32.01 Милосердия нет

Ставка генерального штаба, получила эти сведения слишком поздно — когда машина с Чужим вырвалась на автомагистраль, пытаясь оторваться от вертолета преследования. В создавшейся ситуации оптимальным вариантом представлялась — ликвидация. Однако нам помешали. Объект вырвался из западни, и теперь судьба мира зависит от того, кто быстрее нанесет удар. Он или мы.

-Он нужен нам живым. Понимаете? Иначе...

-Вы не смогли его взять живым, в течении целого дня. И теперь одному богу известно, насколько близко он подобрался к своей цели, и когда задействует ядерную кнопку или что там у него вообще есть...

-У него ничего нет. Таллоу был уничтожен потому...

-Что несмотря на всю полноту власти и неограниченные ресурсы, вы не смогли обеспечить задержание или убийство одного человека. Пускай из другого мира, и к тому же обладающего сверх-способностями, но, тем не менее, это не волшебный монстр из страшных сказок, а живое существо.

-Он был нужен живым.

Непроизвольно скривившись, Пэтчет ответил не так резко, как мог и хотел.

-Или мертвым. А вместо этого, до сих пор на свободе. Мы ходим по кругу генерал. Вы отказываетесь признать очевидное — вас использовали, как...

Он чуть было не сказал: "доверчивого юнца", однако сдержался, предоставив собеседнику самому закончить невысказанную вслух мысль.

Чем дольше Коррел общался с высоким худощаво-подтянутым мужчиной, удобно расположившемся в кресле напротив, тем больше терял уверенность в правомочности своих действий, и как следствие — целесообразности приказов, которые отдавал Зет.

Смытые мощным всплеском воли, тени начали возвращаться. Почувствовав слабость жертвы, стая подлых гиен перестала жаться по темным углам, переместившись на стены и потолок...

-Я не знаю, почему вы отдали приказ уничтожить Таллоу. Если этот поступок был таким же импульсивным и непродуманным, как намерение ликвидировать верхушку ставки командования, то...

Гость не закончил предложение, однако и без этого было ясно — три с половиной миллиона ни в чем неповинных душ лежат исключительно на совести того, кого еще до вчерашнего дня все восторженно почитали героем.

Треть стакана опустела за два нетерпеливо-судорожных глотка, и пятидесятипятимиллиметровый снаряд дешевого солдатского виски ударил в голову Коррела ослепительной вспышкой истины...

Тени уже не просто сгустились в каком-то отдельном месте, а трансформировались в стену тьмы, из крупных пор которой начала сочиться густая, тяжелая кровь...

-Налей мне еще, — хрипло попросил Коррел гостя.

Пэтчетт воспринял просьбу как хороший знак. Щедро плеснув виски в оба стакана, перешел к делу, ради которого пришел:

-Мы должны знать...

-Я чертовски рад, что ты сохранил чертово пойло до моего возвращения.

Сержант Лестик хлопнул Коррела по плечу, даже не пытаясь скрыть радость от неожиданной встречи - посреди пыльной дороги, уходящей в заоблачное ничто.

Солнце светило особенно ярко, и им не был дела до того, что один так навсегда и остался сержантом, а другой уже генерал.

-Представляешь, мне не давала покоя мысль, прямо-таки зациклился на ней. Все время думал, что ты разопьешь нашу бутылку. Не поверишь - для меня это стало гребанным наваждением. Я даже загадал - если дождешься моего возвращения и распишем ее на двоих, то оба вернемся домой. Не просто — живыми, а без единой царапины!

Его простодушное лицо светилось радостью.

-И вот надо же! Ты не подвел!

Расчувствовавшись, Лестик обнял старого друга.

-Ну что? Еще раз за встречу?

Коррел в ответ лишь блаженно кивнул. Ему было хорошо вот так, беззаботно идти неизвестно куда, бок о бок со старым товарищем, и ни о чем не печалясь, хлестать виски из "горла".

-Старое доброе баснословно дешевое пойло времен Семилетней войны... Пробирает до печени и действует на мозг, словно прямое попадание пятидесятипяти миллиметрового снаряда. Еще неизвестно, отчего больше погибло народу в нашей войне - вражеских пуль или от этого забористого дерьма... — Лестик слово в слово повторил фразу, которую генерал слышал не раз.

Коррел задумался, пытаясь вспомнить, где и от кого — не сумел. Чтобы выбросить из головы ненужную мысль сделал жадный глоток.

Пэтчет видел, как побледневший Коррел залпом влил в себя содержимое стакана, а затем, словно испорченная механическая кукла, судорожным движением открыл ящик письменного стола, достав наградной пистолет.

Человек, принимавший участие в нескольких войнах и десятке локальных конфликтов, полагал, что повидал на своем веку достаточно ужасов, чтобы перестать бояться совсем. Но жуткий взгляд хозяина кабинета, обращенный к кому-то или чему-то, находящемуся за спиной гостя, заставил Пэтчета оборвать предложение на полуслове.

-Уходи... — беззвучно прошептали бескровные губы уже даже не человека, а пергаментной мумии с пистолетом в руках.

-Прямо сейчас.

Чувствуя себя неуклюжим деревянным солдатиком, Пэтчет с огромным трудом поднялся. Хотел напоследок отдать честь — от волнения не смог совладать с рукой. Развернулся на пятках и, на негнущихся ногах, проследовал к выходу, страстно желая оказаться за дверью прежде, чем уставший солдат нажмет спусковой крючок.

Порой, сила желания помогает сбыться мечте, делая человека несчастным, до конца его дней.

Но разорвать петлю Судьбы не дано никому.

Коррел сделал жадный глоток. А затем еще один, и еще.

Янтарная жидкость текла по подбородку, заливая мундир - он не замечал ничего. Генерал точно знал — они с Лестиком должны выпить бутылку до дна, чтобы вернуться домой живыми с той проклятой войны.

И что характерно — ему удалось.

Последняя капля, слезой скатилась на письменный стол, и, сразу же вслед за этим, виски ударило в голову. Только уже не "с силой пятидесятипятимиллиметрового снаряда", а реальной шестиграммовой пули, из наградного пистолета.

Щелк...

И мир, в котором одновременно совмещались несколько реальностей, схлопнувшись в точку, погас.

Эпоха настоящих героев ушла.

Отныне уже навсегда.

Глава 38

С одной стороны, план Сну казался — проще некуда. Отъехать на несколько километров, и, убедившись, что хвоста нет, вернуться. С другой, в нарочитой простоте, не было ничего хорошего. А если называть вещи своими именами — замысел выглядел идиотизмом чистой воды.

Старший группы серьезно ранен в плечо. Медикаменты притупили не только боль, но и реакцию. Лайя пребывает в счастливом беспамятстве и вряд ли очнется в ближайшее время. Забирая ее с собой, Сну рассчитывал, что девчонка может помочь. Как показало время — ошибся. Лишь Вико — снайпер, вынужденно севший за руль фуры, до сих пор оставался в строю. Полторы боеспособные единицы на вражеской территории, против нескольких бледнолицых чудовищ с экстраординарными способностями. Вдобавок к которым, уже на подходе: полиция, спец.службы, военные, национальная гвардия, и Бог весть еще знает кто.

При таком раскладе, шансы выполнить миссию не просто стремятся к нулю. Их в принципе нет.

Отчаяние обреченных, бросающихся грудью на заграждение из колючей проволоки, способно проложить дорогу идущим за ним. В теории, подобная жертва имеет смысл. На практике, за группой Сну никто не идет. И если отбросить в сторону, пафосный бред штабных крыс о интересах страны, их жертва никому не нужна. Уничтоженные наемники — бессмысленный хлам. Для них не существует даже "братских могил". В лучшем случае крематорий. В худшем отработанный биоматериал для пожирателей падали.

И, тем не менее, Сеющий Скорбь пойдет до конца. Вернуться домой потеряв всю группу — не просто позор, тюрьма и потенциальный расстрел. А нечто такое, что разом перечеркнет былые заслуги и целую жизнь.

Тогда как погибнуть с мыслью — сделал что мог, просто не смог победить.

Это просто война...

-Разворачивай, — приказал Сну водителю, доставая нож из чехла.

Быть старшим — не только ответственность за жизни своих людей, но нужда выбирать.

Уйти или остаться?

Атаковать или ждать?

Поставить на карту все или все-таки спасовать?

В чем меньше зла, а чем — больше?

Смотря как, и под каким углом посмотреть.

Несмотря на то, что Лайя нарушила приказ, оставив Чужого в живых, Сну не держал на нее зла. Девчонка явно пришла сюда не сама. Ее заставили. Пообещав или пригрозив сделать нечто такое, о чем не стоит гадать.

Вот только смягчающие обстоятельства прошлого никак не влияли на тот факт, что здесь и сейчас ее нужно убить. Согласно правилам — никто из группы действующей в тылу врага, не должен попасть в плен. Даже к лучшему, что старший все сделает сам. Среди людей его круга, легкая смерть — всегда остается в цене, так что, как ни крути...

-Прощай, девочка, — выдохнул Сну, склоняясь к неподвижному телу, лежащему на сидении грузовика.

-НЕТ!!!

Бесчувственная доселе кукла, с бледным лицом, не просто открыла глаза, за мгновение до того, как лезвие армейского ножа пробило ей грудь. А провернула тот же грязный трюк что и в баре — коснулась рукой точки на шее убийцы, вызвав кратковременный паралич.

-Это еще не конец...

-Думаешь?

Спонтанные действия Вико были вызваны скорее инстинктом самосохранения, нежели чем-то иным. За ничтожно малый промежуток времени, он не успел просчитать все. К тому же, "картинка" происходящего находилась в зоне бокового — периферического восприятия. Тем не менее, обостренное чувство опасности, вкупе с рефлексами профессионала, не подвели.

Левая рука продолжала удерживать руль, правая отточенным до автоматизма движением, извлекла пистолет из кобуры, выстрелив в голову бешенной твари, посягнувшей на жизнь Сну.

Будь Лайя обычной смертной ее бы ничто не спасло. К несчастью для снайпера, в последней женщине из династии Ганн-Лоу, было так же мало обычного, как воды в раскаленных песках. Не имея возможности дотянутся до шеи водителя, она (как показалось Вико), вскользь, коснулась запястья. После чего, онемевшая рука с пистолетом, изменив направление, пошла вверх. При этом палец "залип" на спусковом крючке.

БАХ...

Вместо того, чтобы выбить мозг чертовой кукле, первая пуля вошла в кисть Сну, оказавшемуся на линии огня, вторая — чуть выше, третья — раздробила локоть, четвертая — плечо, пятая и семь оставшихся в магазине, проделали аккуратные отверстия в боковом стекле и крыше грузовика.

-Какого!

Если не можешь победить честно...

Е....ть!

Используй любой запрещенный прием.

Детство Вико прошло в трущобах Зенсвея — печально известном квартале "Черных платков". Где гниющий в помойной канаве труп, никого не мог удивить, а самыми влиятельными людьми (донами) являлись владельцы бюро похоронных услуг. Он вырос, и стал тем, кем есть, не потому что был лучше других — герои в Зенсвее исчезли как класс, задолго до рассвета новых времен. А лишь потому, что умел стоять на ногах там, где другие падали ниц.

Бесполезная рука...

Невольно расстрелянный командир...

Коварная сука в кабине грузовика...

Гребанный мир, полный дерьмового зла...

Неизбежность приближающегося конца...

Неважно насколько запутанно выглядели (готовые разорваться) звенья кровавой цепи, со стороны. Главное, что он способен дать бой.

Наклонившись вперед, Вико в буквальном смысле слова "распластался" на руле, одновременно вдавив педаль тормоза в пол.

Из трех человек, находившихся в кабине грузовика, не был пристегнут никто. Как следствие, при экстренном торможении, в большей или меньшей степени, пострадали все.

Изрешечённая пулями рука Сну, приняла на себя основной удар. Резкий звук, напоминающий взрыв новогодней хлопушки, сопровождался не выбросом разноцветного конфетти, а брызгами крови, в образе роя уродливых клякс.

Вико показалось — командир достаточно сильно ударился лицом о стекло, но, все произошло слишком быстро, и он не мог быть уверенным до конца.

Одно не вызывало сомнений — сила инерции сорвала, лежащую на сидении, Лайю, впечатав в приборный щиток. После чего тело грузно рухнуло на пол.

-Получай сука!!!

Правая рука водителя болталась бесчувственной плетью, однако всадить нож в спину полуоглушённой девчонки не составит труда и другой.

По крайней мере, так считал Вико...

Пока не убедился, насколько глубоко был не прав.

Кем бы не была эта фурия, ее рефлексы оказались на порядок лучше, чем у наемника с элитной спец. подготовкой.

Реактивная бестия ударила в голень, прежде чем снайпер успел достать нож. Показалось, что кость раздробил многотонный пресс. Чудовищная боль, граничащая с порогом разумного восприятия, выбила предохранители.

Клац...

Сознание окутала милосердная тьма.

А когда снайпер пришел в себя пистолет с ножом остались при нем. Грузовик стоял на обочине с заглохшим движком, но что, пожалуй, самое странное — боль ушла, не оставив следа.

Мертвенно-бледная Лайя, сидящая на расстоянии вытянутой руки, выглядела сосредоточенной, как взрослый родитель, пытающийся объяснить нашкодившему сорванцу, что так делать нельзя.

-Я тебе не враг.

Отличить правду от лжи — легко. Он пытался ее убить. Она пощадила его. Противник не стал бы так рисковать.

-Хорошо.

Разумеется, ничего хорошего в дерьмовом раскладе не было, но, если нужно выиграть время, собравшись с мыслями, проще всего соглашаться со всем.

-Мы ведь команда?

-Точно...

Хотя бы на данный момент.

-И ты мне поможешь?

-С чем? — чем дольше Вико смотрел на загадочную девушку, тем больше таяло внутреннее напряжение.

-Бледнолицый манекен. Я убила одного, другие, скоро будут здесь.

Несмотря на декларацию дружбы, отказаться значило умереть сразу. Согласится — чуть позже.

-Приведешь командира в чувство, я с тобой, — зачарованно (словно кролик) утопая в бездонных глазах странной принцессы, неожиданно для себя, улыбнулся Вико.

-Хорошо.

В другой ситуации он мог соврать, усыпив бдительность, а затем, воспользовавшись случаем напасть.

Но не сейчас. Странное спокойствие, если не сказать больше — покорность Судьбе, овладели умом. В песочных часах жизни оставалось несколько жалких крупиц. Испортить финал ложью, не говоря о предательстве — не вариант. Напоследок нужно блеснуть, рассыпавшись по небу фейерверком мерцающих пуль. Так ярко, чтобы враги (если выживут), навсегда запомнили этот прощальный бой.