Рональд Уизли И Бремя Бессмертного

Дверь за моей спиной закрывается, отрезая, оставляя где-то там, далеко, шум и суету улицы. В магазине Олливандера стоит слегка давящая тишина. И пыль. Вот прямо в воздухе стоит. Тихий звоночек оповещает хозяина о прибытии клиентов. И что я вижу? Склад с прилавком, блин. Много, много, много полок, на которых бесконечными рядами разложены коробочки с палочками. Хочу палочку из кости синоби клана Кагуя, с сердцевиной из биджевого сердца, или из хребта Шинигами. Спец заказ, мать его.

Из глубины магазина появился старик с седыми растрепанными волосами. Он прошелся по мне быстрым взглядом, остановившись взглядом на близнецах.

— Уизли? Магазин подержанных палочек в другом конце улицы.

— О, мистер Олливандер, — ухмыляюсь. — Мои родители, наконец, накопили денег, чтобы купить настоящую палочку хотя бы одному ребенку.

Старик хмыкнул:

— Неужели как самому талантливому?

Неуверенно киваю:

— Я тешу себя такой надеждой, но на самом деле, боюсь, дело не в таланте, а в наглости.

Олливандер, все это время скрытый тенью магазина, вышел к прилавку.

— Молодой Уизли. Ваша семья всегда могла похвастаться неординарными личностями, — он прошелся быстрым взглядом по притихшим близнецам, и те немного расслабились, даже заулыбались. — Чего нельзя сказать о доброй традиции покупать качественные палочки.

Безразлично пожимаю плечами, отчего слегка задремавшая Элис недовольно запищала.

— Я отвечаю только за себя. И мне нужна палочка, что-нибудь прочное, без лишнего изящества.

Олливандер наклонил голову на бок, будто сова. Нахохлившаяся седая сова.

— Не волшебник выбирает палочку, а палочка волшебника, мистер Уизли.

— Боюсь, мистер Олливандер, это относится только к бесхребетным неудачникам, не способным делать выбор и отвечать за него, — улыбаюсь в лицо старику. — Палочка, это как носки. Чужие, конечно, тоже на ногу налезут, но свои носить как-то более гигиенично.

Близнецы давятся смехом, а Олливандер морщится, правда оскорбленным совсем не выглядит.

— Самое оскорбительное сравнение, которое я слышал за последние полсотни лет. После таких пассажей мне бы гнать вас взашей из моего магазина. Но вы пробудили во мне любопытство. Не так давно я продал палочку мистеру Гарри Поттеру. Остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов, очень гибкая палочка. Палочка, выбравшая хозяина.

Близнецы переглянулись, Фред шепотом спросил:

— Гарри Поттер?

— Мальчик-которого-знают-все-потому-что-об-него-убился-тот-кого-по-имени-не-называют.

Встречал я живые легенды и покруче. Эй! Да я сам был не совсем дохлой гребаной легендой, которую хотела окончательно убить половина мира. Вот это была легенда. А здесь? Темный волшебник, увидев меня, так ржал, что убился своим же заклинанием. Охренительное достижение. Волдеморт получает приз за самую тупую смерть в этом столетии.

— Я бы добавил: Мальчик-который-сам-не-знает-почему-его-все-знают, — задумчиво сообщил Олливандер.

А старик с чувством юмора. Сколько ему? За сотню? Со временем научился смотреть на мир с долей иронии и здорового цинизма?

— К Мерлину Поттера! — отмахиваюсь, — Я здесь за своей палочкой!

Старик пошел к стеллажам, вытаскивая коробочки с палочками, а заодно закончил свою мысль.

— Палочка выбрала мистера Поттера, как когда-то другая палочка выбрала Того-чье-имя-не-называют.

— Что лишь подтверждает тот факт, что Темный Лорд когда-то тоже был простым парнем, писавшим в штаны и подглядывавшим за девочками.

— Конечно! — отозвался Олливандер. — Великими не рождаются. Великими становятся. Но одни становятся великими благодаря. А другие — вопреки.

На прилавке появилось два десятка коробочек, которые он начал открывать. Не дожидаясь приглашения, взял первую палочку.

— Ни один по-настоящему великий человек никогда не считает себя великим, — взмах. — Люмос.

Тяжело считать себя великим, когда смотришь на покрытые кровью руки. Нельзя изменить мир к лучшему, не закопав попутно несколько десятков тысяч человек. Сияние с кончика палочки неровное, и ощущения такие, будто хочешь пописать на улице в мороз. Вроде и хочется, но агрегат к этому совсем не готов. Коротким броском возвращаю палочку в коробку. Следующая.

— Очень хорошее заключение для волшебника вашего возраста.

— Я много читаю, — взмах. — Люмос.

Заклинание срабатывает, но неохотно. Возвращаю в коробку и беру следующую.

— И где же вы это прочитали, мистер Уизли?

— Это высказывание принадлежит Уильяму Хэзлитту, писателю, жившему на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого веков.

— Он был маглом?

Взмах.

— Люмос, — слишком ярко, нестабильно, не то. — Да, но некоторые его высказывания я нашел в литературе волшебников того времени.

Фред изобразил сон, закинул голову и даже готов был пустить слюну. Зрелище казалось ему скучным. А вот Джордж спокойно ждал. Хей! Не такие уж братья и одинаковые.

— Это все не то...

Я провел ладонью над открытыми коробочками, но ни к одной из палочек рука не потянулась. Может, я много хочу? В конечном итоге, палочка — это всего лишь палочка. Может мне больше подходит другой инструмент? Жезлы окончательно вышли из моды всего-то четыреста лет назад. Посохи — чуть меньше восьмисот. Если сравнивать посох, жезл, он же трость, и палочку, то это как сравнивать цвайхендер, катану и шпагу. Посохом, конечно, можно долбануть — будь здоров. Он пропускает в разы больше энергии, снижая нагрузку на заклинателя. Гриффиндор, который Годрик, с помощью посоха лесной пожар в несколько гектаров с одного каста погасил. Факт. Но ничего сколько-нибудь изящного посохом не родить. Та же "алохомора" в исполнении посоха вынесет с корнем дверь. Зато не спасут обычные контрзаклятия, их снесет сырой силой. Жезлы не так неповоротливы и куда более изящны, но не прижились. Они требуют от волшебника куда большего мастерства, чем посохи и палочки. Там и жесты сложнее, и заклинания более сложные и глубокие. Я не зря сравнил их с катанами. Мастер, владеющий жезлом, среднестатистического пользователя палочки... нет, среднего боевого мага с палочкой скрутит в бараний рог одним или двумя движениями. Но, как и в случае со шпагой, мастер с палочкой все же обладает большим спектром возможностей, и, в независимости от мастерства мага с жезлом, одержит верх.

— Может мне подыскать себе жезл? Плевать, что вышло из моды, зато они куда более универсальны... — задумчиво произнес я.

— О! Мистер Уизли. Поверьте опытному в этом деле магу, жезлы были плохой идеей. Моя семья изготавливает волшебные палочки с триста восемьдесят второго года до нашей эры, и...

Хмыкаю.

— Мистер Олливандер, не надо мне лапшу на уши вешать. В четвертом веке до нашей эры до островов даже римляне еще не добрались. А местные аборигены жили в полуземлянках, полухижинах, и только снаружи поселения обносили камнем. Они не то, что палочку, посох с сердцевиной сделать не смогли бы. Палку от магического древа оторвал, череп сверху насадил — вот и посох. И сами римляне однозначно пользовались посохами, в каждой манипуле, а позже когорте их легиона стоял маг с посохом, заканчивающимся орлом на вершине древка. Палочки они начали создавать уже к закату своей империи.

Вполне общедоступная информация, кстати. Достаточно лишь сопоставить магловскую историю с историей самих волшебников, и вытряхнуть весь мусор. Олливандер несколько секунд смотрел на меня, а затем кивнул.

— Очень грубое, но в целом верное заявление. Первые магические палочки делались без сердцевины. Это были грубо обработанные ветви, пропитанные различными составами. И пользовались ими исключительно волшебницы. Мужчины-маги предпочитали посохи, которые легко было использовать, как дубинку. А если череп принадлежал единорогу, то мог сойти за отличный наконечник копья.

Киваю.

— Ага, только не рассказывать современным напыщенным петухам, что в их руках женский облегченный вариант посохов.

Старик развел руками, молчаливо соглашаясь со мной, и ушел искать палочку. Элис на моем плече завозилась, и, достав ей из кармана ягоду, я глянул на боковой стол, где лежала еще одна коробка. Подошел, заглянул внутрь.

— Эбен или черное дерево, тринадцать дюймов, сердцевина — жилы из сердца дракона, — сообщил мне Олливандер. — слишком длинная, слишком тяжелая и слишком твердая. Я бы даже сказал, слишком грубая.

Эбонит? А не эбонет? Я протянул руку, но не дотянулся до палочки. Рукоять сама подпрыгнула мне в ладонь, когда рука была уже над коробкой. Я тут же перехватил действительно тяжеловатую палочку. Не держал ее всей ладонью, а лишь пальцами... рукоять легла на большой палец, указательный удерживал ее сверху, эбонит лег на средний палец. Как карандаш в расслабленной руке. Нет, как сигару. Короткий взмах, и приказ:

— Люмос!

Магазин заполнился ровным светом. Свет шел не с острия палочки, он просто заполнил пыльный магазинчик.

— То, что нужно, — кивнул я, коротким полувзмахом отменяя заклятие и быстрым движением забрасывая палочку в предназначенный для нее карман.

Олливандер кивнул.

— Вы меня убедили, мистер Уизли. Волшебник тоже иногда может выбрать палочку. Иногда даже удачно.

Глава 4

Сегодня Элис проснулась раньше меня. И меня она будила только ради того, чтобы я ее накормил. Но, лето кончилось, и сегодня уходит мой поезд. Счастье привалило, я еду в школу. Книжки разные читать, эльфаков не обижать, палочками колдовать, на метле вперед летать, учат в школе, учат в школе, учат в школе. Стошнило бы, да воспитание не позволяет.

Сбросив остатки сна... Живое, здоровое тело, при всех его преимуществах, имеет и некоторые мелкие недостатки, от которых я несколько отвык. За одиннадцать лет я привел себя в удобоваримую форму, насколько вообще может быть в форме обычный человек. Хотя нет. Одиннадцатилетнего пацана в такой же физической форме, как я, можно найти разве что где-нибудь в Шаолиньском монастыре, и то, я бы не ручался. Рон и сам по себе был достаточно здоров, а с опытом нинзюка и правильной подготовкой... Разве что нахрена оно мне надо? Здоровое и сильное тело — это понятно, выносливость, реакция, подвижность, какую здесь не многие могут продемонстрировать, это отлично. Еще очень пригодится навык метания предметов, и, хотя бы годам к пятнадцати-восемнадцати, навыки рукопашного боя. Но на время школьного обучения от меня потребуется только навык использования палочки. Есть сомнения, что придется прикладывать к кому-нибудь скромный, но эффективный арсенал приемов и ударов. Специфика мира не та.

Жизнь положил на то, чтобы сделать свое тело оружием. А теперь мое оружие — деревяшка в руке. Можно извращаться, но все остальное будет хорошим дополнением к палочковой магии, но не заменой ей. Фокусов я могу придумать много, но сколько из этого будет эффективно? Время покажет. Я все же в школу собираюсь, а не на военный полигон. И, как бы весело там ни было, боевые навыки мне не должны потребоваться в ближайшее время. Скорее огромный запас терпения. Титанического терпения.

Покормил животное. Размялся. Умылся. Осмотрел собранное вчера барахло. Слишком много барахла, пожалуй. И все мои попытки выкинуть лишнее почти ничего не изменили, все равно слишком много, и придется брать тележку. Ненавижу тележки. Если ты, собираясь куда-то, не можешь уложить вещи в дорожную сумку, это значит — либо ты идиот, который не умеет выкидывать лишнее, либо ты собрался куда-то не туда. Да у меня столько своих вещей не было, сколько нужно было с собой тащить. Так что склонялся я к первому.

Судя по звукам, начали просыпаться прочие члены семьи. Эпопея "Уизли едут в школу" начиналась. Участвовать в бесплатном выступлении клоунов, отставших от гастролирующего цирка, я не хотел, но мне же с ними все равно ехать. Первыми проснулись близнецы, специально вставшие пораньше, чтобы успеть подшутить над Перси. Ну и надо мной, конечно, но куда уж там. Донесшийся сверху шум и ругань Персиваля проинформировали меня о том, что шалость удалась. Естественно, в планы только проснувшейся Молли такое не входило... Нет. Как раз если бы входило, это было бы естественно. Но нет, эта женщина снова забыла, что два ее сына жить не могут без того, чтобы кому-нибудь жизнь испортить. Ей в том числе. Недовольная Молли разбудила Артура, а заодно и всех, кто еще не проснулся в доме, то есть Джинни и чердачное чудо, которое еще живо только потому, что меня очень просили от него не избавляться. Тварь условно безобидная, а после того, как я поджег чердак, так и вовсе прикидывается мышью, которая ниже травы и тише воды. Магическое животное на самом деле выглядит, как облезлая обезьяна, покрытая бородавками. Но несколько увеличивается в размерах и меняет облик, если волшебник ее боится. В моем присутствии уменьшается до размера крупной крысы.

И вот мы имеем локальный филиал областного дурдома. Всем, кроме меня и упыря, нужно умыться. Перси к тому же убрать последствия шутки близнецов. Всем, опять же кроме меня и упыря, желательно позавтракать. Молли нужно приготовить что-нибудь в дорогу всем, кто поедет в Хогвартс, ведь дорога занимает почти десять часов. И снова кроме меня, я-то как раз ко всему готов. А так же Перси и близнецам нужно собрать багаж. Персиваль вчера так начищал свой значок префекта, что забыл собрать вещи. А близнецы, это близнецы. А еще с нами едет Джинни. А она девочка. И мы едем в город. А значит, ей нужно выглядеть, как минимум, неплохо. Вот только я же знаю, что Джинни неделю назад бегала к соседке-подружке, хвасталась новым платьем. А потом они пошли гулять, и рыжая благополучно испачкала платье, о чем не сказала матери, потому что боялась, что ее отругают. И это не все. Ночью Перси, Артур и Молли, все в разное время, спускались на кухню на ночной жор, так что сейчас завтракать нечем. А еще Артур не проверял свой магический пепелац уже неделю, и готов поспорить, тот никуда не поедет. И это не вспоминая о всяких мелочах, вроде грязной обуви, поеденной молью школьной формы или принципиальном отсутствии чистых парных носков. Поворачиваюсь к лисице.

— Человек приходит к доктору. "Доктор, а полоротство — это заразно?". Доктор улыбается: "О! Голубчик, успокойтесь, в вашем случае это семейное".

Занятая добиванием завтрака зверюга меня проигнорировала. Решив все же не принимать прямого участия в комедии абсурда, я начал переносить свои вещи в машину. Все равно уедем, не успеем на поезд, так полетим в сам Хогвартс. Магоавтомобильчик умеет летать, так что большой проблемы не вижу.

Закидывая в безразмерный багажник чемодан... ибо дорожные сумки ниже достоинства магов... увидел приближающуюся к дому соседскую девочку. Не совсем соседскую, но девочку из магической семьи.

— Привет, Луна, — кивнул я девчонке, для описания поведения которой не находил цензурных слов.

— Будь здоров, Рональд, — улыбнулась мне блондинка, и покосилась на Нору. — На твою семью снова напали мозгошмыги?

— Понятия не имею, о чем ты, — пожимаю плечами.

Никогда не имел привычки поощрять чужие заскоки. Но девочка не обиделась. Она вообще, по словам Джинни, никогда и ни на что не обижалась.