Я видел людей, которые живут в ужасных условиях, но такова их традиция, они так привыкли и не видят в этом ничего такого… страшного. Не стремятся к лучшему, не стремятся измениться и изменить положение вещей. И это меня отрезвило — чем я лучше их, если так долго жил с Дурслями и терпел их выходки? Такой же как те индусы в Калькутте, что живут в грязи и мусорят себе под ноги, чтобы жить в ещё большей грязи.
Чем я лучше, когда жил в чулане и не подумал даже сходить в полицию и накатать на родственников такую бумагу, которая их раздавит, как бетонная плита, упавшая с тысячефутовой высоты.
Вот именно. Ленивая я задница, пока магия не появилась — я ничего не сделал для себя самого, просто привык к такой жизни и считал её абсолютно правильной и нормальной. И это мне не нравилось. Я волшебник, в конце концов. Я чувствую настоящее волшебство и оно прекрасно — в какой-то момент я себя даже почувствовал эдаким чудаковатым волшебником из сказки. Очень любопытный образ. Вряд ли мне подойдёт старинная ливрея и цилиндр. Хех.
Пакетбот отправлялся рано утром, и я был на борту как штык — и вот, наконец, такое знакомое — отправление. Корабль издал гудок, оповещающий все окрестные лодки и катера о начале своего движения и медленно разгоняясь, двинулся в сторону Испании, я вышел на верхнюю палубу, самую-самую верхнюю и сверху смотрел. Ветер был сильный, он трепал мои волосы и одежду, но всё же, я хотел своими глазами увидеть, как отдаляется от меня америка, Бостон. Свежий ветер моря словно продувал всё, сдирая с меня запах соединённых штатов — и дальше Море, море, только синее море… Подойдя к борту, я посмотрел на него — в былые времена здесь ходили английские суда, колониальные, деревянные бриги и шхуны, большие, утыканные пушками линейные корабли. Красивые яхты и невзрачные хлипкие судёнышки местных рыбаков.
А теперь, спустя более чем три века, после колонизации, по этим водам ходят огромные стальные монстры, один двигатель которых намного больше и уж точно намного тяжелее самого большого корабля тех времён. Гул работающего гигантского двигателя хорошо ощущался всем корпусом — судно разгонялось и шло на всех парах в сторону старого света…
Смахнув непрошенную слезу по своему путешествию — хотя по правде говоря, это просто солёным морским ветром надуло, я поспешил вниз, на палубу, и в свою каюту…
* * *
Британия! Британия, родная великобритания, англия, родной Дувр. Паром через Ла-Манш отходил регулярно — я совершил очаровательнейшую поездку из Виго в Дувр с пересадкой в Париже. Из окна поезда наблюдал пейзажи Испании, Франции, наслаждаясь спокойствием и просто Европой, которую я так люблю, оказывается. В Париже вышел и за три часа между поездами успел буквально пулей слетать на магическую улицу, смёл с полок несколько десятков книг, захватил сувенирчики, пообедал в ресторане и бегом обратно на поезд.
И вот, Паром причалил, опустилась аппарель для автомобилей, и трап для пассажиров — люди спускались вниз, и вот, нога моя ступила на земную твердь. Готов поклясться, мне в этот момент твёрдый бетон показался самым прекрасным на свете — столько облегчения и удовольствия было — ведь дома всегда лучше. За редким исключением, конечно — я вернулся в Англию.
Пожилые люди, молодые люди, дети, все, кто путешествовал вместе со мной через Ла-Манш шли к посту полиции — территория пирса была огорожена и выход только через пост миграционного контроля, однако, я с чистой совестью отвёл глаза всех от себя и мгновенно переместился по ту сторону высокого стального забора, со спокойствием и теплом на сердце, отправился к поезду — поезд отходил вскоре, через двадцать минут, следовало поспешить. Всё вокруг после кругосветного путешествия казалось родным и знакомым — полицейские, люди, машины, аккуратно постриженный газон, слегка вытоптанный пассажирами — тут народу было тьма-тьмущая, а проходы узкие.
Я практически балдея, словно после того перехода в Токио, нежился в родной английской атмосфере, словно в пуховой перине. И поезд, идущий до Лондона, казался мне самым близким и родным. Тридцать восемь миль, которые должны быть преодолены за считанные минуты, были волнительней, чем переход через тихий океан.
Когда двери поезда открылись и я оказался на вокзале, среди толпы спешащих людей, всё, что я успел сказать вокзалу — «Я дома». И поспешил — нужно было снять номер в гостинице, дома то дома, но возвращаться к Дурслям… Боже упаси. Тем более, что волшебный квартал в Лондоне я ещё не посещал, даже как-то неудобно — когда я отъезжал, о волшебстве знал немного и откровенно сторонился любых следов волшебников, но теперь то, вооружённый до зубов знаниями, я был готов…
Однако, планам моим не суждено было сбыться — взялся за переборку всех вещей, которые я привёз с собой и удивился, как много оказывается я купил! Тут и дорогие часы, которые я не мог носить, потому что это не нравилось моей татуировке змеи, тут и индийские газеты, и японские книги, американские школьные учебники и тетради с конспектами, в общем — целая гора вещей, которую нужно было разобрать.
На дворе уже было тридцатое Июля — путешествие из Бостона в Дувр заняло у меня целый месяц, больше всего времени я провёл в Испании, прежде чем выехать, просто гулял. Гулял, гулял и гулял.
Проснулся я из-за постоянной разницы в часовых поясах ближе к двум часам дня, от стука в дверь. Открыл. За дверью оказался очень прилизанный и чопорный молодой человек, что держал в руке поднос.
— Добрый день, сэр. Вам пришло письмо.
— Благодарю, — я взял письмо с подноса, — от кого?
— Не знаю, сэр. Адресовано Гарри оттеру, в ваш номер.
И правда, это было большое письмо из плотной тяжёлой бумаги, выделанной явно старинным способом. На ней изумрудными чернилами, пером, судя по виду, было написано «Гарри Поттеру, Лондон, Rosewood, №7»
Я моргнул — отправитель не был указан, на обратной стороне был герб Хогвартса и его наименование «Школа чародейства и волшебства Хогвартс»
— Благодарю, сэр, — я сунул ему в руки индийскую золотую монету, создав её в кармане и пошёл читать. Итак…
Гарри Поттеру! Сообщаем вам, что вы с рождения, бла-бла-бла, Альбус Дамблдор, бла-бла-бла, при себе иметь волшебную палочку и школьную форму, бла-бла-бла, прилагается.
Примечание к части
▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲▼▲ Знаете, что сейчас Музе и её автору не помешало бы? Механическая клавиатура. Любая, но желательно не скелетная, а куда руки положить можно. Такая с приятным ходом клавиш, чтобы писать было приятно. Это могло бы очень сильно и очень положительно повлиять на комфортабельность и продуктивность работы. Хотя куда уж дальше, да? Вот представьте — я пишу пять глав за сутки. Пять долбаных глав за последние 18 часов. Это много. Большинство авторов пишут раз в месяц, лучше когда раз в неделю-две. Я пишу офигенно много. Знаю, что это борзо, но я уже дважды пробовал механику и дважды был ею доволен кроме одного — обе сломались. Брак. Одинаковая фирма и модель. Однако, есть фирма А4, которая делает офигенные и очень долговечные мышки — пользуюсь такими уже много лет, и сносу им нет. И хотел бы иметь клавиатуру: https://www.dns-shop.ru/product/e7085e02c5361b80/klaviatura-a4tech-bloody-b880r/opinion/ Вот такую. Особенно я люблю звук щелчков клавиатуры при наборе текста и то, как чётко ощущается нажатие механических клавиш. Поэтому решил — а будь что будет! Если читатели пришлют автору — будет клава. Будет кайфово писать, нет — так нет. Китайская мембранка тоже работает. Мы ведь правда очень серьёзно трудимся, чтобы была прода. И не когда-нибудь иногда, а постоянно, то есть прямо сейчас, мы работаем для вас. Совесть чиста. **Собрано 3254850 руб** https://money.yandex.ru/to/410014117795315
>
2.2. Волшебный День и 50 оттенков Лавгуд!
— Директор! — в кабинет влетела, иначе нескажешь, Минерва Макгонагалл, — Профессор Дамблдор!
— Спокойствие, минерва, спокойствие, — директор школы находился, как и большинство преподавателей, в отпуске, но их пребывание в школе Чародейства и Волшебства было оправдано необходимостью узнать судьбу мистера Поттера, — Гарри, все письма дошли до адресатов, дитектор. И письмо мистера Поттера тоже, — она вернула себе спокойствие и самообладание, и сухой мурлыкающий тон.
— Это было ожидаемо, — улыбнулся директор Дамблдор.
— Я по прежнему полагаю, что Гарри не следовало отдавать этим ужасным маглам. Теперь вот мальчику нужно не только рассказать, что он волшебник, но и узнать, куда он сбежал.
— Вот именно, Минерва, — Дамблдор пил чай и обращал на своего зама не так много внимания, — Дети удивительно легко поддаются славе или деньгам, тебе ли не знать. Если взрослый человек ещё может себя ограничивать, то Гарри… Он бы уничтожил своё имя и подвиг своих родителей, если б расхаживал, надувшись от гордости за то, что он «тот самый» Гарри Поттер. Поэтому отправить его в магловский мир было самым правильным решением.
— Я понимаю это, сэр, но почему мы не отдали Гарри в приют?
— Довольно с меня мальчиков, выросших в приютах, — грубо и даже несколько жёстко отрезал директор, — Если ты хочешь, можешь сходить вместе с Гарри и купить всё к школе.
— У меня весь график занят маглорождёными студентами, профессор, но…
— Для гарри ты всегда найдёшь время, — улыбнулся старик, отчего его лицо покрылось густой сетью морщинок, а голубые глаза из под очков-половинок волшебным образом замерцали, — хорошо, можешь отдать одного своего студента Северусу. Хотя впрочем… нет, иди ты, — Дамблдор поставил чашку, на дне которой чаинки никак не хотели собираться в узор и поднял взор на заместителя, — сегодня… или завтра, как пожелаешь.
— Я поеду утром, сэр, — минерва улыбнулась, показав значительно меньше, но тоже достаточно морщин для столь не юной леди.
* * *
Волшебно!
Я любил магию и волшебство, и настроение у меня сегодня было просто феноменально хорошим — вновь я в Англии, и Косой Переулок, в который я отправился к девяти утра, был просто восхитительно-волшебным местом. Вход туда я нашёл на Чаринг-Кросс-Роуд, это место ярко сияло в плане магии — с виду же, калассический невзрачный вход в дырявый котёл, его вывеска словно светилась изнутри магией, и была заметна за тысячу ярдов.
Когда у меня хорошее настроение, такое ощущение, что магия вокруг создаёт нечто вроде давления воздуха, ветра, а магическое восприятие улучшается многократно и я начинаю ощущать даже то, что в нормальном состоянии не чувствовал — у меня было самое хорошее настроение, я почувствовал магию за тысячу ярдов, и вокруг словно толпа расступалась, а серый, невзрачный день превращался в красочный и цветной, люди начинали улыбаться, заражаясь моим хорошим настроением, оступившиеся и упавшие в лужу весело смеялись над своей нелепостью, а проезжающие мимо кэбмены сигналили. Даже дождь утихал, магия!
С таким хорошим настроением я и подошёл к Дырявому Котлу, внутри клубилась магия, но чувствовалось, что внутри это здание много больше, чем выглядит снаружи — толкнув дверь, я вошёл и озарил тёмный, грязный зал своей улыбкой — даже свечи и керосиновые лампы начали светить чуть сильнее, когда я вошёл.
О, да, это волшебники — одеты по-волшебному — в углу дама цедила вино из бокала и курила большую трубку, сильно загнутую вниз. Рядом коротенький мистер в большой шляпе-цилиндре и сюртуке века девятнадцатого, выглядящий как безумный шляпник из сказки про Алису, затих, когда я вошёл, вообще, все разговоры стихли. Я одарил улыбкой всех присутствующих, на их мрачных лицах тоже появились улыбки. И не говоря лишнего, прошёл через весь зал, выйдя к стене, за которой начиналась Косая Аллея. Там была стена, очевидно заколдованная. Стена сурово стояла на моём пути, но стоило мне только пожелать — начала отъезжать. Магия есть магия, я хотел пройти.
Видит магия, ничего прекраснее Косой Аллеи мне не доводилось видеть. Американские кварталы напоминают некий волшебно-сказочный, но слишком утилитарный город, в Индии это большой базар, здесь же… Толпа людей, да, но здесь было волшебно — люди в мантиях и пиджаках, ведьмы в остроконечных шляпах и переливающихся мантиях, мужчины с бакенбардами и в шляпах-цилиндрах, словно сошедшие со страниц книг Жюля Верна… И магазины, конечно же — моё хорошее настроение усилилось и мне показалось, что повинуясь магии, толпа пропускала меня, в то же время полно взглядов обращались на меня — что мне не очень нравилось, но я был рад продемонстрировать им, что я есть и я здесь!
Ах, это волшебно! Главное в волшебстве — верить в волшебство, главное в волшебстве — само волшебство, все эти остроконечные шляпы, палочки, мантии, эти восхитительные мётлы за витриной, совы, сидящие на вывеске магазина с совами… Это волшебно, а волшебство — это не наука, это настроение и чувство, если ты волшебник — для тебя нет ничего прекраснее волшебства. Можно было бы одеть этих людей в обычную магловскую одежду, можно было построить место как обычную лондонскую улицу — но тогда не было бы волшебства!
Я улыбался всем встречным и они неизменно начинали улыбаться в ответ, хорошее настроение заразительно и толпа людей словно внезапно заражалась моим настроением, словно грелась от огня моего волшебства, оттаивая. Вывески магазинов начинали блестеть ярче, совы ухали и водили взглядом огромных глазищ по людям, дети переставали плакать и капризничать, отовсюду слышался смех и радость.
Что там со списком? О, начнём с ингредиентов и котлов для зельеварения — зелья и оные ингредиенты продавались в аптеке. Лавочки были две, и они напоминали уголок мрачности — котлы, банки с ингридиентами, фиалы для зелий, и многое, многое другое — но это тоже волшебно, разве нет? Это так мило, но это другое волшебство, зелья это тонкое и мрачное волшебство, оно сакральное, тайное волшебство, доступное лишь избранным волшебникам, тонкое и последовательное. Я перенастроился на зельеварение — вспомнил всё, чему учили в Салеме, вспомнил те замечательные дни, что провёл, изучая эту науку, мне кажется, приобретя нужный настрой, я стал больше зельеваром — тонкое чутьё обострилось и стал чувствоваться аромат ингредиентов, вокруг стало мрачнее, но мрачность эта не злая или жестокая, совсем нет, она пахнет пылью древних тайн и сокровенных знаний, пахнет пергаментом с зашифрованным древним рецептом, секретными ингредиентами и интимной обстановкой — только котёл и зельевар, и больше никого. Эта атмосфера сгустилась, когда я вошёл в лавочку, сидящий тут и обслуживающий клиентку — пожилую даму, аптекарь, повёл носом и втянул воздух, словно пытался понять, что так внезапно изменилось и уставился на меня с удивлением:
— М…мистер? — он заикнулся, — вы что-то хотели?
Я поднял на него взгляд, кивнул, протянув список из хогвартса — это было наиболее правильным для такой обстановки. Аптекарь пробежался по нему глазами и согласно кивнул, не говоря ни слова ушёл и вынес мне большой котёл, в котором уже было всё необходимое, назвал цену — всего тридцать галеонов, я расплатился и вежливо кивнул, выходя из этой мрачной, но очень волшебной атмосферы зельеварения. Аптекарь за моей спиной украдкой утёр пот со лба и вернулся к пожилой покупательнице, которая хотела купить драконью печень дешевле, чем в прошлом году.
