— Штурмовать такую крепость — безумие! Там очень сильный гарнизон! В гавани может находиться десять и больше галер, к тому же вход в гавань перекрывается цепью! А что у нас? Да, сейчас — восемь галер, но только четыре могут тягаться с турецкими, а те четыре, что мы захватили, не могут идти в бой, да, на них почти полный экипаж, но из тех людей мало кто сможет нормально сражаться! Да, большинство — это наши соотечественники из северного Причерноморья, но они не казаки — это гречкосеи, крестьяне! Есть и другие, но они тоже — не бойцы, а эти чёрные... не знаю.
Лера улыбнулась, среди гребцов на одной из захваченных галер было много чернокожих, Мумба с ними пообщался (это были не его соплеменники, но языки были похожи) и выяснил, что эти могучие и красивые люди — как раз воины. А на других... Тут Пидкова был прав, вряд ли этих людей можно было послать в бой, аскеры с ними быстро разберутся! Но было одно "но", о чём Лера и сказала:
— Да, Отхоной сильная крепость, но дело в том, что там сейчас ослабленный гарнизон — большинство аскеров были переведены в Дуррес, для того чтоб собрать подати по второму разу, нужна военная сила, большая военная сила! Арберию населяют очень воинственные народы, одни арнауты чего стоят! Их турки так до конца и не покорили, поэтому сбор подати там больше напоминает грабительскую военную операцию. К тому же на Отхоное не знают, что произошло в Дурресе. Когда мы захватили три турецкие галеры в устье Буна, за нами следили две фелуки, обе они ушли и оказались в Дурессе, видно, доложили о произошедшем. Бейлербей готовил более сильную эскадру, чтоб нас наказать. Но мы его опередили. А эти галеры, что были в Дуресе из Отхоноя, и аскеры, усилившие гарнизон, тоже оттуда. Сами видели, какая сила там была, недаром же мы так быстро оттуда убегали, и если бы Зухра не закричала, когда её тот казак... гм, то мы во дворце все бы и остались. Аскеры были в казармах, а казармы находятся на окраине города, той, что ближе к горам, нападение ждут с гор, а не с моря. Бейлербей из дворца именно туда сбежал и поднял гарнизон, теперь Петро тебе понятно, почему я хотела повесить тех справных казаков? Что у вас делают с теми, кто заснул на посту или его покинул? То-то! А фелуки? Одну там и сожгли, другую мы захватили, я её отправила за "Белой чайкой" и "Святым Фокой". А мы воспользуемся тем, что на Отхоное не знают о том, что произошло в Дурресе. Пойдём туда как возвращающиеся турецкие галеры. Да, там остались четыре галеры, но на них не ожидают нападения. Да, на них, скорее всего, полные команды и с ними драться... неизвестно кто победит, поэтому ударим по ним брандерами.
— Другого выхода нет, но надо брандеры так подготовить, чтоб их нельзя было потушить. Команды на галерах набираются не из робких ребят, они, если увидят, что на атакующем их брандере никого нет, могут попытаться потушить огонь или его отцепить, — кивнул Прохоров и грустно добавил: — Гребцов, что будут на этих галерах-брандерах, жалко, погибнут не за понюшку табака. Надо будет набрать добровольцев, готовых умереть ради общего дела.
— Вот вы, Степан, что бы сделали, если бы увидели, что с вашей галерой сцепился брандер, который не просто горит, а вот-вот взорвётся, — хитро прищурившись, спросила Лера. Прохоров вздрогнул и перекрестился:
— Спаси нас Бог от такого!
— Но всё же? — настаивала девушка. Казак ответил:
— А что тут можно сделать? Ноги надо уносить, пока не взорвалось!
— Вот так и сделаем, те четыре галеры, что захватили в Дурресе, таранят каторги в гавани Отхоноя, но не сильно таранят, так чтоб не повредить. На носу каждой из этих галер будет сложена большая куча бочек с порохом, и у каждой из них будет горящий фитиль, не просто горящий, а догорающий! Галеры должны идти быстро, поэтому на весла надо будет посадить полный наряд. Степан, этим вы займётесь, гребцов возьмите из тех, что не бойцы, при штурме крепости от них толку мало будет, только зря погибнут.
— А так не зря погибнут, с пользой значит. Пани адмирал, не подумайте, что я струсил, казак смерти не боится, и если надо, поведу эти брандеры.
— Степан, рано вам о смерти думать, я вам очень важное дело поручаю — освободить всех гребцов на тех галерах, вооружить и захватить порт, надеюсь, вы справитесь, — не дала договорить Прохорову Лера. Казак недоумённо посмотрел на девушку, вроде она только что поставила ему задачу, которая неминуемо приведёт к смерти или к тяжёлому ранению, но при этом продолжает давать указания, которые надо выполнить после того, как брандеры взорвутся. Лера с улыбкой посмотрела на растерявшегося казака (и не только на него) и сказала: — Бочки будут пустыми! Можно — с водой, так чтоб не было видно, что они пустые, понятно?
— Но с водой... они же не взорвутся! Да и зачем тогда к ним фитиль, да ещё горящий? — удивлённо произнёс Прохоров, Лера, продолжая улыбаться, с хитрым видом сказала:
— А вы не говорите туркам, что там вода, пусть думают, что бочки с порохом!
— С водой и зажжёнными фитилями! — захохотал Сабович, к нему присоединились Горанич и Скетушский, последний не удержался от замечания:
— Клянусь, это лучшая шутка из всех, которые я когда-либо знал, пани адмирал! Бочки с водой и зажженными фитилями! Турки при виде этих бочек — в штаны наложат! Ха-ха-ха...
Лера прекратила веселье, ударив ладонью по столу:
— Эта шутка будет хорошей, если она удастся! А это зависит от вас, Степан. Поэтому начинайте подготовку, чтоб эти четыре галеры были готовы к послезавтрашнему утру. К Отхоною подойдём послезавтра на рассвете. За вами, пан Тадеуш и пан Петро, подготовка десанта. Мы должны не дать туркам закрыть ворота. За вами, Жданко и Дмитар, не дать уйти из гавани ни одному кораблю, ну, турки, которые попрыгают с галер в воду и выберутся на берег, я понимаю — людей у вас мало, но ваша задача сделать так, чтоб атакующей группе никто не помешал.
— Чтоб у него чиряк на одном месте выскочил, да продлятся его дни! — эмоционально высказался о бейлербее Арберии трехбунчужный паша Мехмет Саран, комендант крепости Отхоноя. Он стоял спиной к окну своего кабинета, расположенного на верхнем этаже высокой башни, из которого открывался вид на гавань и море. Паша Мехмет Саран проводил утреннее совещание, почтительно внимавших ему офицеров было немного, поскольку по приказу бейлербея Арберии большая часть аскеров, составлявших гарнизон крепости, была отправлена в Дуррес. Туда же ушли десять больших галер, осталось только четыре, сейчас стоявшие на рейде. Такого количества кораблей для полноценного патрулирования не хватало, не посылать же для этой цели малые фелуки, годящиеся только для разведки. Они обнаружат венецианский корабль, но больше ничего сделать не смогут. Венецианцы в последнее время проходили узость, соединявшую Адриатическое и Ионические моря, только большими караванами, и если несколько галер могли отбить от походного ордера корабль, а потом и захватить его, то фелука этого сделать не могла. Четыре галеры — это был тот необходимый минимум, с которым турки решались досматривать венецианские корабли (если те позволяли это сделать). Но галеры не могли постоянно находиться в море, стоящие на рейде корабли только вчера вернулись в порт, и команды частично были отпущены на берег. На борту осталась больше половины экипажа, потому что нельзя корабли совсем оставлять без присмотра, а вдруг понадобится срочно выйти в море? Опять же рабов-гребцов никто на берег не отпускал. Паша Мехмет Саран пребывал в прескверном расположении духа, с тех пор как получил этот странный приказ от бейлербея Арберии. Хотя комендант формально был независимым командиром, но он не мог не подчиниться — бейлербей был выше рангом, да и всё снабжение крепости шло из Арберии, а кормящую руку не принято кусать. Но это не мешало паше Отхоноя говорить о бейлербее всё, что он думал (тем более что тот этого не слышал), вот и сейчас Мехмет Саран отводил душу:
— Этот шелудивый сын дохлой собаки и облезшего верблюда думает, что с оставшимися силами я смогу выполнять возложенные на меня блистательным порогом обязанности? Зачем ему столько аскеров? Он что, совсем спятил? Хочет идти походом в горные районы Арберии? Согласен, этих непокорных арнаутов давно надо прижать как следует. Но тех сил, что сейчас у нас есть, — не хватит! А корабли ему зачем? Этот сухопутный крокодил собирается на галерах по горам ездить?
— О эфенди! Корабли! — воскликнул один из офицеров, он, в отличие от своего командира, стоял лицом к окну, но в глубине комнаты, поэтому не мог сразу разглядеть — что там за корабли, к тому же он боялся помешать плавности речи своего командира. Мехмет Саран схватил подзорную трубу и стал рассматривать первую галеру, приближающуюся к входу в гавань. Разглядывая эту каторгу, идущую под красным флагом с золотой звездой и полумесяцем, комендант крепости Отхоноя прокомментировал увиденное:
— Слава Аллаху! Он вразумил этого шелудивого сына дохлого крокодила и плешивой обезьяны, тот внял голосу разума и решил вернуть на Отхоной эскадру рейса Асан-Оглы! Только почему я не вижу его на капитанском мостике? Там какая-то девица стоит, словно это она командует...
— Что тут непонятного, эфенди гляньте вон туда, — сказал один из офицеров, смотревший на галеру в подзорную трубу, которую достал из украшенного бисером футляра (видно, этот офицер был богат, потому что из всех присутствующих только у него была подзорная труба). Для убедительности этот офицер ещё и рукой указал: — Вон, эфенди, видите — навес, а около него...
— Что он себе думает? — возмутился Мехмет Саран, — мало того, что он свой гарем разместил на боевом корабле, так он его ещё и напоказ выставил! Да ещё его невольницы с незакрытыми лицами! Это верх неприличия!
Действительно, на палубе, перед кормовой настройкой, был устроен навес, нельзя было рассмотреть, что под ним находится. Но из-под этого навеса время от времени выбегали девушки, одетые только в полупрозрачные гаремные наряды. А перед навесом с обнаженными саблями стояли чернокожие невольники амирала-эфенди, что не оставляло сомнений — где с полуобнаженными прелестницами предаётся забавам их хозяин. На морском бастионе тоже узнали флагманскую галеру рейса Асан-оглы и опустили цепь (а может, хотели рассмотреть поближе тех девушек, что были на палубе), преграждающую вход в гавань. Большая галера, как и положено флагманскому кораблю, отсалютовала при входе в гавань, но почему-то это сделала картечью по бастиону, по аскерам у поворотного механизма, поднимающего и опускающего цепь, по канонирам у пушек. Если кто и заподозрил что-нибудь, то преградить вход в гавань остальным галерам уже не получилось бы. Да и обстрелять эти галеры было некому, каждая галера, проходя мимо бастиона, почти в упор стреляла картечью, сметая всех, кто был на стене и на площадках у пушек.
На четырёх галерах, которые стояли в гавани быстро сообразили, что происходит что-то неправильное, там по палубам забегали аскеры и зашевелились вёсла, видно, комиты уже начали командовать гребцами. Но к этим большим галерам устремились четыре каторги поменьше, если они собирались идти на абордаж, то эта затея заранее была обречена на провал, на больших галерах было достаточно людей, чтоб оказать достойный приём наглецам. Абордажники уже выстроились, готовясь не только дать отпор, но и перебраться на атакующие корабли.
— Безумцы! Их атака обречена! Что себе возомнил Асан-Оглы? Или он спятил, если на такое решился?
— Мне кажется, там рейса Асан-Оглы нет! — офицер с подзорной трубой указал на то место, которое прикрывал тент, его сорвало при выстрелах, и там уже не было девушек, там выстроились, судя по виду и вооружению, абордажники — и это не были турецкие аскеры! Рассматривание флагманской каторги рейса Асан-оглы отвлекло имеющих подзорные трубы (этот инструмент позволяет на большом расстоянии разглядеть мелкие детали, но очень сужает угол зрения), и они не увидели, как аскеры с больших галер, бросая оружие, в панике прыгают в воду, стремясь как можно дальше отплыть от своих галер. Это вызвало удивление офицеров, это видевших, но не имеющих подзорных труб. Почему такое происходит, стало ясно из возгласа трехбунчужного паши Мехмета Сарана, в гневе или отчаянии бросившего свою подзорную трубу на пол:
— Шайтан их возьми! Это брандеры! Они загрузили эти галеры порохом под завязку! Даже на палубах там бочки с порохом! Потому-то они так смело и пошли на превосходящего их противника! Сейчас все наши корабли будут уничтожены!
Флагманская галера и шедшие за ней подошли к причалу и оттуда хлынула волна вооружённых людей, их уже было хорошо видно. Один из офицеров, участвовавших в утреннем совещании, побледнев, воскликнул:
— Казаки! Это казаки!
— Казаки? Откуда они здесь? — попытался ему возразить другой, но, тоже побледнев, испуганно добавил: — Ворота! Надо закрыть ворота! Они же могут ворваться в крепость!
Но уже было поздно что-либо предпринимать для обороны крепости, ворота уже были захвачены. Гарнизон крепости, не готовый к такому нападению (большинство аскеров занимались своим обычными утренними делами), был почти весь уничтожен. Те гемиджи и абордажникики, которые пытались спастись с атакованными брандерами галер, в большинстве до берега не доплыли — были расстреляны в воде, а те, кому удалось добраться до берега, были там и зарублены, они сопротивления оказать не могли — так как были без оружия. Турецкие галеры, должны были быть готовыми к выходу в море, поэтому там было достаточно людей, которые могли бы оказать сопротивление и оказали бы в другой ситуации. Но люди, поддавшись панике при виде подготовленных к взрыву брандеров, попытались спастись и были почти полностью уничтожены противником, уступавшим им в численности более чем вчетверо!
Участники утреннего совещания у коменданта крепости Отхоноя так и не вышли из большого кабинета. Нельзя сказать, что они не успевали это сделать, но идти туда, где происходит резня (а по-другому назвать уничтожение гарнизона крепости нельзя было), не хотелось никому из них. Когда в кабинет ворвались казаки, офицеры уже выстроились вдоль стены с поднятыми руками, их не тронули. Через некоторое время в кабинет вошла девушка в штанах, темно-синем кожаном жакете и белой кружевной рубашке, шнуровка которой на груди была до половины распущена. Эту девушку сопровождали ещё две, меньше её ростом, тоже в штанах и высоких сапогах, вообще-то Линь и Винь предпочитали тапочки, но сейчас Лера уговорила их надеть эту обувь, как она сказала — для солидности (кто же воюет в тапочках?). Ещё девушку сопровождали три чернокожих невольника Асан-Оглы! Они, к удивлению турок, подчинялись этой девушке, повинуясь её жесту, чернокожие начали складывать бумаги коменданта в большой мешок. А девушка, глядя на стоящих у стены офицеров, сказала:
— Эфенди, вы мои пленники, поэтому, прошу ваши шпаги... гм, кинжалы.
Знатные турки (а среди офицеров простолюдинов не было) шпаг не носят, зато богато украшенные кинжалы были у всех, у некоторых даже по два. Все они поняли смысл этого действия и с готовностью отдали своё холодное оружие одному из чернокожих, сопровождающих эту девушку, заартачился только комендант, заявивший:
