, я признал его правоту:
— Вы правы, учитель. Я поспешил.
— А ещё ты будешь объясняться с Молли, — улыбнулся директор.
— Что?
— Да, определённо, — он утвердился в своём мнении, — Достаточно с меня Уизли. Я не для того сижу здесь, чтобы выслушивать громогласные вопли разозлённых мамочек. Кстати, пир уже закончился, может быть, ты хочешь узнать, куда попали твои друзья?
— Хм… Я познакомился с одной мисс в поезде, мы неплохо провели время, но я так и не узнал её имени, — к своему стыду узнал я, — она довольно милая блондинка.
— Ханна Аббот? Хм… Не припомню всех, — задумался директор, — кстати, Гарри, почему ты не ешь лимонные дольки? — старик протянул мне конфетки.
Я взял одну и попробовал — слишком приторно, что и сказал ему.
— Моё сердце будет всегда принадлежать кексикам. И зефиркам, и совсем чуть-чуть клубничному мороженому. Директор, а вы не хотите зефирку?
Обмен сладостями произошёл успешно — вазочка с розовыми и белыми маленькими зефирками перекочевала на стол директора и он распробовал немного. Сладко и со вкусом, без приторности. Директор остался верен своим привычкам и решил остановиться на лимонных дольках. Консерватизм.
После чего Дамблдор, убедившись, что я усвоил его первый урок, с улыбкой сказал:
— Теперь самое время нам начать серьёзное обучение, Гарри. Я человек занятой, но для тебя постараюсь выгодать достаточно времени. Тебе необходимо получить базовые знания в алхимии. Поскольку знания последовательны, то начинать нужно с базовых знаний — нумерология, травология, основы алхимических преобразований. Потом мы сможем перейти к более сложным темам.
Мне оставалось только согласиться — алхимия это серьёзная волшебная наука, которая считается очень сложной и очень серьёзной. В отличие от зельеварения, опирающегося на растения и животную магию, алхимия — это смесь зельеварения и зачарования. Из того, что я знал по урокам в Салеме, зельеварение использует магию ингредиентов, в то время как алхимия — магию кристаллов, минералов, ингредиентов, и самого волшебника. Разница между нею и зельеварением как между синтетическими препаратами, в которых синтезированы нужные активные вещества в нужных пропорциях и народной медициной, на основе трав и прочего, лишь обрабатывающей ингредиенты, имеющие в своём составе нужные вещества… Дамблдор был известен именно своей совместной работой с великим алхимиком Николасом Фламелем, имя которого знают даже маглы.
Всё это прекрасно, но Алхимия — крайне сложное искусство, которое требует ещё более острого восприятия, чем зельеварение, и требует быть прекрасно подкованным как в чарах, так и в зельях. Эта наука неподвластна простым волшебникам, в то время как зелье может сварить и полнейший бездарь, если просто будет использовать рецепт.
А это значит лишь одно — мне нужно цепляться за этот шанс, найти учителя Алхимии сложнее, чем поймать зайца в поле голыми руками, и у меня прямо слюнки потекли от радости, когда я узнал, что нашёл такового. Дамблдор ухмыльнулся в бороду:
— Ты, наверное, голоден? Всё-таки весь замок только что пировал. Я велю домовикам принести что-нибудь на ужин и… — он взглянул на часы, что стояли в углу кабинета, — уже пора спать. Одинадцать часов вечера.
