— Откуда ты?
— Если я скажу, вы отпустите меня?
— Я не могу этого сделать.
— Да, но вы можете попросить Эрди.
— Не в твоём положении ставить условия. По-моему ты сейчас говоришь глупости, не стоит испытывать моё терпение, а я смертельно устала и хочу спать. Не забудь: ты — рабыня, и я могу сделать всё, что захочу.
Кейт обдумывала ситуацию. Фрея была права, но и у неё была ещё одна уловка.
— Если я скажу, то вы будете обязаны отпустить меня. И более того, вы даже не сможете об этом никому рассказать. У вас не будет выбора.
— Почему? — вероятно, Фрея была удивлена силой и уверенностью в голосе, это поставило её в тупик.
— Вы действительно хотите узнать?
— Да.
— Я из Федерации Северных Государств.
Фрея сначала внимательно смотрела на девушку, а потом рассмеялась:
— Северных?! И где же она находится? Среди льдов? На каком острове?
— Уж поверьте, не на острове.
— Все земли уже открыты. Вряд ли остался достаточно солидный кусок суши, чтобы угрожать нам, конечно, я не беру Симирию и Долерас. Ты врёшь!
Кейт не стала её убеждать, в этом не было смысла. Сейчас интересовали только последствия.
— Ладно, мы сейчас обе устали, а ты, кажется, вообще бредишь. Поговорим об этом завтра.
"Она не поверила. Может это и к лучшему", — подумала Кэтрин и кивнула. Фрея вышла. — "Да, действительно, к лучшему". — Девушка вспомнила о Лори. Префект сейчас тихо спал, но стоит ему проснуться, как возникнут новые проблемы: — "Нужно бежать! пока он не очнулся. Иначе может быть поздно", — решилась она...
Глава 4
День двадцать шестой.
Тренировочный лагерь, о. Эртикноу, Хевимская Империя.
Очередное утро встретило неярким светом, пробивающимся сквозь решётку в потолке. Саша сидел на деревянной полке-кровати, и обдумывал пути выхода из сложившейся ситуации. Стать "идущим на смерть" не хотелось. Радикальная идея Жана: устроить бунт, не прельщала, да и друг тоже не хотел прибегать к крайней мере, и он снова и снова искал ответ...
Быт гладиаторов был довольно скромен, но в тоже время их ценили, но не из гуманизма, причина крылась совсем в ином. Хороший гладиатор стоил крупную сумму денег, а потому особое внимание уделялось состоянию здоровья. Здесь работали великолепные лекари, а сама школа расположилась недалеко от моря. Это был жестокий бизнес, правила отличались такой же суровостью. В бою гладиаторы не имели права даже поморщиться от промелькнувшего у лица меча. Наказания были жёсткими, многие не выдерживали и пытались покончить с жизнью. Наученные горьким опытом хозяева запрещали иметь ножи, а надзиратели смотрели, чтобы во время спарринга оружие не применялось против себя.
Гладиаторские школы приносили огромный доход владельцу, здесь их называли ланистами. Вопреки Риму местные жители высоко ценили ланистов, ведь они устраивали столь захватывающие зрелища! В древней земной империи такие люди даже не могли занимать государственные посты. Сами гладиаторы по-разному относились к боям: для некоторых это была пытка и сломанная жизнь, для других — шанс вознестись на пьедестал славы. Среди прочих здесь находилось немало свободных граждан, даже учитывая, то, что жизнь гладиатора длилась недолго. Многие из них выдерживали всего несколько боёв...
Замок двери зашумел, и на пороге появился охранник, облачённый в кожаный панцирь.
— На выход, — приказал он.
Вместе с остальными Сашу вывели из камеры на улицу. После тёмного помещения утренний свет звезды казался ослепительным, но вскоре он к нему привык.
День, как всегда, начинался с завтрака, и Саша смирно встал в очередь за похлёбкой, которой он питался уже не первые сутки. Поначалу желудок протестовал против такой варварской пищи, но с голодом не договоришься, и уже на второй день он глотал безвкусную кашицу.
"Пища Богов", — горько пошутил Жан, когда впервые увидел завтрак и долго ворчал себе под нос, изрыгая жуткие проклятия на родном французском, но Саше эти слова не казались грубыми, на его взгляд они ничем не отличались от обычных слов, которые изредка роняет француз. Так или иначе, но еда от этого не становилась вкуснее синтетической каши, в которую забыли бросить вкусовые добавки.
— Знаешь, о чём я сейчас думаю? — прервал молчание Жан.
— О чём?
— Когда выберемся отсюда, уйду из ОМБ...
Александр был немало удивлён, услышав такое заявление, но терпеливо ждал объяснений, и Шэрэн продолжал:
— Вернусь на родину. У меня в пригороде Реймса есть дом. Устал, всю жизнь гонишься: сначала в Космическом Агентстве, затем в "Безопасности". Отсюда бы выбраться только...
— А тебя устроит такая жизнь? Тихая, размеренная...
— Более чем. Деньги у меня есть. Попробую бизнес завести, — он подумал и усмехнулся: — Да вот хотя бы открою закусочную, разве можно этим питаться? — Жан указал на кашицу. — А может быть, и женюсь. Хотя я старый уже, но вдруг. Теперь работа мешать уже не будет. Что думаешь?
— Тебе видней. Это твой выбор, и я его поддерживаю.
После завтрака предстояло обучение военному искусству гладиаторов. Саша подумал, что освоение ещё нескольких приёмов было бы полезно, если они собираются выбираться отсюда, поэтому занимался с усердием.
Как новобранцы, Саша и Жан использовали на тренировках деревянные мечи. В какой-то мере это даже напоминало игру. Более опытные гладиаторы использовали настоящее оружие, только утяжелённое, чтобы усложнить задачу, но до этого этапа им было ещё далеко.
Снова всплыли мысли о Кэтти. Александр не представлял, где она и что с ней. Они его мучили и никогда не уходили далеко, даже в мгновения относительного душевного спокойствия он продолжал чувствовать мучительный взгляд из глубин подсознания. Ей удалось слишком сильно зацепить сердце, и ничего с этим уже не поделать. С самого начала его восхитила красота и ум, а затем и сила характера, ведь не каждый найдёт в себе силы под свист пуль перевязывать раненых солдат. И в тоже время всё это сочеталось с мягкостью и душевностью девушки. Воистину фантастическое сочетание качеств.
Самое ужасное, что виновен в случившемся, был он! Именно Александр фактически бросил её одну, но что он мог сделать? Броситься на толпу и погибнуть, загубив тем самым и её?..
Как всегда перед обучением надзиратель выстроил всех в две шеренги. Это происходило каждый день, отличалась лишь первая речь, которую он произнёс для новичков, прославляя величие Хевима и роль гладиаторов:
"...Наша школа самая лучшая. Погибших в первом бою у нас меньше, чем в среднем. Многие из вас погибнут, это так. Но те немногие, что выживут, будут лучшими. Некоторых заметит и полюбит толпа. Некоторые добьются уважения, и если это случится, завоюют и свободу! Тогда вас ждёт весь мир. Вас будут приглашать лучшие арены Хевимской Империи! Теперь за вас будут драться, а не вы за них. Вы сможете стать во главе легиона и сокрушать безжалостных варваров. Вас ждёт весь мир, осталось сделать себя достойным его. "Рудиарии" — это слово звучит гордо!
Этот путь нелёгок. Это путь в крови. Да, но это путь туда, где вы, обернувшись назад, сможете сказать: "Я достоин Империи. Я прошёл этот великий путь для неё". И, стоя на вершине славы, вы вспомните эти минуты, которые изменили вашу жизнь. Я! Я прошёл эту школу, и не жалею о прожитой жизни. Я стою перед вами, чтобы вы смогли произнести эти слова следующему поколению..."
Речь изобиловала пафосом, Александру подобные слова казались откровенным бредом. Сегодня надзиратель не был многословен, он тяжёлым взглядом осмотрел шеренгу бойцов и приказал Жану и Саше сделать шаг вперёд. Они выполнили приказание, не понимая, в чём причина такого внимания.
"Что случилось? Кому-то не терпится увидеть бой?" — мелькнула ужасная мысль. Драться с Жаном не хотелось по вполне очевидным причинам. Да и вообще, с кем-либо другим тоже не горел желанием, даже зная, что вопреки распространенному мнению бои редко доходили до смерти одного из гладиаторов, и к тому же: они новички, а значит, в бой их пускать не должны. Но всё же опасения оставались. Вскоре ситуация прояснилась: им приказали следовать за мужчиной в военной форме, вывели на площадь, где собралось человек тридцать охраны. Чуть в стороне стояли два всадника, а четыре лошади, находившиеся рядом, были свободны. Для кого они предназначались, Саша узнал позже, когда на гладиаторов надели наручники.
Александр никак не мог понять, что происходит. Их усадили на лошадей и привязали. На других лошадей запрыгнули военные, лица которых скрывали шлемы. По всё видимости это была их охрана: всего два человека.
Маленький "караван" тронулся, когда солдаты отсалютовали. Ворота открылись, выпуская их.
"А это всё-таки шанс", — подумал Саша. — "И им следует воспользоваться".
Он подмигнул Жану, тот еле заметно кивнул головой. Друг тоже почувствовал запах свободы и видел реальный шанс ускользнуть. Действительно, редкая удача!
Прошло минут десять, когда лагерь скрылся за деревьями, и они остановились. "Неужели путь окончен?" Один из конников спрыгнул с лошади, подошёл к нему и почему-то стал снимать шлем.
Саша чуть не потерял дар речи, когда увидел знакомое лицо, но всё же смог выдавить из себя одно слово:
— Андрей?
— Да, это я, — улыбаясь, ответил друг.
— Андрей, дружище! — они так эмоционально обнялись, что затрещала одежда. — Как тебе удалось?
— Подожди, не сейчас. Съедем с дороги, нас могут заметить. Вас надо освободить.
Уже на обочине Андрей достал ключ и открыл замки. Когда бывшие пленники спешились, Саша снова задал вопрос:
— Как вам удалось?
— Подожди, это ещё не всё, — Андрей подошёл к своему коню и раскрыл мешок. Когда Саша и Жан глянули туда, их настроение стало ещё выше: там были оружие и вещи.
— Рассказывай, — нетерпеливо потребовал он...
-
День двадцать пятый (днём раньше).
Владения Проконсула Вэкки, о. Эртикноу, Хевимская Империя.
Их снова отправили на лесоповал сегодня утром, уже в который день подряд. Сначала охрана недоверчиво смотрела на двоих новичков, но те вели себя смирно, во всём слушались, не перечили, и вскоре на них перестали обращать особое внимание. Хватало и других забот. На это Фрэнк и Андрей, успевавшие стать за две недели друзьями, надеялись. План был готов давно, но возможности осуществить не было. Булдаков хорошо изучил рабов, чтобы понять: им побег ни к чему, их устраивает холопская жизнь, поэтому на них не рассчитывали. План подразумевал участие только двоих.
В охране числилось двадцать человек, они всегда располагались по периметру участка, где работали рабы. Стояли довольно грамотно, никогда не теряли друг друга из виду. Однако ежедневное безделье расхолаживало их, особенно под вечер, когда, уже чувствуя приближение желанного ужина, они снижали бдительность.
Вечер был выбран ещё и потому, что ночью поиски в диком лесу затруднены.
Сегодня — самое удачное время: Хозяин уехал, а естественное свойство любой системы без высшего надзора — снижение качества, но, увы, в данном случае этого заметно не было. Основной проблемой являлась пара всадников. Оставалось надеяться, что густой лес не даст им воспользоваться скоростью...
— Осторожно! — прокричал Андрей. Дерево рухнуло как раз в том месте, где должен был стоять охранник. Булдаков похвалил себя за точность.
Озлобленный стражник быстро приближался к нему и уже на ходу кричал:
— Ты — ничтожный раб! Смотри, что делаешь! Хочешь, чтобы тебя наказали?
Андрей, как и остальные, рухнул на колени, изображая страх, чем подал знак Фрэнку. Друг сейчас подошёл к другому охраннику. Последний допустил непростительную ошибку, обратив внимание на инцидент и потеряв из поля зрения Биккилса, за что и был наказан ударом. Охранник, шедший к Андрею, обернулся, заметив резкое движение слева. Моментом следовало воспользоваться. Ударом ноги Булдаков сбил его, а следующим по затылку лишил сознания.
Он снял с пояса стражника нож и пистолет и, пригибаясь, помчался вдоль дерева. Грохнул выстрел. Пуля попала в срубленное дерево — полетели щепки. Через мгновение Булдаков скрылся в лесу, где встретился с Фрэнком. Американец теперь тоже являлся обладателем ножа и пистолета. На осмотр трофеев времени тратить не стали, они бежали прочь от погони. Крики преследователей только подгоняли вперёд. На этой планете люди были менее развиты физически из-за её пониженной гравитации, что добавляло уверенности в благополучном исходе.
Однако лес скоро кончился, и перед ними открылся луг. До ближайшего дерева было метров триста, а всадники уже спешили за ними. Выбора не было. Не успели Фрэнк и Андрей пробежать и половины расстояния, что отделяло леса, как стал слышен стук копыт. Андрей повернулся — первый всадник уде почти догнал его и готовился зарубить. Но только наездник замахнулся, Андрей отпрыгнул в сторону — меч просвистел в сантиметре. Поднявшись, он увидел, что всадник разворачивает лошадь, готовясь к следующему удару. Второй конник уже приближался к Фрэнку. Андрей переключил своё внимание на своего врага, и как раз вовремя: тот уже был в секунде езды от него. Взмах — меч только рассёк воздух. На этот раз всадник не стал отъезжать, он развернулся и снова замахнулся. Андрей перехватил руку, дёрнул, и конник полетел на землю, но тут же оттолкнул ногой своего противника. Булдаков достал нож. Разбираться в использовании пистолета времени не было. Наездник усмехнулся: меч существенно превосходил размерами нож его противника, но Андрей и не собирался драться, он метнул нож — бывший всадник рухнул замертво.
"Прости... ты не оставил мне выбора", — оправдался перед самим собой Андрей. Ему претило идти по трупам.
Сзади послышался топот копыт, Андрей ретировался, но это был Фрэнк, он уже решил свою проблему.
Со стороны леса доносились голоса: оттуда бежали шестеро. Андрей схватил меч, обшарил карманы покойного и обнаружил мешочек монет.
"Пригодится!"
Он бросился к лошади, залезть удалось только со второй попытки. Предстояло ускоренное обучение езде. Вспоминая, как управляют лошадью в фильмах, Андрей попробовал, но одно дело наблюдать, другое — научиться, тем более что времени так мало. Их вот-вот нагонят.
— Эндрю! Давай быстрее! — донёсся голос Фрэнка. Андрей бросил взгляд в его сторону и удивился: американец управлялся с конём как заправский ковбой.
Биккилс подъехал со словами "Держись крепче!" и хлыстнул лошадь — Андрей каким-то чудом удержался, хоть старт оказался довольно резким.
Вдалеке грохнули выстрелы, но беглецы были уже слишком далеко...
Остановились они только через полчаса, когда на горизонте показалась дорога.
— Думаю, им нас уже не догнать, — еле справляясь с управлением, сказал Андрей.
— Хочешь отдохнуть?
— Все внутренности растерял...
Булдаков тяжело слез с лошади и огляделся, словно что-то искал в шуршании травы. Ночь уже опускала на мир свою темноту, и разглядеть что-либо не представлялось возможным: вдалеке всё уже смешалось с тенями. Нервы были натянуты до предела, только что они разминулись со смертью, но риск оправдал себя. Не заметив ничего подозрительного, он посмотрел на американца и спросил:
