— Нет, нацистов прикроют и будет как в поговорке "охотник застрелил зайца при самообороне". России нужна лояльная мирная Украина, и по моим рекомендациям будут помогать и дальше ей оставаться такой.
— Ужасы рассказываешь, давай лучше спать.
— Дорогой, когда меня тренировали на психическую устойчивость, то заставили прочитать и ясно представить все написанное в книгах вроде "Я из огненной деревни". Что бы ни было, в работе социолога нужно быть хладнокровным и видеть зло.
— Ясно. Оксана, у нас завтра тяжелый день.
— Спокойной ночи.
На следующий день мы с утра повалялись в лечебной грязи у города Саки (в передаче "Поле Чудес" как-то один из игроков целый час рассказывал про Саки и лечебные грязи, так что Якубович был полумертвый от выноса мозга), покупались и поехали в Евпаторию. Там гуляли, спрашивали мнение про ассоциацию с Евросоюзом, отношение к украинским властям и бандеровцам. Желающих жить под последними не наблюдалось. Более того, нарвались на русского нациста.
Купили на двоих большую порцию шаурмы в лаваше и пообедали ей с соком. Не знаю, для кого такие конские порции: и я, и Оксана люди немаленькие, и большой порции хватает на двоих. Доедаем, и тут вижу одного рослого дрища, метр девяносто и меньше семидесяти вес, грудь впалая, зато спина колесом. Смотрит этак косо, и я спрашиваю, в чем дело.
— А чего это вы кавказскую шаурму с лавашом едите, это же не патриотично, не русская еда. Вон ларек "Русские блины", — совсем глупо прицепился.
— Что нравится, то и едим, — ответила Оксана.
— Я не тебя спрашивал, телка из Чуркестана. Мужик, я понимаю, что она красивая, но не надо брезговать русскими бабами.
— Если будешь так дальше продолжать, я не побрезгую дать тебе в табло, — я начал злиться. — И мы вообще на украинской территории.
— Нет такого народа украинцы, и государства такого не должно быть. Тех же, кто считает, что украинцы отдельный народ, а не русские, надо в тундре сгноить. И Крым это русская земля.
— Какой бы ни был украинский народ, к ним надо относиться уважительно. И если хочешь, чтобы Крым был русским, надо за это бороться, когда настанет время, — попробовала объяснить Оксана.
— Я не с тобой разговариваю, черномазая. И кто знает, может, ты засланная от чеченских уродов.
— Тебе в морду дать или будешь извиняться? — я встал, сжав кулаки.
— И чё, ты будешь всяких баб-чурок и украинских уродов защищать? — нагло спросил парень.
— Саша, не надо об урода руки марать, — попросила моя красавица.
— А слабо тебе вот тем ментам сказать, то что ты говорил про украинцев? — я сделал неожиданный ход.
— Я с тобой разговариваю, чмо, — не потерялся паскуда.
— Мля, хватит оскорблять мою бабу и украинский народ, — я крикнул во всю глотку. — По статье за разжигание хочешь пойти, нацист?!
Тут подошел милицейский патруль, и лейтенант спросил:
— Лейтенант Бойко. Что у вас происходит?
— Он провоцирует меня на драку, оскорбляя и мою невесту, и украинский народ, — я честно ответил.
— Ах ты гнида, стукач, в сортире утоплю! — разорался сволочь.
— Антон не виноват, его подставили, — вмешался один пожилой мужик, сидевший рядом. — Его спровоцировали на нехорошие слова.
— Ваши документы, — потребовал Бойко. И мы все четверо протянули свои документы. Лейтенант хмыкнул, увидев аусвайс Флёр Райдекс. Она позвонила кому-то, кому именно, узнали через час с лишним. Нас завезли в райотдел, где стали составлять протокол.
Я случайно увидел через полупрозрачную рубашку татуировку у дрыща на груди. Сказал лейтенанту, тот потребовал расстегнуть рубашку. Точно, татуировка РНЕ.
— Вы что, забыли в какой стране живете? Антон Миллер, я не слышу ответа. И что вы говорили про украинский народ? — завелся украинский милиционер. — Может, вас познакомить с СБУ?
— Через час приедет представитель, — проговорилась моя красавица.
— Как это понимать?
— Я думала, что Антон провокатор СБУ, вот и вызвала.
— Ах ты сучка, прибью! — и вдруг Миллер бросился на Оксану так, что милиционеры не успели среагировать, зато она как-то так крутнулась, что этот дрыщ головой слегка таранил стенку. Слегка, потому что сознание не потерял. Тут два сержанта его зафиксировал на стуле наручниками, и Оксана приказала:
— А теперь рассказывай, что ты нам говорил про украинский народ.
Ну он и понес... Его дядюшка, Михеев Вадим пытался остановить, но неудачно.
Потом приехал Поросюк, и сразу же его спросила моя красавица:
— Ну и зачем такая провокация?
— Это не провокация. Что вообще случилось?
Ему рассказали, в итоге Антон Миллер остался в милиции, а нас и Вадима Александровича отпустили, записав наши контакты.
А, на вопрос, чего Флёр Райдекс сдала парня, выдала ответ: "За нацизм никого нельзя прощать, какой бы ни был национальности нацист, и какие ни были бы его добрые дела".
Вышли, и это Михеев прицепился:
— Вы что, охренели моего племянника сдать ментам?
— Сам виноват.
— А мне пофигу, щас у меня получите.
— Эй, мужик, а сам не боишься получить в морду, — я снова завелся.
— Причем я помогу, а меня специально обучали, — добавила красавица из будущего. Этот Вадим так и не решился броситься, так что разошлись.
Что дальше? Мы погуляли по Евпатории, покупались в море и поехали на Херсон.
Антон Миллер, 20 февраля.
Ему очень хотелось пострелять по бандеровцам в Киеве, но пришлось поехать со всеми обратно в Крым на автобусе, да и оружия не было. До того был на митинге в Киеве в поддержку Януковича. Дорога была долгой, и он заснул. Вспоминал слова капитана Поросюка: "Статью на тебя не буду заводить, но придется отработать", и вот отработал.
Тут колонна стала, и Антон проснулся. Вот хорошо, можно сходить в кусты отлить после выпитого пива. И тут автобусы стали забрасывать камнями, колонна развернулась. А потом новая засада.
По Корсунем колонна остановилась, и тут по стеклам ударила автоматная очередь, и внутрь полетели бутылки с бензином.
— Выходите из автобуса, москали! — заорали снаружи. Миллер вскочил и высунулся из автобуса с криком:
— Вы что, охренели, бандерлоги?
Его выдернули и поставили на колени:
— Сейчас ты, титушка, поплатишься за все.
— Вы об этом пожалеете, — ответил Антон.
— Чего?! — взял Миллера за куртку здоровый мужик. — Да он слабак, глядите, какие дряблые у него мышцы, — и разорвал куртку с рубашкой.
— Ну-у-у-у, попал, — добавил мужик.
— Да кончайте москаля, — загудели бандеровцы. Отвели в кусты, старший поднял ТТ и выстрелил в лоб Антону.
Флер Райдекс:
Неприятная получилась история с тем Антоном. Но я считала неверным закрывать глаза на любой нацизм. Пригодился бы в будущем, но потенциально опасен.
А теперь, ближе к вечеру мы ехали по северному Крыму на Херсон и дальше на Одессу. Хотелось расслабиться, полежать, но надо было сидя ехать. А вокруг расстилалась приморская степь, просившая воды. Но были и засеянные поля.
Уже было темно, когда у Херсона мы увидели длинный ряд палаток у дороги. Я четко разглядела арбузы и дыни и попросила Сашу остановиться. Вышли, а нас наперебой стали подзывать к себе. Там были еще и абрикосы, помидоры, перцы, баклажаны и другие овощи и фрукты. Еще висела сушеная рыба.
— Эй, поглядите, какие арбузы, берите побольше! — ближайший продавец надеялся что-нибудь нам продать. Меня только смущали огромные размеры этих ягод. В мое время таких размеров выращивают не для употребления в свежем виде, а на сок и пищевые концентраты. И незачем нам на двоих такие гиганты: взвесили арбуз весом восемнадцать килограмм, а были тут до пятидесяти. Продавали урожай очень дешево, сказали, скоро конец сезона. Я еще выбрала дыню и абрикосов. Многовато, однако.
Еще спрашивала, что думают об ассоциации с Евросоюзом, и готовы ли сцепиться с бандеровцами, если те будут сильно наглеть и мешать зарабатывать деньги.
Саша присматривался к сухой рыбе и купил пять штук, сказал, к пиву отлично подойдут. Попробую, что это такое. Но не в этот вечер, нам же еще до самой Одессы ехать. В гостиницу не попали и заночевали в машине у пляжа. Багажник в ней длинный, а спинка заднего сиденья вперед складывается, потому было удобно почти как в кровати.
Одесса мне местами понравилась. Красивый город, но неухоженный и неудобный для транспорта, Саша много ругался, когда ехал по улицам. Около рынка Привоз мы едва нашли место для парковки, а потом пришлось ехать по трамвайным путям, потому что проезжая часть использовалась в качестве стоянки для машин. Лучше бы было как в мое время, когда мало легковых автомобилей, зато хорошо развит общественный транспорт. Я не собиралась почти ничего там покупать, но вот поговорить о жизни, спрашивать людей об их видении внутренней политики и стремлений было необходимо, а рынок для этого отлично подходит.
Гуляли и по историческому центру. Красивые улицы, но мало занимаются поддержанием порядка и ремонтом. Заметила странный памятник в виде стула. Саша посмеялся и пообещал дать мне одну интересную книгу, дилогию про какого-то Остапа Бендера.
Люди в городе аполитичные и жадные. Говорят на русском со странной манерой произношения слов и странными характерными фразами. Украинских нацистов видеть у себя не желают. Ну и много еще интересного замечала.
Вечером я впервые попробовала пиво с рыбой. Понравилась только рыба, зато Саша выпил почти все пиво, целый литр. Похоже, у него легкая форма алкогольной зависимости. Но я умею это лечить, потому не беспокоюсь. Рыбы наелись столько, надо было бы утром провести физическую зарядку в усиленном режиме. Но и перед сном устроили себе очень приятную физическую нагрузку.
Утром были на рынке "Седьмой километр", где мы тоже говорили с продавцами и покупателями. Но еще мне нужна была и одежда, и обувь на зиму. Купила я не все, что хотела, наверно, по Интернету закажу. Старалась лишнего не брать, но плед в форме тигриной шкуры меня так впечатлил, что я не удержалась. Как увидела, подошла поближе и стала щупать, а продавец рассказал, что очень удобный и приятный телу. Я, может, и удержалась бы, но он поднес плед к моей голой ноге, и я захотела себе такое покрывало.
По характерам людей. Очень любят поторговаться, аполитичные продавцы. Но мои слова, что из-за ассоциации с Евросоюзом потеряют русских продавцов, привели их к задумчивости. Особенно когда добавила для непонятливых, что отмена виз ожидается далеко не сразу, а в Евросоюзе хватает и других курортов, например, вся Италия.
Продавцы тоже негативно отнеслись к возможности захвата власти бандеровцами. Но никто не рвется воевать, только делают вид и сами себе не верят. И все я записывала на телефон. Не на диктофон, а через текстовый редактор Microsoft Word. Очень неудобно без ноутбука, но пока как могла, так и сохраняла результаты и впечатления.
Ночевали в Виннице, и там успели вечером прогуляться. Первое впечатление: очень много фонтанов и трамваев. Этот транспорт медленный, как я уже поняла по Витебску, но зато ездит на электричестве. Трамваи все одинаковые на вид, а в Витебске есть и старые, есть и новые. Почти сразу, как прогулялись, я поняла: это по настоящему украинский город и первый, где большинство говорят на украинском языке. Его как будто стараются сделать образцовым. Хорошее руководство в городе. Все с нетерпением ждут вхождения в Евросоюз. И все жалуются на плохую жизнь при Януковиче. Ну-ну, не знаете будущей беды.
Я попробовала объяснять, что для капиталистов главное это прибыль, так все уверены, что Евросоюзу выгоднее открывать тут новые предприятия, чем ограбить страну. Не поняли меня и тогда, когда я напомнила, что предприятий и в Европе много, а есть еще и Китай.
На следующее утром мы побывали в городе Хмельницкий на рынке, где еще купили себе вещей, нам двоим. Всем теперь обеспечена. Рынок мне не понравился теснотой и грязью, в Одессе было чище и свободнее. И сам город менее ухоженный, чем Одесса и Винница. Потом я уже увидела, что на Украине города загажены так же, как и Хмельницкий.
Еще на рынке в Хмельницком у меня попробовали украсть сумочку. Какой-то парень вырвал ее у меня и попробовал убежать. Я большую сумку сунула Саше, а сама побежала за вором. Догнала его быстро и ударом ноги сбила на землю, он еще и кувыркнулся два раза через голову. Попробовал встать, но я ударила сапогом его в колено так, чтобы был сложный перелом. Знала, что таких нельзя жалеть. Подобрала сумочку и ушла к любимому. Не уверена, что поступила порядочно, но усвоила, что иногда необходимо быть жестокой. Случай с тремя членами экспедиции научил нас тому, что еще в Институте Специальных и Силовых Мероприятий объясняли. Они выжили, но после возвращения из экспедиции придется пройти курс лечения у психологов.
Еще на рынке мой дорогой купил мне книгу с романами "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок", настаивал, чтобы я тщательно их прочитала. Говорит, они больше нужны, чем творчество Льва Толстого и Достоевского.
Я решила оставить Галицию на потом, а сейчас уговорила Сашу ехать в Закарпатье. Красивые места, особенно понравилось в Трускавце. Там горы красивые и пологие по сравнению с Крымом. Жаль, что не было времени задерживаться. Самое главное я сделала: выяснила, что там думают. Часть желает присоединения к Евросоюзу. Очень надеются ездить на заработки в Европу, но об этом позже. Еще тут много венгров и словаков, которые хотят отделения Закарпатья из-за бедности Украины.
После Закарпатья мы поехали во Львов. Я очень много тревожного узнала еще в районе Иван-Франковска, но необходимо было все проверить и дополнить. Потому что сложилось впечатление, что западные украинцы это искалеченный народ, и первым сигналом была внешность одной девяностолетней старушки.
Ее нос ввалился, как будто были разъедены хрящи, были следы старых язв. Я прислонилась к любимому и спросила:
— Что с ней? Почему такой нос?!
— Я не врач, но наверно следы сифилиса, который долго не лечили.
Я тоже не врач, но залезла в Интернет, чтобы навести справки. Потому что эта старушка была не единственной увиденной с такими следами, и только в западной Украине я узнала про сифилис. Появилось подозрение, что тут была эпидемия в сороковые годы. Учитывая характер болезни, причина эпидемии могла быть только одна: массовый секс за деньги.
Любопытно, что в том же Донбассе или Витебске подобного не было, хотя и там была оккупация. В чем дело? Спросила у западных украинцев, что думают про Вторую Мировую войну, так ответы меня поразили. Они были рады, что благодаря немцам смогли уничтожить евреев в Галиции, и что смогли провозгласить независимую Украину. Были рады, что немцы уничтожали русских и брали к себе в помощники, давая возможность уничтожать русских, но возмущались тем, что не дали западной Украине свободы. Меня не восприняли как русскую, но и хорошего отношения я не увидела.
Если в костеле святой Барбары в Витебске на меня всего лишь посмотрели неласково, когда я туда вошла в коротких шортах, то тут за юбку чуть выше колен раскритиковали в Львове. Я извинилась и стала выходить, так дело едва не дошло до драки, восприняли мое уважение как повод для дополнительных оскорблений.
