— Чего? — не поняла Эмма, слушавшая Кланта с открытым ртом и то и дело начинавшая негромко хохотать, не замечая, как позади них Рэнд становится все мрачнее и мрачнее.
— Безолия, — повторил Клант, создавая на своей ладони широкий объемный цветок, чем-то похожий на лилию, но с одним лепестком, значительно длиннее других. Лепестки цветка искрились и переливались, словно были созданы из крохотных хрусталиков, бархатистых на ощупь.
— Он думал усыпать ее ложе цветами, завоевав восторг любимой, — продолжил рассказывать блондин, положив цветок на ладошку девочке. — А вместо этого обнаружил в этом самом ложе кое-кого постороннего. Советника своего отца он там нашел. Произошедшее настолько впечатлило юношу, что он вышел из себя и потерял контроль над собственным телом и магией. Мало кто знает, что именно произошло, но от комнаты красавицы, ее самой и советника осталась лишь кучка пепла. Юноша покинул дом отца и не появлялся несколько месяцев, не отзываясь на поисковые чары.
Пока его не было, к отцу прибежал второй советник, который, опасаясь участи первого, сознался, что был соучастником готовящегося заговора, центром которого оказалась красавица, поставившая себе целью добиться любви юноши и одурманить его настолько, чтобы он собственноручно убил своего отца. Но все вышло совсем не так. Сам того не планируя, юноша раскрыл интриги советников.
Все могло бы закончиться всеобщим счастьем, если бы не то, что юноша влюбился в красавицу очень сильно и винил себя в произошедшем. Продолжая себя корить, он дал слово больше никогда не влюбляться и не связывать свою судьбу с женщинами, даже если сама жизнь того пожелает.
Вот и скажите мне, леди Эмма, это грустная или веселая история?
Девочка несколько секунд подумала, отпила глоток кваса и вдумчиво сказала:
— Я думаю, что все, кто дают какое-то слово, потом его нарушают. Может быть история будет хорошей. Вы же говорите, что конца еще нет. А юноша этот... Он просто еще не встретил ту, что тоже его будет любить. Любовь же не встретишь на каждом шагу, а тем более дома. Любовь нужно искать!
— Иначе сама найдет и жестоко испортит спокойное существование! — зловеще прошипел Клант и рассмеялся, сворачивая обратно Эммин листик, чтобы вернуть его девочке, и тут заметил шкатулку, которую малышка оставила на подлокотнике кресла.
— Какая интересная вещица... Откуда она у вас? — мягко спросил блондин.
Девочка замешкалась с ответом и в мгновение ока залилась пунцовой краской.
— Это из Вириной комнаты. Наверное, там был какой-то подарок... — призналась малышка нехотя. — Шкатулка, пустая, валялась на полу в ванной комнате. Мне она понравилась, и я решила ее взять. Вира бы мне разрешила! — воскликнула малышка в свое оправдание.
Но легарды вовсе не собирались ее ругать.
— Можно посмотреть? — Клант протянул руку, улыбнувшись девочке. Эмма нахмурилась, но вручила ему сундучок, предварительно вытряхнув из него несколько монеток, большую серебряную пуговицу и связку тонких цветных лент, бережно спрятав свои богатства в кармане светло-зеленого платьица.
Блондин с превеликим интересом рассмотрел металлическую коробку со всех сторон, так и эдак поворачивая ее к свету. Что такого легард усмотрел в этой вещице, Эмма не знала. На ее взгляд шкатулка ни чем особенным не отличалась от других таких же, разве что была сделана из легкого металла, выглядевшего при этом как железо.
— Интересно, — хмыкнул Клант. — Тебе стоит на это взглянуть. Я впервые вижу, чтобы из геррасского сплава делали столь непрактичные предметы.
Рэнд подошел и хотел было взять шкатулку, но, при соприкосновении с его рукой, металл начал рассыпаться мелкими бусинками, негромко застучавшими по ковру.
— Ого! — воскликнула Эмма, провожая взглядом? раскатывающиеся и тающие прямо на глазах блестящие крупицы. — Как вы это сделали?
— Тот, кто изготовил шкатулку, старался не дать мне добраться до ее содержимого, в том случае, если бы подобное случилось, — пробормотал Рэндалл, глянув в настороженные синие глаза брата. — Стало быть... то, что хранилось в шкатулке, попало к Вирене. Дам на отсечение одну голову, что предмет из такого же сплава, но с другим набором чар, сейчас у нее и именно поэтому мы не можем обнаружить девушку.
— У меня пощипывало кожу при соприкосновении со шкатулкой, — задумчиво пробормотал Клант. — Первый признак остаточной магии. Шкатулка была вместилищем каких-то чар. Ее и создали для двух целей.
— Эй! — крикнула обиженная Эмма, дернув Кланта за полу камзола. — Расскажите мне!
— Знаете, юная леди, а не пора ли вам спать? — с нескрываемым раздражением, ни капли не напугавшим девочку, сказал Рэндалл.
Будто откликаясь на его тон, таша вдруг негромко предостерегающе зашипела... на легарда.
— Ох уж эта женская солидарность! — проворчал Клант. — В общем-то... Какая разница? Раз уж вы, леди, практически волшебница, то я с превеликим удовольствием удовлетворю ваше любопытство. Шкатулка, которую вы принесли, была сделана из геррасского сплава, называющегося так по имени изобретателя, открывшего его свойства. На континенте, на котором мы с вами проживаем, легарды не без основания считаются самым могущественным в магическом плане народом. Но, естественно, мы не так всесильны, как того бы хотелось. Есть разделы магии, над которыми мы не властны в полной мере. Геррасский сплав — особый материал, не существующий в природе в чистом виде. И даже ни один мастер кузнечного дела не сможет его получить.
Какого-то определенного состава сплава нет. Обычно в него входит от семи до десяти видов металлов, спаянных вместе в определенной последовательности при помощи магических манипуляций не ниже второго уровня по шкале Кивера. Благодаря этому не каждый маг возьмется за изготовление геррасса.
— Но... — девочка быстро заморгала, сильно нахмурившись. — Если кто-то может такое сделать, значит, вполне может и продать?
— Нет. Геррасс не изготавливается на продажу, как ткань или горшок, — покачал головой Рэндалл, присев на край кровати. — Сплав тяжело получить, но не в этом дело... Геррасс делают только для какого-то одного заклинания, которое вплавливают в металлы на стадии их соединения. Таким образом, получают что-то вроде специфических артефактов многоразового или долговременного действия. Обычно из геррасского сплава делают элементы украшений, незаметных для окружающих. Мнительный маг может создать себе амулет, предупреждающий об опасности.
— Одна моя знакомая носила кольцо, магически воздействующее на окружающих мужчин таким образом, что... — Клант не договорил, глянул на любопытно смотрящую Эмму и продолжил, негромко прокашлявшись: — Что все хотели с ней подружиться.
— Действие чар может быть любым, но есть одна общая для геррасса особенность — он маскирует магию. Никто кроме создателя не сможет ее обнаружить, какой бы могущественный ни был маг. Единственное, при касании, сплав излучает некоторый магический импульс, выдающий его природу. Ну, и внешне геррасс не похож ни на какие другие материалы.
— А почему шкатулка рассыпалась? — недоуменно спросила девочка.
— Шкатулку сделали для того, чтобы сохранить в ней некие чары, при этом сам геррасс был вместилищем отдельной магии, — ответил Рэнд и потер виски. — Шкатулка не должна была попасть мне в руки, но ее создатель сознательно наложил на нее заклятие разрушения, скрывшее следы той магии, которая была внутри. Видимо, "подарок" Вире готовили очень основательно. Думаю, все случилось следующим образом: девушка открыла шкатулку и тем самым запустила действие каких-то чар, сама того не понимая. В шкатулке что-то было, возможно браслет или кольцо. На свою беду Вирена взяла напичканный магией геррасс в руки, скорее всего, даже надела.
— Предположу, что это были какие-то одурманивающие чары, — сказал Клант. — А предмет в шкатулке вполне мог оказаться переносящим порталом, и девушка сейчас где-то у изгнанных.
— Это лишь версия, — несогласно покачал головой Рэнд. — Не самая приятная...
— Виру украли? — перепугано спросила Эмма, прижавшись к таше, которая муркнула и потерлась носом о щеку девочки, словно утешая.
— Не переживайте, леди! — очень серьезно попросил Клант. — Мы ведь ничего точно не знаем. Так что отправляйтесь-ка вы лучше спать. Все равно до утра ничего не произойдет. И способ спасти вашу сестру непонятно от чего мы так же не отыщем.
— Ладно, — протянула малышка, вставая с пола и забирая с подлокотника свернутый листочек. — Спокойной ночи, лорды!
— Спокойной ночи, юная леди! — хмыкнул Клант, с веселой ухмылкой приоткрывая девочке дверь. Таша шустро выскочила в коридор вслед за Эммой, мазнув по ноге легарда бедром.
Глава 13
Мне хотелось как-то утешить разве что не рыдающую в голос Эмму, но я не представляла, что нужно делать. Не возможно было сказать ей что-то ободряющее или подать хоть какой-то знак так, чтобы она поняла и не перепугалась. Поэтому я просто шла за малышкой следом. Возле двери в Эммину комнату девочку поджидала нянюшка, быстро и жестковато отчитавшая ее. В считанные минуты Эмму обрядили в необъятную ночную рубашку, уложили в кровать и вручили чашку подогретого молока с медом.
— Пейте и спатеньки! — велела няня, разглаживая складки на одеяле. — А то ходите-бродите неизвестно где. Вам спать было положено еще два часа назад!
Эмма только кивнула, слабо реагируя на возню вокруг себя, и со вздохом принялась пить молоко.
— Вот и ладушки, — улыбнулась нянька, забирая чашку. — Вот и молодец! А теперь спите.
Потушив лампу на столике и не заметив, что я притаилась в тени кресла, няня ушла, плотно прикрыв за собой дверь. В комнате повисла гнетущая тишина и темнота, только из-под двери пробивалась узкая полоска света, смешивающаяся с бледным пятном лунного свечения, будто разлитого поперек плотного шерстяного ковра. Для человека было слишком темно, но не для зверя.
Мои глаза улавливали столько мелких деталей, на которые раньше я не обратила бы внимание. Окна занавешивали не плотные гардины, как в других спальнях, а тонкие шторы из окрашенного в темно-синий цвет льна — Эмма с самого раннего возраста очень боялась темноты. Именно поэтому шторы даже не задергивали полностью, хотя тетя ворчала на счет того, что малышку давно пора приучить спать нормально.
Стены комнаты еще при жизни мамы обили цветными панелями с затейливой резьбой. Будучи еще крошкой, Эмма часто подолгу стояла перед стенами, пухлым пальчиком повторяя изгибы завитушек и витиеватых орнаментов. Мама задумала все таким образом, чтобы, рассматривая рисунки, можно было представить целую историю. Были здесь и добродушные зайцы, и хитрые лисы, и крестьяне, занятые делом на своих полях, и красавица, руку которой целовал почтительно приклонивший колено юноша.
Беленые стены над панелями расписали уже после, когда Эмме исполнился год. Отец сам придумал рисунок. На потолке соперничали за первенство солнце и луна. С одной стороны сверкали нежные облака, окрашенные в мягкие краски рассветного стеснения. С другой темнело ночное небо в мелких сияющих звездах. На границе смешения времени, краски переплетались в туманно-сиреневом танце завихрений, перетекали и искрились. Художник так мастерски выполнил работу, что увидев потолок первый раз, я не поверила, что все нарисовано, настолько реалистично выглядело.
В остальном комната походила на другие спальни в замке: большая кровать из массивного дерева с балдахином на четырех, вырезанных в форме вставших на дыбы лошадей, столбиках; ковры с высоким ворсом, камин, уютное кресло, маленький столик в углу у окна, пара тумбочек у кровати и кушетка, прислоненная к стене.
— Скорей бы вырасти... — в темноту произнесла Эмма, поудобнее устраиваясь среди подушек.
Я удивленно муркнула. Подобное слышала из уст сестры впервые. Подойдя к кровати и оперевшись о ее край передними лапами, я посмотрела на малышку.
— Ой, котя! — хихикнула Эмма. — Как ты здесь оказалась? Забирайся! Хоть не так скучно будет. А то вечно нужно идти спать... Почему мной все командуют? Почему взрослым никто не говорит, когда они должны ложиться спать?
Я запрыгнула на кровать, укладываясь в ногах у девочки.
— Эх! Так без Виры скучно, — пробормотала малышка. — Она мне часто перед сном истории рассказывала. А теперь? Самой что ли попробовать?..
Я мысленно усмехнулась, глядя на заблестевшие глазки девочки.
— И так! Жила-была девушка. И звали ее... Хм. Эмма! — мечтательно сказала малышка. — Знаешь, кошечка, какая это была красавица и умница?! Прям слов ни у кого не хватало, чтоб описать ее... внешность. Менестрели пытались писать об Эмме стихи, но у них не получалось! И вот... встретила наша красавица молодого и очень знатного господина... Он ничем ей не уступал, естественно, ни внешне, ни в... доблестях. А звали его... — Девочка вытащила из-под подушки платочек с кружевным краем, перевернулась на бок и подложила руку с зажатым кусочком тонкого хлопка под щеку. — Пусть его звали Клант. Красивое имя. Как раз для сказки...
Дальше я ничего не услышала, кроме довольного сопения. Кажется, Эмма заснула. Немного удивившись ее фантазиям, я пристроилась поудобнее и закрыла глаза, собираясь последовать примеру сестры и поспать.
* * *
Ему опять снился все тот же сон, повторяющийся из раза в раз с маниакальной настойчивостью. Иногда у Рэнда возникали небольшие передышки, когда он мог на несколько дней или даже недель забыть о случившемся, но подобное происходило слишком редко.
Разглагольствования Кланта освежили в памяти события того дня, дав воспоминаниям свободу пробраться в сон и сегодня. Чаще всего легард мог как-то контролировать видения, но не всегда. Не тогда, когда слышал голос Эреи.
Когда-то он без памяти влюбился в эту девушку именно из-за необычного голоса, глубокого, с бархатными нотками. Слушать Эрею было все равно, что пить пьянящий саннат, обжигавший горло пламенем и согревавший желудок. Да и в остальном девушка походила на хорошее вино. Нежная, обволакивающая, но при этом искристая и горячая. Он любил ее, не ведая иного счастья, кроме как знать, что Эрея с ним. Его... Рэнд был уверен, что и она любит киашьяра столь же сильно и преданно.
Но видно страсть и безумие закрывали ему глаза на правду, ясно видную окружающими. Девушка умело играла свою роль, не вкладывая в нее ничего, кроме ожидания скорого величия. Как и любая юная особа, состоящая при его матери фрейлиной, Эрея точно знала, чего хочет. Ей не нужен был муж, которого могла для нее отыскать госпожа, и не нужна была роль вечной любовницы, а именно это уготовила ей связь с киашьяром. Эрея была молода, но не глупа.
Ее родители не отличались высоким положением, что хоть как-то могло обеспечить девушке достойное будущее. Не было у семьи и денег, чтобы дать дочери хорошее приданое. Эрея их не винила, но и не собиралась прозябать в женах какого-нибудь бедного чиновника или торговца. Младшая из пятерых детей, она всегда хотела жить в роскоши и ни о чем не заботиться, и когда подвернулось предложение стать одной из младших фрейлин королевы, Эрея вылезла из кожи вон, но сделала все, чтобы родители дали на это согласие. А они так не хотели!
