Делать нечего. Баба там здоровая или нет — не важно. С двумя сразу у меня не получится никак. Кто-то заорёт. Набежит народ и... ко мне придёт "большой северный лис". Говорить нельзя, двигаться нельзя. Остаётся...? — Правильно. Осторожно исследовать окружающую среду. А среда у меня вот, в руке. Нежная, горячая, тощая и дрожит.
И правильно делает. Потому что "северный лис" не только ко мне придёт, но и к ней. Простолюдинки в таких кроватках не валяются. И прислужницы сон их чуткий не караулят. Девочка из "вятших". А в этом Смоленске, богом спасаемом, при столь благочестивых, целомудренных и христолюбивых князьях... А тут у девицы в постели чёрте что. Но с характерными висюльками-стоялками. Да ещё в Княжьем Городище. Постройки самого почти святого Великого Князя Киевского.
Позора бу-удет... на всю жизнь. И не ей одной. Широко ляпнет, аж на самого князя Романа брызги полетят. А потом отдача. По всему спектру. Весь род пострадает. Естественно, ей выскажут. С применением разнообразных воспитательных средств типа розги мочёные и крапива свежая. Вся родня, друзья-подруги, слуги и близкие. Все и всё. Выскажут. Потом либо в монастырь. И забудь про жизнь. Либо замуж за жениха из зависимых. И тоже про жизнь забудь.
Так что девочка шума не подымет. Пока я не отойду на достаточную дистанцию. Что бы никто не мог связать её ножки с моими ручками. Шаловливыми. Проверяем визуально.
Выглянул в щёлочку из-од одеяла. Головка к стенке отвёрнута, во рту — шапка моя. И она её рукой прижимает. Чтобы ни звука, ни вскрика от моих пальчиков. Нежных, между прочим. Я ж не рву, не щиплю. Чего ж она так давится? Но девочка выдержанная, выдержка у неё... А мне и надо, чтобы она меня так же молча отсюда вывела. Но у таких выдержанных есть, в моей нынешней ситуации, очень существенный недостаток — они думают. У них от стресса молотилка не выключается. И придумывает она, как бы меня... дематерилизовать. Без всяких световых и акустических эффектов. Вплоть до отсутствия просто мокрого пятна.
Надо ей мыслительный процесс сбить. Поскольку она местность знает, и при нашем отходе может меня в такое место завести...
А то и заработать на этом кое-какой социально-политический капиталец. Типа:
"А не надо уже никого ловить-казнить-резать. Был вор, был. Да вот дело-то какое: девка пробежала, подолом махнула, головка-то злодейская покатилась и разбилась. Вот она: воров погубительница, всей страже-дворне пристыдительница. Стоит себе скромненько, краснеет-бледнеет, законной награды ожидает".
Делаем. Ножичек в сапог, ножку её через свою голову переносим — пусть полежит так, в раскидку, не по девичьи. И прямо у меня перед носом... Вот этим и займёмся.
* * *
У мужчины есть множество мужских органов. При общении с женщиной.
Самый виртуозный — язык. Не только в смысле: "ты снова отымел меня в уши". Отнюдь.
Вы хоть чем-нибудь до кончика носа дотягивались? Я понимаю, что пальцем у невропатолога. А ещё чем? А крючком согнуть?
Это опять же не ко мне. Когда так скрючивает — это ревматизм. Это лечится, а не применяется.
Ну хорошо, сверните хоть что в трубочку... Мда, губу-закаточная машинка всегда имела на Руси своего постоянного покупателя.
А всё вместе? Три в одном?
* * *
Ну и начали потихонечку. Чтобы ей резьбу не сорвало. В смысле: выдержку.
Сначала — на одном дыхании. Просто выдохнуть. Близко. Прямо по коже.
Не надо "фу-фу". Выдох должен быть небыстрый, мощный, горячий. Как на холодное окно.
"Рисует узоры мороз на оконном стекле".
Рисуйте, физика та же. Да и фиг с ней, с физикой. Ух как она... резко реагирует. Не надо мне так на уши давить. Ляжками. Кожа, конечно... Но — костисто. Будто палками по ушам. И дышать хочется. Я уж не говорю — слышать.
Не дави, дурочка, такое как я — не выдавливается. А встречный приём? Ладонями под колени и вперёд и в стороны. Вот так мы твои коленочки и разложим: на уровне пупка, в плоскости постеленного.
* * *
Идёт как-то лицо кавказской национальности за девушкой. И восторгается:
— Вах! Какой дэвушек! Вах! Какой фыгур! Вах! Какие ножки! Одно плохо — нэ на мэсте.
Девушка оборачивается и спрашивает:
— Почему не на месте?
А лицо отвечает:
— Потому что их мэсто — здэсь.
И хлопает себя по плечам.
* * *
Не мой случай. Приходится ножки располагать несколько иначе. Поза называется — "лягушонок распятый".
"Куда ты денешься, когда разденешься.
Когда согреешься в моих руках".
Таки — да. Я бы добавил: "раскроешься". И — "расслабишься".
Насчёт последнего — несколько самообольстился. Но доступ уже есть.
Я как-то говорил, что в Хеннеси различаю от 8 до 12 вкусовых оттенков. Так вот, в женщине... Нет, не скажу что больше. Может быть потому, что бокал с коньяком можно выпить насухо. А женщину — никогда. Всегда есть ещё что-то. В глубине, по краям, за передней стенкой.
Я и говорю: есть разница между крючком от ревматизма и тем же движением, но в поиске иллюзии. Иллюзия, потому что специалисты долго спорили об этой точке. На внутренней поверхности передней стенки. И так убедительно доказывали, что вся читающая публика поверила. А поскольку у нас все грамотные, то пришлось и мне это учитывать.
Потом специалисты сказали "нет". В смысле: нету точки. Но сказали негромко. Поскольку производители соответствующих товаров и услуг уже вложились.
* * *
Оп-па... Факеншит! Она ещё и девственница!
Столько вокруг этой плёнки в литературе накручено. Столько есть всяких... любителей-ценителей.
"Я — не из их числа".
Во-первых, больно. Ей. И неприятно. Мне. Во-вторых — следы. Человек и так на две трети вода. Разнообразная по вкусу, запаху и окраске. И незачем вашей водой на меня брызгать. В-третьих, процесс одноразовый и необратимый. UnDo с Reset'ом не сделаешь.
А мне, как специалисту по сложным системам, необратимые процессы без возможности возврата к исходному состоянию очень не по душе. Если только к польским косметологам не обращаться. Они там по четыре раза восстанавливают и снова в оборот пускают.
Всё-таки, я увлёкся. Потому что многое пропустил. Поэтому, когда одеяло было резко откинуто в сторону, и чья-то ручка ухватила мою бандану и дёрнула, как-то потерял мгновение. Но и она тоже. Поскольку бандана — не шевелюра, снимается на раз. Тут девчушка снова приподнялась и... ухватила меня двумя руками за ошейник. И сильно дёрнула на себя, на вытянутых руках.
Практически, она меня на себя затащила. И держит над собой за ошейник.
Когда она меня на себя дёрнула... Пока я тут под одеялом свои экзерсисы производил, у меня опояска сползла на грудь, а штаны, соответственно, наоборот. Пока лежал — всё нормально. Но когда она потащила... Меня-то — да, а вот штаны остались на месте.
Так что, рабочий инструмент в рабочем же состоянии, в надлежащей позиции, подлежащее... тоже подлежит на нужном месте.
И вот, поднятый на дыбы за ошейник как драчливый кобель, я и... кобельнул.
"Одно мгновенье — и я на ней
Красотка шепчет: давай сильней".
Снова фольк. Для младшего и среднего... Класс пятый-шестой, нашей, в высшей мере, средней школы. Жанр — песни подзаборные. В подъезды нас с такими не пускали. Не красотка, не шепчет, не "давай", а так — точно по тексту.
Ух как она рванулась. Из-под меня. С вскриком. Хорошо, моя шапка прямо у неё на подушке лежала, и я сразу, ещё до того как, успел ей шапку — снова в рот и руками прижать.
Положение... гимнастическое. Она меня над собой на вытянутых руках держит. Крепко. За ошейник. У меня лицо задрано вверх, и я вообще её не вижу. А я ей в лицо руками упёрся, шапку держу, и, похоже, она тоже меня не видит. И что делать? Клинч.
А что по этому поводу говаривал старина Беллман?
"Если не использовать наилучшим образом то, что мы имеем сейчас...".
А что мы сейчас имеем? Или — кого? Вот это и используем. Наилучшим, всенародно тысячелетним образом.
Тазобедренным своим чуть назад. Теперь — чуть вперёд. Тык. Ещё раз — тык. С увеличением амплитуды. Она же, в данном конкретном — глубина. Погружения. Где-то с третьего-четвёртого раза до неё дошло. Что я её...
Как она закрутилась! Подцепить меня, скинуть, выкинуть... Деточка, родео — не мой любимый вид спорта. Но уменье не пропьёшь, удержаться я сумею. Не на быке, конечно... И пятками колотить по пояснице... есть такой элемент в некоторых техниках, но сейчас его применение не соответствует твоим собственным стратегическим целям. Поскольку от таких ударов — только ещё глубже. И контакт — крепче. В предложенной вами геометрии, мадемуазель, я ещё могу сдвинуться повыше.
Тут я, видимо, что-то зацепил или до чего-то достал. Потому что она охнула и резко дёрнула меня вниз, к своему лицу. Класс. Теперь я могу шапку подбородком подпереть. И смотреть ей прямо глаза в глаза. В упор. Сантиметра три-четыре. А главное, руки у меня свободные.
Ломать-портить ничего не будем. Ты ещё меня отсюда вывести должна. А вот кисти зафиксировать. Чтобы не таскала меня за ошейник как... как у Саввушки в подземелье. А теперь ещё разок тазобедренным — тык. Ещё — тык. В глаза смотреть!
Интересно: слез нет. Есть злость, есть боль — ни страха, ни паники. Если бы я не был уверен, что подо мною девственница — решил бы, что имею дело с опытной, серьёзной женщиной.
Равномерно, с паузами: тык, тык, тык.
"Куда ты денешься, когда наденешься...".
Всё, следующая фаза боестолкновения: глаза закрылись. Сняла-таки одну руку с ошейника, выдернула шапку. С моего молчаливого согласия в форме ослабления давления подбородком.
Заорёт или нет? — Нет. Гипотеза о пользе обоюдного молчания получила экспериментальное подтверждение. Пошли дальше.
— Слезь.
Ишь ты какая... целенаправленная. Характер устойчивый, нордический.
Исправляем. Покобелили? — Теперь поколеблем.
— Подмахни.
Аж глаза распахнулись. Полные изумления.
— Что?
Это рассказывать долго. Правую руку вниз до ягодицы и щипок. Рефлекторная моторика, рефлекторное звучание:
— Ой.
— А теперь сама.
Собралась с духом и двинула-таки бёдрами. Практики нет. Ещё раз. Ещё. И остановилась. Обмякла. Вдруг снова рывком за ошейник, губами прямо к моему уху:
— Отпусти.
"Как много в этом слове
Для сердца моего слилось".
Раз моё ухо возле её губ, значит и её ухо возле моих. Шёпотом в девичье ушко в обрамлении вспотевших завитушек:
— Попроси.
Молчание. Обоих.
Тык. Пауза. Тык.
— Христом Богом, прошу. Пресвятой девой Марией Богородицей...
— Не надо. Просто скажи "пожалуйста".
Я уже от уха оторвался, прямо над ней, лицом к лицу, глаза в глаза.
Скажи.
Молчит.
Почему у нас на Руси во все времена так не любят быть вежливыми? Ведь говорил же Сервантес:
"Ничто не стоит так дёшево и не ценится так дорого как вежливость".
Хамство, гонор, наезд — повсеместно и повседневно. Прогиб, низкопоклонство, лесть — сколько угодно. А вот просто попросить, сказать "пожалуйста" — язык не поворачивается?
Думай, детка, думай. А я пока продолжу. Во избежание иллюзий безопасности и для актуализации ощущений. Тык. Пауза. Тык.
Шепчет чего-то. Так не пойдёт. Нужно негромко, но членораздельно. Чтобы наши члены разделились. И поторопись, детка, я ведь не железный, а вполне... жидкостной.
— Пожалуйста.
И взгляд из распахнувшихся глаз... Как применение ОМП в закрытом помещении.
Ну и на.
Я сделал ещё пару движений и выдернул. И положил. Ей на живот. А голову её приподнял. Чтобы видела. Темновато здесь. Но так даже и лучше. Красное, мокрое, дёргается, выплёскивает... На животик. Отпустил ей голову, взял чуть на палец спермы с живота и ей по губам.
— Вот такие могли бы быть у тебя дочки-сыночки. На вкус.
Вот только тут её пробрало. Мгновенная пауза, серия рывков в разные стороны, блокированные моих хватом за плечи. И, наконец, слезы.
Всё, теперь она уже не ищет способа уничтожить меня по-тихому. Можно спокойно стащить с неё рубаху, вытереться самому, вытереть девочку, ножки ей задрать для удобства и полноты протирки насухо, прокладку из ночнушки организовать. Оглядеться, наконец.
За пологом на скамье напротив — никого. Ушла служанка. Правильно. При ней бы девчушка одеяло не сбросила. А вот и бандана моя у кровати. Всхлипы затихают. Клубочек волшебный, который мне дорогу покажет из этого злого леса, кажется, приходит в рабочее состояние.
Ну-ка, поверни личико, детка. А вот снова хватать меня за ошейник не надо.
— Кто тебя послал?
Кто только и куда меня не посылал. В прошлой жизни. Но это не твоё дело, малышка.
— Убери руки. Нет? Это мне не помешало тебя... оприходовать. И ещё раз не помешает. Понравилось? Хочешь ещё? Ты, конечно, теперь... уже не первоцвет. Так... плоская полубабенка. Но могу повторить. Хочешь?
Руку убрала. Отвернулась. И снова:
— Кто тебя послал?
— Никто.
Как-то глухо и обречённо.
— Врёшь.
Разворачиваю к себе лицом, прямо в глаза, медленно, выделяя каждое слово:
— Я. Никогда. Не вру.
— Так не бывает. Врут — все.
Малолетний эксперт по применению недостоверной или преднамеренно искажённой информации в социумах хомосапиенсов.
Так, проверяем ещё одну задумку. По дороге как-то сложилась. А эта Богородицу вспоминала.
— Я никогда не вру. Мне Богородица дар дала — отличать ложь от правды. Чем человек сильнее лжу говорит, тем больше меня тошнит. Блевать хочется. А самая слышная лжа — которая изнутри. Мне соврать — сутки у поганого ведра на карачках стоять. Поняла?
Я солгал? Насчёт дара Богородицы? — Нет, конечно.
Решение принял я сам, но что-то мне его навеяло, или — надоумило, или — "наставило на путь истины". Раньше-то, в первой жизни, такого не было. Кто/Что? — Не знаю. Но, наверное, Богородица. Сомневаетесь? — Спросите у неё. Она, по свидетельствам очевидцев, многим в этих временах и местностях является и "наставляет". Почему мне нельзя?
Я же не говорю: дух святой снизошёл, или Иисус Христос с архангелами сонмом явился. А рвоту себе я всегда могу организовать. Двумя пальцами. Да вы себя вспомните. Разве не подташнивает, когда выглядываешь да выслушиваешь в телевизоре очередных народных "совестей", или "честей", или "умей"?
Короче: я так чувствую. Утверждение не опровергается, а общепринятыми здесь мировоззрениями подтверждается. При всём моём атеизме.
— Почему ты здесь?
— Купец один попросил ему товар поднести. Потом потерялся. А у вас тут... весело. По столам бабы с задранными ногами валяются, какие-то парни молодые их чешут. Баба меня увидала, закричала, парень за мной, я ходу, он там ещё в стену лбом попал. А я сюда забежал и под кровать. Стал вылезать, а тут ты глазками лупаешь — вот-вот орать начнёшь с перепугу. Ну и вот...
— Баба на столе — какая? Ну, волос там тёмный, светлый. Как одета?
— Я её с той стороны видал, где она раздета была. Вроде, не старая, светлая. На рукаве, ну понизу — орнамент. Рисунок такой. Олени или лоси. Что-то рогатое.
