Также Гилдерой оставлял на столе у Циннии любовные записки и подарки, виртуозно прокрадываясь мимо выставленной охраны, залезая в окна палат и заходя с воздуха, а как-то раз даже просто зашёл с центрального входа, смешавшись с комиссией из Министерства, решившей навестить Мунго в преддверии Рождества и окончания года, и вновь шлёпнувшись на пол перед кабинетом Циннии. На глазах у комиссии та не решилась прогонять симулянта и, в итоге, даже заслужила похвалу от министра Фаджа. К моменту отбытия комиссии Гилдерой, разумеется, уже был таков.
Локхарта пытались поймать, пытались ставить ловушки, вешать сторожевые заклинания, но он и тут не терялся, как-то ввалился к Циннии в кабинет, весьма натурально изображая попавшего в парализующую ловушку. Несколько раз Гилдероя всё же ловили, но каждый раз он освобождался, то жаба на выручку прискачет, то споткнется удачно, то пациенты начнут разбегаться, прямо мимо медбратьев.
* * *
18 декабря 1987 года, больница имени св. Мунго, Лондон
— Да, печально, — вздохнул Браун, просматривая отчет. — Малоазиатский Ай-Ай, все три куста?
— Именно так, — подтвердила Ребекка.
Директор ещё раз покачал седой головой, продолжая читать список происшествий, случившихся в Мунго за декабрь, и финансовые потери, которые они за собой повлекли. Потому что одно дело, когда пациент уверен, что он — Мерлин, и пытается голыми руками сломать стекло или стену, крича, что сейчас всем покажет мощь своей беспалочковой магии. И совершенно другое все эти происшествия, вытоптанные редкие растения, разлитые зелья, разбросанные порошки и ночные горшки.
— Угу-гу, и, пока мисс Форрест отдыхала, нападений не было, и Локхарт не появлялся, — как бы рассуждая вслух, заметил Браун. — Скажите, Ребекка, что вы думаете обо всём этом?
— Это любовь!
— Понимаю вашу радость за подругу и её страстного поклонника, — сухо ответил Уильям, — но сейчас меня интересует другое. Мисс Форрест стала опаздывать и уходить раньше, стала меньше проводить операций и обходов, стала больше времени уделять мистеру Локхарту. Это правда, что она дважды ошибалась во время операций?
— Вы куда лучше меня знаете, директор, что успех операции всегда зависит от слаженной работы врача и ассистентов, — покачала головой Ребекка. — И нельзя возлагать ответственность исключительно на врача...
— Факты, мисс Каннингем, как и цифры, упрямая вещь! — наставительно ответил Уильям, вскинув указательный палец. — Мисс Форрест стала меньше работать, и по её вине больница теряет деньги и ценные растения, которые могли бы спасти пациентам жизнь. До поры до времени я закрывал на это глаза, но теперь пришла пора разобраться с этим вопросом раз и навсегда!
— Вы думаете? — нервно спросила Ребекка.
— Я думаю, что вначале надо побеседовать с этим молодым человеком, Гилдероем, — ответил Браун. — Я тут навёл справки, не всё так просто. Так что идите, мисс Каннингем и скажите, что я хочу с ним побеседовать. Мисс Форрест сейчас спасает кустарники-осьминоги, так что, думаю, вы без труда найдёте мистера Локхарта в кустах неподалеку.
* * *
20 декабря 1987 года, больница имени св. Мунго, Лондон
Ребекка отставила чашку, поднялась с рабочего кресла и лениво выглянула в коридор, уже зная, что там увидит. Да! Там опять были Гилдерой и Цинния, он лежал, она склонялась над ним. За прошедшие полторы недели Цинния вылечила своего "поклонника" (настойчивость Гилдероя её смущала, поэтому она не подпускала его близко, как бы ни шептались медсёстры о жарких объятиях на рабочем столе) от двух десятков смертельных болезней, укусов, переломов, отравлений, проклятий, повреждений, вызванных взрывами и вражеской магией, и ещё от кучи всего остального, до чего только смог додуматься Гилдерой.
— Ребекка! — сдавленным голосом крикнула Цинния. — Безоар!
Поняв, что все серьёзно, Ребекка рванула вперед, доставая из кармана дежурный безоар. Фиолетово-красный Гилдерой, распухший так, что сейчас сам больше напоминал экзотическую жабу, темнел и раздувался с каждым мигом. Ребекка с трудом просунула безоар между распухших, больше напоминавших сосиски, губ, и отступила на шаг. Цинния одно за другим выкрикивала диагностические, очищающие и восстанавливающие заклинания, красные пятна ползали по Гилдерою, словно играли в пятнашки, его выгибало и крючило.
— Что с ним? — спросила Ребекка, которая никак не могла поставить диагноз, слишком уж противоречивыми были симптомы.
— Этот дурак подставился под укус ядовитой тентакулы! — сердито ответила Цинния.
Гигантские опухоли Гилдероя опадали на глазах, безоар действовал.
— Я принял противоядие, — возразил он, с трудом шевеля губами.
— Из аконита, бубонтюбера, жги-травы, — Цинния втянула носом воздух, — и экстракта Чёрных слизней! Какой дурак учил вас Травологии и медицине, Локхарт? Здесь вам не ваши книжки!
— Но ведь Чёрные слизни... они целебные...
— Не в сочетании с жги-травой! — у Циннии был такой вид, словно она сейчас ударит Локхарта.
"Это объясняет красные пятна", — подумала Ребекка, — "но всё остальное?"
Впрочем, можно было не ломать голову и довериться Циннии, лучше нее в Травологии и лечебных аспектах и сочетаниях никто не разбирался. Собственно, поэтому Форрест и заведовала теплицами, практически единолично.
— Как вы вообще могли решиться на такое?! Намеренно подставляться под ядовитый укус?!
— Я гадал на картах, — с трудом ответил Гилдерой. — Сегодня мой счастливый день.
— О, да! — воскликнула Цинния с непередаваемым сарказмом. — Ещё какой! Сегодня я, наконец, по-настоящему вылечу вас, мистер Локхарт, от чего-то смертельного! Рейнольд, в палату его!
— В какую? — почесал в затылке подошедший медбрат.
— К мистеру Блэку, — ласково сказал незаметно подошедший директор. — И пришлите медсестру поопытнее... нет, дежурного целителя.
Когда Локхарта, не отрывавшего влюбленного взгляда от Циннии (в основном от её груди), унесли, Старшие Целительницы дружно повернулись к улыбающемуся Брауну.
— Понимаю ваше возмущение, мисс Форрест, мисс Каннингем, — сказал директор Мунго, — но я уже обо всем договорился! Мистер Локхарт — очень популярный писатель, и свою следующую книгу он посвятит нашей больнице! Если вы не читали...
— Читали, — отрезала Цинния.
— И мало того, мистер Локхарт сделал пожертвование больнице, очень, очень щедрое пожертвование, так что ничего страшного, если он проведет тут денёк-другой!
— То есть он, — Цинния задохнулась от возмущения, — будет теперь находиться тут с вашего разрешения и одобрения, директор?!
— Скоро Сочельник и Рождество, Цинния, — с легкой укоризной в голосе ответил Уильям. — Сочельник! Нужно прощать и возлюблять, а ещё мистер Локхарт любезно согласился оплатить весь ущерб, который больница понесла по его вине...
— Да я...
— Так что вы, мисс Форрест, — голос Брауна посуровел, — отнесётесь к нему, как к вашему персональному пациенту. Я не заставляю вас любить его — не надо тут фыркать! — но будьте любезны обеспечить мистера Локхарта хотя бы лечением! Если же вам вдруг потребуется отпуск на обустройство личных дел, или там время на частные уроки, то я с пониманием отнесусь к вашей просьбе.
С этими словами директор удалился, словно в насмешку напевая какой-то рождественский мотивчик.
— Пролез все-таки, больной, — прошипела Цинния под нос.
— Ну, не урод же какой на лицо, — ответила Ребекка то, что думала.
Нельзя сказать, что она ужасно завидовала, но уж точно не отказалась бы от поклонника, только в её сторону Гилдерой вообще не смотрел. Словно не существовало Старшей Целительницы Ребекки Каннингем.
— Да в том-то и дело! — воскликнула Цинния. — Чересчур красив! Будет так же, как с ней!
— С кем?
— Да ты книги его почитай! — Цинния почти кричала.
Потом она остановилась, приложила пальцы к вискам, закатила глаза и забормотала что-то под нос, вытащила из кармана какую-то коробочку с порошком и щедро втянула его обеими ноздрями. Выдохнула, потом чихнула.
— Слушай, я знаю, ты не любишь Блэка, но займись Локхартом? — лицо Циннии стало просительным. — Я бы Вестона попросила, да он уже закончил смену и ушел, а у Донована немного не та специализация.
Ребекка неохотно, но все же кивнула. Другие Старшие Целители были бы лучше, конечно, но что поделать, не всегда всё в жизни бывает идеально.
* * *
24 декабря 1987 года, больница имени св. Мунго, Лондон
Палата, выделенная Блэку, располагалась на первом этаже. На эту тему — на каком этаже размещать Блэка — как припомнила Ребекка, состоялся долгий спор между Старшими Целителями. Кто-то говорил, что место ему на пятом, где лечат недуги от заклятий, кто-то высказывался за третий, посвященный лечению волшебных вирусов, упирая на то, что воздействие дементоров сродни им. Были голоса и за второй этаж, посвященный ранениям от живых существ, но после долгого спора решили дементоров живыми не считать, и этот вариант вычеркнули. В конце концов, большинством голосов был выбран первый этаж, посвященным травмам от рукотворных предметов, вроде неправильно сработавшей палочки, но не по причине тематического соответствия, а потому, что первый был ближе всего к нулевому, административному.
За прошедшие несколько дней Ребекка неоднократно навещала эту палату и сейчас, стоя перед коричневой дверью, поняла, что совершенно не хочет заходить внутрь, так как была сыта по горло видом Сириуса Блэка. Мимо быстрым шагом прошла Оливия, неся поднос с зельями, потом показался Рейнольд, сопровождавший родственников пострадавшего. Родственники качали головами и говорили, что плакат в вестибюле "Держи свои руки и котёл в чистоте!" был полностью прав, а Дерек и до отрастания ушей был упрямым ослом. Из-за двери доносились голоса:
— ...и я погнался за ним! — говорил Блэк. — Вообще ни о чём не думал, просто бросился!
— Да, знакомая ситуация, — в голосе Локхарта слышалась искренняя горечь. — Не догнал?
— Почему же — догнал! Не догнал, так и в Азкабан не попал бы! Но теперь справедливость восторжествовала, я — здесь, а эта крыса там!
Сириус захохотал, резко, отрывисто, словно лаял, а Ребекка опять ничего не поняла, кроме того, что вот совсем, ну просто совсем не захочет заходить в палату. Тем более, что разговаривали Локхарт и Блэк нормально, то есть, официально выражаясь: "жизнь их находилась вне опасности".
— Нет, ну здесь, конечно, лучше, чем в Азкабане, — вещал Сириус, — хотя тоже четыре стены, и за пределы особо не выйдешь.
— Зачем выходить? — удивленно спросил Гилдерой. — Тут такие медсёстры....
Этого Ребекка уже не выдержала и влетела в палату. Элитную. "Ведь иной преступники из Азкабана и легкомысленные повесы просто не заслуживают", — мысленно фыркнула она. Вслух же воскликнула совершенно иное:
— Какие ещё медсёстры, мистер Локхарт? Вы так долго добивались моей лучшей подруги, чтобы тут же начать ей изменять с медсёстрами?!
— Да нет же, — Гилдерой и не подумал смущаться, посмотрел пристально на Ребекку своими синими глазами. — Просто Сириусу не помешал бы лечебный массаж, для поддержания мыщц в тонусе, а когда массаж проводит красивая медсестра, то это получается как бы гармония тела и духа...
Бздынь! Повинуясь резкому движению палочки Ребекки, окна в палате захлопнулись, заодно заглушив высказывание Гилдероя.
— Марш в койку, мистер Блэк! — прикрикнула Ребекка.
— Вот те слова, которые я всегда готов услышать от женщины, — рассмеялся Сириус.
— Видела я таких как вы! — обозлённо заговорила Ребекка. — Ветераны войны! Вам постоянно плевать на свое здоровье, лишь бы похвастаться, покрасоваться друг перед другом, а кому потом лечить ваши срывы и болячки, застуженные поясницы и прочие органы? А вы, мистер Локхарт, я, может, и не вмешивалась в ваши выходки, но Цинния — моя лучшая подруга, и если вы...
— Да я ж не для себя! Для Сириуса! Ему нужно размяться, встряхнуться, ощутить свободу!
— Да, засиделся что-то на месте, — улыбнулся Сириус. — То на одном месте, то на другом.
Улыбка сползла с его лица, и он заговорил уже серьезным и немного просительным тоном:
— К вопросу о ветеранах войны, хотя тут уместнее будет говорить о жертвах...
— Никаких утешительных прогнозов мы дать не можем, — отрезала Ребекка, тут же понявшая, о ком идет речь. — Мы делаем для лечения Лонгботтомов всё, что можем, но...
— Прошу прощения, мисс Каннингем! — в палату влетела Алиса.
— Что ещё?! — развернувшись, рыкнула Ребекка.
— У нас опять происшествие! И опять в теплицах! А мисс Форрест закрылась у себя и, кажется, плачет!
Юная практикантка и сама чуть не плакала.
— Я помогу вам! — вскочил Гилдерой.
— Да вам...
— Я учился у лучших шаманов Южной Америки! — провозгласил Гилдерой и тут же добавил. — Подумаешь, ошибся чуть-чуть в рецепте, но сейчас я полностью здоров и готов помочь вам, во имя Циннии и её красоты!
"Знаем мы, о какой красоте ты тут бормочешь", — подумала Ребекка, с некоторой злобой. Чрезмерно большая грудь неоднократно причиняла Циннии серьёзное неудобство, особенно во время длительных операций, но разве это растолкуешь тупым мужланам, которым лишь размер подавай?
— Хорошо, мистер Локхарт, следуйте за мной...
— Я знаю дорогу! — радостно провозгласил Гилдерой.
Ребекка вздохнула и повторила:
— Следуйте за мной.
Уже выходя из палаты, она услышала шепот Гилдероя:
— Мистер Блэк застудил поясницу, и теперь ему срочно нужен лечебно-разогревающий массаж! Иначе его никак не спасти, Алиса!
Но оборачиваться уже не стала.
* * *
24 декабря 1987 года, больница имени св. Мунго, Лондон
— Так, ну, это мои следы, это опять мои следы, а это следы Бунты, — перечислял Гилдерой, тыкая пальцем в вытоптанные грядки и помятый куст ядовитой тентакулы.
— Мистер Локхарт, вы вообще имеете представление, сколько всё это стоит? — осведомилась Ребекка, подпустив в голос порцию яда.
— Охотно прослушаю лекцию, всегда готов учиться чему-то новому! — тут же с жизнерадостностью идиота заявил Гилдерой.
— Лекции вам пусть мисс Форрест читает, — не удержалась от подколки Ребекка.
— Да, лучше учиться у самых лучших! — ещё жизнерадостнее ответил Гилдерой.
При этом он улыбался так широко и искренне, что Ребекка так и не поняла, то ли он и вправду ничего не понял, то ли наоборот, подколол её в ответ, сказав при этом чистую правду. Жаба спрыгнула с плеча Локхарта, попутно лягнув его так, что Гилдерой пошатнулся, и скрылась куда-то.
— Бунта очень застенчив, — пояснил Локхарт так, словно это было чем-то самим собой разумеющимся.
— В отличие от тех, кто залезает в теплицы! — сердито отозвалась Ребекка.
Увы, её намек на самого Гилдероя опять пролетел мимо его ушей, скрытых под золотистыми волосами.
— Деньги, значит, — задумчиво сказал Локхарт, разглядывая следы когтей на стене. — Все, как с заповедниками, забавно.
— Что?
— Да так, мысли вслух.
Он прошелся ещё туда и сюда, уделив особенно пристальное внимание следам зубов и когтей. Ребекка наблюдала за ним с изрядной долей молчаливого скептицизма. Что он мог тут найти, чего не нашли сами Старшие Целители и Целительницы? Что мог писатель понимать в подобных делах? Скорее стоило бы вызывать авроров, но Браун пока осторожничал. Не хотел предавать дело огласке, считая, что оно повредит репутации Мунго и дурно повлияет на финансирование. Плюс авроры не зря назывались мракоборцами, и все эти мелкие кражи и вытаптывания вполне могли оказаться ниже их порога необходимого вмешательства. Говоря более привычным языком, все равно, что вызывать Старшую Целительницу туда, где требуется медсестра, бинт и капля настойки бадьяна.
