— Кто? Кто хочет вас обидеть? Я не дам этого сделать!
— Уже никто. Меня сейчас очень трудно обидеть, — ответила Лера и вопреки своим словам теснее прижалась к Арслану. Так они стояли некоторое время, а потом Лера призналась, показывая на уже почти севшее солнце:
— Меня хотели лишить этого всего: моря, неба, ветра, закатов. Но я не стала ждать, пока это произойдёт, я убежала. Вот так вот, я простая беглянка, которой очень повезло, не принцесса и не дочь князя. Вы спрашивали, зачем мне гарем. Это не гарем, это мои подруги, можно сказать — мои сёстры, моя семья. Любой человек хочет иметь друзей и близких, на моей эскадре много людей, которых я могу назвать друзьями, они не просто друзья, они мне преданы настолько, что пойдут на смерть по моему слову, но... действительно близких — очень мало.
— А ваша настоящая семья, они что? Вас не любили? — поинтересовался принц, эта девушка, решительный и где-то беспощадный командир, открылась перед ним совсем с другой стороны. Лера немного отстранилась от Арслана и, посмотрев ему в глаза, ответила:
— Почему не любили? Любили, даже очень, но не настолько, чтоб пойти против традиций и законов. А по этим традициям и законам я должна была покинуть этот мир, нет, не умереть, но для меня это было бы хуже смерти! Не знаю, поймете ли вы? У вас, наверное, всё по-другому.
— Шах-заде, — с горечью произнёс Арслан и пояснил: — Это титул наследника престола. Но если таких наследников больше десятка, то кому достанется престол? И что должны делать остальные?
— Помогать тому, кто взойдёт на престол, ведь это старший из всех, он же должен наследовать корону. Остальные могут быть военачальниками, правителями провинций, чиновниками, наконец, — ответила Лера, продолжая заглядывать в глаза Арслану, тот грустно улыбнулся:
— У нас нет короны, а султаном, по завету Мехмеда, ставшему законом, становится тот, кто опередит остальных...
— Это как? — удивилась Лера и поинтересовалась: — У вас, что? Наследники бегут к трону, и кто раньше добежит и на него сядет, тот и станет султаном?
— Опередить, это значит всех... — начал Арслан и, недосказав, пояснил: — Султаном становится тот, кто останется в живых, единственный из всех! Вот такой закон. Из всех наследников останется только один, но к этому готовят всех. Султан посылает сыновей участвовать в боевых действиях, смотрит, кто как себя проявит, кто заслужит одобрение в армии и флоте. Ведь понятно, что будущего султана должны поддержать и кто это должен сделать. А после успеха в сражении, неважно каком — морском или на суше, претендент на трон должен заручиться поддержкой гвардии — янычар. Вот я и был послан на это дело с адмиралом Селим-пашой, должен был командовать я, но... мои способности в военном деле оказались таковы, что командовали Селим-паша и Бахатар-паша, а я... участвовал как зритель. Не больше. Меня как наследника во внимание не принимают, тем более что я сын не жены султана, а наложницы! Султан признал меня сыном, хотя мог этого и не делать. Но признав меня одним из наследников, а это значит — султан включил меня в число претендентов на трон, вернее, на...
Лера смотрела на замолчавшего Арслана широко раскрытыми глазами, то, что он рассказал, и то, что было уготовано ему как одному из претендентов на трон, не шло ни в какое сравнение с той судьбой, что была предназначена ей. Всё-таки ей хоть и собирались ограничить свободу и заставить всю оставшуюся жизнь соблюдать очень строгие правила, но ведь эту жизнь не намеревались отнять, а тут... гарантированное лишение жизни! И что больше всего поразило Леру, что Арслан о своей неотвратимой смерти говорит абсолютно равнодушно, как будто это его не касается! Теперь уже Лера обняла Арслана, словно хотела его защитить. Так они стояли некоторое время, а потом девушка, услышав шум над головой, увела принца с балкона. Проводив Арслана в выделенную ему каюту, Лера отправилась к своему "гарему".
Шум над головой выдал Лере присутствие зрителей, наблюдавших за происходящим на балконе-галерее с верхней площадки (там, где установлена платформа длинных пушек). Это были капитан "Днипра" — Петро Пидкова, командир палубной команды — Жданко Сабович, командир второй абордажной команды (она же две смены гребцов) — Ермолай Тимохин, Тадеуш Скетушский — командир третьей команды абордажников. Последний и кашлянул, создав тот шум, что услышала Лера, теперь он спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
— А не кажется ли вам, панове, что наша адмирал слишком много внимания оказывает этому сарацину?
— Он парубок видный, гарный, то почему бы и не помиловаться с ним? От него не убудет. А наша адмирал, уверен, головы не потеряет, и сдаётся мне, что она это не просто так делает, — высказал своё мнение Пидкова.
— Арслан-заде — османский принц, если Лера оказывает ему какие-то знаки внимания, то поверьте, это неспроста! — то ли поделился своими соображениями Сабович, то ли тоже заступился за Леру.
— Тьфу! У сарацин всё не как у людей — прынца они задницей называют, а сараем — дворец! Одно слово — нехристь! — Тимохин тоже не остался в стороне и показал своё отношение к происходящему, хотя своего адмирала и её гостя прямо не упомянул. Пидкова заступился за турок:
— Ермолай, это у татар сарай — дворец, а вот принц у них называется калга-султан.
— Всё равно не по-христиански! — не сдавался Тимохин, Сабович прекратил этот спор, вернувшись к основной теме:
— Наша адмирал, на моей памяти, делала много странных дел, но как оказалось, всё, что бы она не затевала, приводит к успеху. Так что не будем ей мешать охмурять османского принца.
По пути до Патры Лера ещё три раза любовалась закатом (рассветами любоваться не получалось, их не было видно с кормового балкона-галереи, да и времени на это по утрам у Леры не было), и каждый раз в обществе Арслана. Специально за ними не наблюдали, но без присмотра это не оставалось. И в третий (последний) раз, Сабович, чья очередь была нести вахту, наблюдал, как на балконе-галерее не только обнимались, но уже и целовались! Жданко только хмыкнул, скорее, одобрительно, чем осуждающе и об увиденном никому ничего рассказывать не стал, как и об услышанном.
А разговор между Арсланом и Лерой был интересный. Принц не жаловался девушке, просто рассказывал о том, что его ни трон, ни военная карьера никогда не прельщали, он хотел быть учёным, изучать звёзды, природу и необычные явления. В Стамбуле Арслан, посещал занятия, что давал известный мудрец и учёный Гусейн Аль-Багдади. Арслан, единственный из всех османских принцев, ходил на эти занятия, а остальных это не интересовало, естественно, что женщины, в смысле — дочери султана, к этим занятиям не допускались. Хотя одна девушка, переодетая в мужскую одежду, на этих занятиях присутствовала, это была дочь мудреца. Её имени Арслан не знал, и когда Аль-Багдади умер, его дочь куда-то исчезла. А сейчас эта девушка в "адмиральском гареме", как она в него попала, принц не представляет, но узнал дочь мудреца, хотя виду тогда не подал, похоже, его тоже узнали. Лера, внимательно слушавшая Арслана, согласно кивнула, это могла быть только Зухра, очень отличающаяся от остальных девушек из гарема, и если тем было куда вернуться, то дочь Аль-Багдади осталась совсем одна, как и вторая девушка турчанка — Дениз, защитить их в этом суровом мире было некому. Поэтому девушки и остались с Лерой, и не прогадали. Арслан и Лера одновременно улыбнулись и кивнули, видно, они оба пришли к одному и тому же выводу. Но у принца улыбка быстро сошла с лица, а девушка, продолжая улыбаться, сказала:
— Арслан, а почему бы тебе не отказаться от своего титула? Заявить, что ты никаким образом не претендуешь на корону или чалму падишаха, что у вас там вместо короны?
— Лера, это невозможно! — возразил принц девушке (они перешли на "ты" на второй день, вернее, вечер плавания). Лера решительно заявила:
— Почему невозможно? Если очень захотеть, то невозможное становится возможным! Я тебе это докажу!
К городу Патры шли четыре дня, хотя путь от Отхоноя до этого греческого города можно было проделать гораздо быстрее, но Лере (как она сказала капитанам своих кораблей) лишний день нужен, чтоб провести разведку и уладить кой-какие дела. Вперёд ушла "Белая чайка", и только на рассвете следующего дня, после возвращения своих разведчиков, Лера приказала войти в порт. Четыре больших и один маленький корабль шли под зелёными флагами с белым крестом, это вызвало оживление на батареях форта, прикрывавшего гавань, но стрелять оттуда не стали, салют с кораблей эскадры Леры показал, что слабые земляные укрепления, гордо именуемые фортом, будут легко срыты огнём корабельной артиллерии. Корабли не стали подходить к причалам, замерев на внутреннем рейде, расположившись так, чтоб их пушки держали под прицелом как форт, так и город. Как только были сброшены якоря, к самому большому кораблю устремилась большая лодка, опередив портовую стражу, там замешкались, не зная, что предпринять. Как только эта лодка остановилась у корабля, на его палубу поднялись несколько греков, поднялись и нерешительно остановились, глядя на вооружённых моряков и трёх чёрных гигантов, как будто охранявших стайку девушек. Одна из этих девушек, не обращая внимания на стоящих рядом обнаженных по пояс темнокожих воинов, с криком "Отец!" бросилась к высокому худощавому греку. Тот обнял девушку и прижал к себе, словно показывая, что будет защищать её, чего бы это ему не стоило. За этой девушкой к греку шагнула другая, в штанах и с саблями в наспинных ножнах (кроме неё в штанах были ещё три девушки), улыбаясь, она поздоровалась с греком:
— Здравствуйте, господин Канаматрис.
Грек, не выпуская свою дочь из объятий, настороженно посмотрел на эту девушку (ему рассказали, что командует именно эта девушка) и спросил:
— Госпожа адмирал, ваши люди, посетившие меня вчера вечером, сказали, что условия возвращения дочери будут мне сообщены сегодня.
— Ну что вы, какие условия? Вам не совсем точно передали мои слова, это просьбы, и их всего две, — ответила девушка, улыбаясь. Грек как-то сжался, ожидая, что станет просить эта девушка, она или тот, от чьего имени она говорила, ну не может же столь юная особа быть командиром такого количества вооруженных людей!. Девушка, видно, поняла, чего опасается Канаматрис, сурово сдвинув брови, высказала свои просьбы:
— Первое — это обязательное к выполнению, вы забираете Исмем и Кирк (хотя мне не хочется с ними расставаться), Кирк вы доставите в её селение, к родным. Второе — это не обязательное, если у вас есть возможность, то я бы купила у вас необходимые мне припасы.
Девушка, одетая так же как адмирал, шагнула к купцу и передала ему лист бумаги. Грек быстро пробежался глазами по списку и растерянно спросил:
— Это всё?
Лера улыбнулась:
— А разве этого мало? Да, вот, что ещё — у Исмем и Кирк должна быть хорошая охрана, чтоб не допустить повторного похищения, это моё требование выполните сами и передайте родным Кирк.
Отец Исмем ещё более растерянно посмотрел на свою дочь и на девушку в традиционной греческой тунике, шагнувшую к нему. Исмем, тоже улыбающаяся, отошла от отца и, обняв Леру, сказала:
— Лера моя подруга, она спасла меня из гарема, куда я была продана. Лера пообещала отвезти меня домой, к тебе.
А Лера, продолжая удивлять греческого купца, не оборачиваясь, движением руки подозвала к себе одного из вооружённых людей и сказала ему:
— Петро, договоритесь с господином Канаматрисом о времени, когда он доставит всё, что нам надо. Согласуйте это с остальными капитанами. Желательно всё сделать как можно быстрее.
— Всё сделаем в лучшем виде, пани адмирал! — ответил бритоголовый, судя по одежде и оружию, не последний человек на этом корабле. Хотя это было произнесено на далматинском, грек понял, понял не только он, один из людей, сопровождающих купца, стал ему что-то тихо говорить. Канаматрис выслушал этого человека, а потом обратился к Лере на далматинском, почему-то говоря о девушке в третьем лице:
— У меня есть просьба к госпоже адмиралу, если она готова её выслушать, то я хотел бы, чтоб этот разговор был конфиденциальным.
Лера усмехнулась, почему Канаматрис так заговорил, было вполне понятно — на палубу отдуваясь, поднялся тучный турецкий чиновник, сразу же начавший визгливым голосом предъявлять претензии:
— Почему не спущен парадный трап? Это неуважение к представителю власти, коим являюсь...
Что это неуважение не просто к представителю власти, а именно к этому чиновнику было и так понятно, о чём тихо сказал Пидкова:
— Этот басурман сначала испугался, решив, что у нас военные корабли, а когда увидел, как сюда подплыли греки и с ними тут мирно беседуют, решил, что у нас торговое судно, вот и поспешил с таможенной проверкой, вернее, за мздой.
— Арслан, объясни эфенди всю степень его заблуждения, а я пока побеседую с господином Канаматрисом, — сказала Лера османскому принцу. Если раньше на этого юношу, скромно стоящего в стороне, внимания не обратили, то теперь его узнали: и портовый чиновник, и греческий купец. Несколько месяцев назад в порт заходила мощная турецкая эскадра, вернее, не вся эскадра, а только несколько кораблей. Своё глубокое почтение грозному адмиралу Селим-паше поспешило высказать всё местное начальство, прихватив с собой и представителей купечества (самых именитых). Естественно, что почтение высказывалось не только на словах, но и в виде богатых подарков, которые должны были предоставить эти купцы. Канаматрис растерянно смотрел на Леру, не понимая — кто же главный? Турецкий принц или эта девушка, которую величают адмиралом. А девушка, сказав одному из моряков, находившихся на палубе, мол, помоги Арслану, пригласила греков пройти с ней:
— Прошу в каюту, там нам никто не помешает поговорить.
В каюте с роскошным убранством (адмиральский салон на этой каторге был даже шикарнее, чем адмиральская каюта) уже был накрыт стол, хотя там были только сладости и кофе. Увидев удивлённые взгляды патрийских купцов, Лера, чуть насмешливо глядя на своих гостей, пояснила:
— То, что вы со мной захотите поговорить, было предсказуемо, ведь мои люди не только передали письмо Исмем её отцу, но и послушали, о чём говорят в городе, а я сделала соответствующие выводы. Поэтому можете не рассказывать подробно, сразу скажите — что вы от меня хотите?
— Госпожа адмирал, я не смею надеяться, но если это будет в ваших силах, то не могли бы вы... — несколько косноязычно начал Канаматрис, Лера его перебила:
— Вы хотите, чтоб я защитила ваш город от Ватзана? Не так ли? Вы собрали потребованный им выкуп, но боитесь, что ему этого покажется мало и он разрешит своим людям заняться грабежом? Как это было прошлый раз, так? Ага паша Патры опять закроется в крепости, а пираты Ватзана укрепления штурмовать не будут, да и зачем? С горожан можно много взять, помимо того выкупа, что они уже собрали, не так ли? И насколько мне стало известно, этот пират прибудет в город за выкупом через три дня, следовательно, тогда же ожидается и большой грабёж, да?
