-Гарри... — прошептала зачарованно девушка. Он медленно, нехотя открыл глаза и посмотрел на нее чуть замутненным, опьяневшим взглядом.
-Да?..
-Гарри ... ты... — она не могла найти слов.
-Я знаю... — а ему и не надо было слов.
Они одновременно, как по команде пошли вперед, околдованные, очарованные открывшимся миром. Каждый своим.
Гарри не мог надышаться, не мог наглядеться. Всё ему казалось новым и старым одновременно, как будто ты видишь давно забытые, но безумно родные места. Дом Хагрида, опушка, тропа... Юноша шел уверенно, восхищаясь каждым деревом, чернеющими в небе кронами, каждым камнем, каждой травинкой. Они долго шли не останавливаясь. Гермиона начала мерзнуть. Сейчас был разгар Зимы, однако, что самое интересное и в тоже время незаметное, пора в Запретном Лесу была всегда одна — Осень. Поздняя Осень.
Гермиона вскоре начала пугливо оглядываться по сторонам, по мере того, чем дальше они заходили вглубь леса. Стало совсем темно, деревья черным куполом заслонили и небо, и звезды, и луну. Впрочем, сегодня было облачно, так что ночное светило в любом случае пряталось где-то среди густой белой пелены.
-Гарри, — позвала Гермиона. Юноша резко остановился и, так как она шла прямо за ним, то не успела так же резко затормозить и врезалась в него со всего размаху. Гарри даже не пошевелился. Он развернулся и посмотрел на нее своими... оранжево-золотыми, как расплавленное золото глазами.
-Обращайся, — тихо, но четко и настойчиво сказал он.
Гермиона решила не задавать ему сейчас никаких вопросов, она просто закрыла глаза, сосредоточилась и... стала большой волчицей. Гарри несколько минут пристально смотрел на нее, затем что-то в нем стало меняться, сначала, наверное, внутренне, а затем уже и внешне. Глаза налились красным, который перешел в темно-бардовый, кости и мышцы будто размякли, стали одним большим куском пластилина, а потом... руки и ноги начали плавно перетекать в лапы, тонкие, но крепкие, жилистые, твердые, позвоночник изогнулся дугой, будто его переломило пополам невидимой секирой, потом стал параллельно земле, шея удлинилась и сделалась гораздо толще, соединяясь с узким крепким черепом. От загривка прямо из кожи показалась густая черная полоска — шерсть, она начала стремительно расти, обтекая все тело. Толстые, жесткие, как медная проволока, волоски вспарывали кожу, раздирали ее на части, заменяя новой, более упругой и прочной.
Гермиона во все глаза смотрела на дивную метаморфозу, на том месте, где только что стоял Гарри, теперь был крупных, очень крупных размеров... толи волк... толи пёс, не поймешь. Скорее всего — волк. Он еще несколько раз выгнулся, как будто в немой муке, глаза вспыхнули кровью и тут же стали просто темно-багровыми, как два тлеющих угля.
Зверь внимательно, пристально разглядывал стоящую перед ним волчицу, затем вдруг сорвался с места и в один прыжок оказался рядом с нею. От него пахнуло тяжелым запахом шерсти и прелых листьев. Волчица испуганно опустила голову и поджала уши, но зверь вдруг весело оскалился, обнажая длинные желтоватые клыки, и побежал прочь, будто насмешливо говоря "Догоняй!" Волчица, не думая долго, рванулась за ним.
Две черные молнии понеслись по едва заметным тропинкам, продираясь сквозь глухо переплетенные ветви. Серебристый пар вырывался из ноздрей — дыхание.
Гермиона не чувствовала собственных ног, но усталости не было, сердце радостно и гулко стучало, будто хотело вырваться из грудной клетки. Мышцы и вены вздувались от потоков крови, обогащенной адреналином и свежим, чистым кислородом.
Обитатели Леса удивленно и испуганно следили из своих укромных местечек за тем, как два зверя с веселым воем и ревом играли в салки. Рыжая, пожухлая листва и трава взметались под тяжелыми лапами.
Волчица с разбегу оттолкнулась от толстого древесного ствола и перелетела через небольшой лесной ручеек, вода в котором никогда не замерзала. Лапы чуть-чуть коснулись воды у самого берега, блестящие холодные брызги полетели во все стороны. Сзади затрещали ветки, волчица не оборачиваясь поняла кто это, и ринулась в просвет между ветвями. Зверь сзади издал низкое рваное рычание, что можно было расценить как смех и ринулся следом, умело лавируя между древесными колоннами, обрывая листья с нижних веток.
Гарри чувствовал, как его наполняет некая сила, как будто живительный родник коснулся его губ. Глаза горели, шерсть стояла дыбом, хотелось выть, рычать, сразиться со всем миром и победить! Он с веселой злостью драл когтями землю, катался в кучах прелой листвы, рычал и повизгивал от счастья, как гигантский щенок. Кроме того, все ощущения его увеличивались вдвойне, ведь теперь он был не один!
Черная волчица со сверкающими глазами носилась рядом, играла с ним то бросаясь на него, то убегая. Зверь вдыхал родственный запах, чувствуя, что нашел, наконец, себе друга.
Он пригнулся к земле, полностью распластавшись на ней, волчица остановилась на мгновение, но тут же зверь прыгнул вперед, и они оба покатились, взметая в странный, осенний воздух ворохи желто-красной листвы. Потом они много времени лежали рядом, откапываясь, пытаясь отдышаться. Гермиона долго не могла прийти в себя, однако новое тело стало вдруг таким понятным, удобным, своим... Она глубоко вздохнула и положила голову на теплый мохнатый бок Зверя. Он посмотрел на нее своими желто-багровыми глазами и лизнул в ухо. Волчица зажмурилась, дыхание ее стало ровнее. Через несколько минут они оба крепко спали. Ветер выл где-то в вершинах черных деревьев, редко спускаясь вниз, чтобы тронуть ту или иную травинку, ветку, легко пройтись по густой волчьей шерсти.
Стало холоднее. Сон неумолимо уходил, гонимый морозным ветром. Гермиона нехотя открыла глаза, потерев их рукой. Она лежала на чем-то мягком и теплом, сверху тоже лежало что-то теплое и приятное. Девушка пару раз моргнула в замешательстве — Гарри. А вокруг развороченные гнилые кучи прошлогодней травы и листьев.
Мысли сумбурной, суматошной процессией пронеслись у нее в голове. Хогвартс — коридор — Лес — Волк — поляна — сон...
Оказывается, она перевоплотилась во сне обратно в человека и даже не почувствовала этого! Да и Гарри тоже...
Юноша что-то пробормотал во сне и крепче прижал ее к себе рукой, как плюшевого мишку. Гермиона попыталась отстраниться, но он держал ее стальной, хоть и мягкой хваткой, да и не хотелось никуда уходить... мягко, тепло, уютно...
От Гарри шел приятный запах спящего парня, к нему примешивался аромат травы и мха. Гермиона, немного покраснев, поймала себя на мысли, что жадно вдыхает этот запах, который словно обволакивал ее со всех сторон умиротворяющим облаком. Гарри пробормотал что-то во сне и чуть-чуть нахмурился, у него на лбу появилась тонкая вертикальная морщинка между бровей. Пальцы его вдруг стали подергиваться, как у глубоко спящей собаки. Гермиона вдохнула побольше воздуха в грудь и, поражаясь собственной смелости и... еще чему-то, чему она пока не могла дать точной, логической формулировки, осторожно погладила его по лицу. Гарри тут же затих, стал дышать ровнее, он прошептал что-то и улыбнулся, а девушка все никак не могла заставить себя убрать ладонь с его щеки. Наконец, она пересилила в себе нечто и медленно, чтобы не разбудить юношу, убрала руку.
Еще некоторое время она пристально разглядывала его. Наверное, впервые Гарри был так близко, хоть они и дружат с первого курса, но все же это что-то... другое. Она могла разглядеть каждую черточку на его лице, бледность кожи, еле проступающие жесткие волоски щетины... бедный Гарри, ему приходиться каждый день бриться!.. прямой нос, изгиб скул, разлет бровей... губы, мягкие и... наверное... теплые... Нет, это не те мысли!.. Не те... они ведь с Гарри друзья. Просто... друзья...
Глаза закрылись, Гермиона не заметила, как опять провалилась в сон.
-Гарри Поттер...
Огромный круглый зал.
-Гарри...
Фигуры в черных мантиях, много, очень много фигур.
-...Поттер.
Чешуя... гладкая, блестящая, холодная.
-Иди ко мне... Гарри... Поттер...
Глаза... красные, змеиные, кровавые...
-Иди... ко мне... Поттер... Иди... Гарри...
Кровь... хлещет на гранитные плиты... красное на сером...
-Отдай мне ее... отдай жизнь...
Черный круг сжимается... Они пьют его кровь...
-Отдай... свою... жизнь...
Красное на сером... пьют жизнь... Его смерть...
Холод, пронзительный, почти обжигающий... Ледяное пламя...
Змея пьет жизнь... А он пьет смерть... Упивающийся... смертью... Холодно...
-Умри! Умри! Умри!..
Горячее пятно касается лица, кожа почти обугливается от жара... живительного Жара... живительной Смерти...
-Упиваюсь Смертью...
Тепло скользит по венам, отгоняя тьму. Зал и темные фигуры рассеиваются черным туманом, змея уползает на задворки сознания.
-Живи! Живи! Живи!..
Аромат цветов, весенних трав... окутывает... укрывает...
Каштановые кудри щекочут лицо... карие глаза смотрят с интересом...
Теплые руки укрывают от всех невзгод, защищают, никогда не оставят...
-Гермиона...
Губы сами раздвигаются в улыбке.
Гарри приоткрыл глаза, взгляд тут же окунулся в гущу спутанных, каштановых локонов — Гермиона. Краска смущения проступила на лице, когда он увидел, насколько плотно его руки прижимают к себе девушку. Гарри осторожно отстранился и встал, Гермиона свернулась калачиком. Холодный ветер обдувал лицо, забирался под мантию, заставляя поежиться от его промозглости.
Юноша вскинул голову к небу, звезды уже погасли, бездонная чернота давно сменилась бледно-голубым, чуть розоватым на востоке, свечением. Иней покрывал пожухлую траву и листья тонким, сизым слоем.
"Утро... надо уходить" — подумал Гарри, глядя на черные, чуть колышущиеся ветви деревьев.
-Гермиона... проснись, — парень присел рядом с ней на корточки, — Пора идти, проснись.
Девушка вздохнула едва слышно и открыла мутные со сна глаза.
-Гарри...
-Вставай, уже утро, — гриффиндорец протянул ей руку и аккуратно поднял с земли. Гермиона спала на ходу, несмотря на промозглость погоды. Гарри подумал секунду и превратился в волка. Посадив девушку себе на спину и убедившись, что она держится крепко, он сильно оттолкнулся лапами от земли и огромными прыжками понесся в сторону Хогвартса. Зверь бежал быстро, едва касаясь земли, стараясь даже не разбудить сидящую на его спине девушку.
Гермиона так и не запомнила, как они оказались около гостиной Гриффиндора, каким образом Гарри смог пройти через барьер на лестнице и перенес ее в девичью спальню. Она помнила только запах шерсти, в которую глубоко зарывалась от холодного, встречного ветра и теплые руки, несшие ее куда-то...
Несмотря ни на что, на завтрак в большом зале спустились и Гарри, и Гермиона. Спать совершенно не хотелось. Первое, что бросилось всем в глаза, было необычайно веселое настроение юноши и общительность, чего не случалось ни разу с начала этого учебного года. Гарри о чем-то негромко говорил с Гермионой Грейнджер, улыбаясь, а изредка даже смеясь. Девушка вела себя сдержаннее, но и на ее губах постоянно играла веселая улыбка.
Учителя на занятиях также отметили эту перемену в настроении Поттера, ведь они уже давно привыкли видеть его постоянно хмурым, тихим, спокойным, настороженным... А теперь перед ними опять был смешливый и жизнерадостный мальчик, каким он был раньше.
Гарри и сам чувствовал, как будто мир стал ярче, четче, лучше! Надо же, стоило просто прогуляться по Запретному Лесу... с Гермионой! Стоило лишь вновь обрести друга!
Однако, как известно, "Штиль страшнее". Не прошло и нескольких недель, как Волдеморт нанес новый удар — произошло нападение на Косой Переулок, а затем и повторное нападение на Министерство магии. Однако на этот раз что-то (или кто-то, Гарри догадывался, что это был Снейп) помогло предотвратить непоправимое, на местах находилось много отрядов авроров, которые сумели, не без потерь, отбить атаку Упивающихся Смертью. Волдеморт был в бешенстве, он буквально рвал и метал... Рвал своих Упивающихся на части и метал ошметки во все стороны, доискиваясь предателя... Снейп в тот день явился бледный, как полотно. Никто, кроме Дамблдора его не видел в течение недели.
И все же, были убиты многие волшебники, а также члены Ордена Феникса, прибывшие в качестве подкрепления аврорам. Отдельные стычки, теракты, набеги продолжались. Люди — маги и магглы погибали. Умирали по одному, по два, маленькими группками, целыми семьями, домами... Среди погибших и раненных были родители многих учеников, так что на Хогвартс нахлынула новая волна ужаса и траура. Студенты ходили молчаливые и тихие, словно приведения, не было слышно ни шуток, ни громких голосов, а смех, изредка появлявшийся в пустоте, казался почти святотатством и тут же замолкал, сменяясь истеричным всхлипыванием. Профессора, как могли, старались поддерживать обычный учебный процесс, но это было очень нелегко, так как в классы то и дело залетали угольно-черные совы, неся конверты с такими же угольно-черными лентами — известия о гибели того или иного родственника. Как только они появлялись, все разговоры сразу же смолкали, каждый молился богам и Мерлину, чтобы это письмо было адресовано не ему... Каждый с каким-то истеричным, безумным, мрачным нетерпением ждал такого письма... ведь ничто так не пугает и не угнетает, как неопределенность. Всех не оставляла одна и та же мысль "Господи, скорее бы это закончилось!". Не важно как... Уже не важно.
Было просто невыносимо каждую секунду бояться, трястись каждой клеточкой своего тела и каждой частичкой души!
По прошествии еще недели траурная апатия сменилась каким-то неестественным, сумасшедшим взрывом подвижности, наигранного веселья. Это было похоже на пир во время чумы. Школа обезумела, да... обезумела. На каждом шагу взрывались навозные, чихательные и другие бомбы, летали фейерверки, звучал какой-то истерически громкий, неправильный, ненастоящий смех, как будто его выдавливали, выдирали с кровью из легких, из глотки. Люди старались не думать, только не думать, не вспоминать, не оглядываться назад, не смотреть вперед, старались жить сегодня, сейчас, в этот момент. Может быть, это и было как раз таки единственным правильным решением, может быть — нет. Никто не хотел думать над этим, никто не хотел вообще думать о чем-либо.
Дети и взрослые целый день смеялись, шутили, кричали, бежали, жили... а ночью, лежа на кровати, укрывшись от всего мира удушливо-толстым, защищающим от всего на свете, отвратительным пологом, давали волю слезам, позволяя уставшему телу сотрясаться в рыданиях, стараясь вместе с соленой влагой слез вытащить из сердца яд утраты. Вытащить, вытянуть, выдавить... пока этот яд не выжег душу, оставив лишь пустоту. Да, самые страшные дементоры живут у нас внутри, мы носим их в себе до нужного момента, а потом они выходят наружу и высасывают из нас жизнь, оставляя лишь пустую оболочку. И никакой шоколад не поможет.
...Будет лишь Боль.
Глава 16. "Под кронами Запретного Леса"
Январь пролетел, словно в кошмарном, размытом сне. Гарри опять старался как можно реже показываться в "людных местах", то есть гостиной Гриффиндора и Большом Зале. Он всего себя посвятил учебе, практике Заклинаний, повышению Концентрации... и что самое главное, теперь он был не один, Гермиона везде была с ним. Уроки, домашнее задание, разучивание Заклинаний и прогулки по Лесу — везде присутствовала девушка с густыми каштановыми волосами и глубокими карими глазами. Она была молчалива, так как понимала его без слов. Равно как и он понимал ее.
