Рональд Уизли И Бремя Бессмертного

Качаю головой:

— Оно показывает не прошлое или будущее, а ваши желания. Это не настоящее. Просто ваши фантазии, отображенные в зеркале.

— А ты что увидишь? — спросил Гарри, решив, что это поможет развеять обстановку.

Я подошел к зеркало и взглянул в его гладь. Зеркальная гладь будто начала рассыпаться изнутри, обнаруживая под собой провал в совершенно другое место. В другой мир. Комната, явно рабочий кабинет, на стене зацеплен ватман с нанесенными на нем хорошо знакомыми мне символами печатей. Но мужчина, что сидел за столом и работал над чем-то, совершенно не напоминает ниндзя, какими они были при моем уходе. Нет, своей одеждой он больше напоминал... хм, забавно. Меня, похоже, поняли слишком буквально. Мужчина оторвался от работы и взглянул прямо на меня. Своего сына я узнал сразу, даже несмотря на возраст, достаточно заглянуть ему в глаза. Он улыбнулся мне и кивнул. А затем зеркальная поверхность собралась обратно и видение закончилось. Теперь зеркало показывало только комнату. Даже я в нем не отображался. Вампир, блин, недобитый.

— И что ты увидел? — нетерпеливо спросил Поттер, хотя прошло не больше пары секунд.

— Ну... я не удивлен. Самые красивые девочки школы в полуобнаженном виде. Да, оно того стоило.

Парни ухмыляются, напряжение уходит.

— Так уж и в полуобнаженном? — улыбаясь, уточняет Поттер.

Киваю:

— Да. Самому обидно. Это какой-то облом, блин. Как говорится, остановили на самом интересом месте. Но теперь я знаю, какое белье носят наши девчонки.

Парни не выдержали и засмеялись. Минут десять я рассказывал им подробности туалета студенток, а затем грифы решили заканчивать приятный вечер и возвращаться в койки. Я же вместо подземелья направился в башню сов. Никаких препятствий на пути я так и не встретил, так что легко поднялся в совятню. Поймав одну из не спавших птиц, я снабдил ее письмом и галеоном, указав адресата:

— Люциус Малфой.

Сова понятливо ухнула и юркнула в ночь. Ухмыляюсь:

— Мои первые честно заработанные деньги.

Глава 36

Я, конечно, и так от зимних экзаменов ничего не ожидал. Ну а что от них можно ожидать, если детишки только начали систематически магию изучать и в ней всерьез практиковаться? В общем, стоит ли удивляться, что для первого курса экзамены были чисто символическими? Те же контрольные работы за семестр, не более. Втухали только ученики шестого и седьмого курсов, но у них и предметы были выбраны, как бы, по любви, так что сам Мерлин велел грызть гранит науки.

Так что все события с момента знакомства с волшебным зеркалом и до текущего мгновения пролетели мимо меня. Я был занят рациональными методиками саморазвития, не мешающими учебе и не угрожающими моему здоровью. Магия — не чакра, износоустойчивость и дополнительного запаса прочности сама по себе не добавляет. Перенапряжение в... эм, язык не поворачивается назвать свидание с цербером хотя бы стычкой. Короче, наличие у своего организма конкретных таких пределов по кастованию заклинаний я уже установил. В остальном, чем я отличался от прочих юных магов? Только разумом, который способен куда более оперативно потреблять информацию. Ну, плюс некий опыт с альтернативной магией, но он был куда менее значительным бонусом. Да, не забываем, что дети способны впитывать знания — аки губка воду. Но, вот незадача, оперировать этими знаниями они не могут. Не так легко, как я.

А ведь разница очень проста, если чуть задуматься. У меня, как у человека, живущего, шутка ли, уже третью жизнь, есть не просто опыт. А у меня есть четкая картина мира, система знаний, четкое осознание механизма, совокупности принципов и законов, определяющих природу мироздания. Любое новое полученное знание, любая информация, просто дополняет уже имеющуюся систему, усложняет ее, дорабатывает. А у детей этого нет. Все новые знания для них просто висящие в пустоте наборы неких постулатов, не имеющих системной связи.

За полгода мы изучили на чарах аж полтора десятка заклинаний. Не много, на самом деле. Семь заклинаний произносятся на латыни. Одно на санскрите. Пяток на различных национальных языках, заведомо локальных. Одно вообще на тарабарщине, лишенной смысла. При этом у каждого заклинания есть история появления. Понимаете? Плюс набор жестов палочкой. Вдумайтесь. Заклинание имеет историю создания. И, что самое интересное, есть заклинания-близнецы, специально поискал в библиотеке. То есть два заклинания с приблизительно похожим эффектом, придуманных в разных местах, а иногда и в разное время. Разные слова заклинания, разные жесты палочкой, никакой взаимозаменяемости на практическом уровне. Но воздействие очень похожее. Почему так?

Ответ не сложен. Учебник за шестой курс, теория магии. Фредерик Уэйтс, Нидерланды, конец девятнадцатого века. Теория о прецедентности. Каждое заклинание имеет прецедент — свое первое применение, когда его создатель, осознано или нет, вкладывает в конкретные слова и действия, жесты палочкой, взмахи посохом и тому подобное, свой волевой посыл. Если его магическая сила и собственная воля достаточны, чтобы запечатлеть в полотне магии данное конкретное заклинание — оно будет записано и станет возможным для употребления другими волшебниками, а также единственно правильным вариантом этого конкретного действия.

Иронично, на мой взгляд. Ниндзя, владеющий чакрой, может делать с этой чакрой все, что захочет, в меру своей воли и способностей. Есть набор ручных печатей, который приведет чакру в состояние, необходимое, например, для выдыхания пламени. А вот что делать с пламенем — превратить его во взрывающийся фаербол, в стену из пламени, в летящие во врага сгустки пламени, или просто свечу зажечь — это уже на выбор самого пользователя. А при определенном таланте и количество ручных печатей можно до одной-двух сократить. А здесь? Какой-то палач в древнем Риме, желая насладиться мучениями пленника, "запечатлел" свои "я пытаю" слова на два тысячелетия, как единственно правильный способ причинить страдание противнику с помощью магии. А печально известная Авада произносится на диалекте арамейского. Нелегко было найти нужную книгу, но главное знать — что искать. Так вот первый прецедент применения "Я убиваю словом" датируется этак концом второго тысячелетия до нашей эры, то есть двенадцатым или одиннадцатым веком. Если взять учебники маглов и найти этот период развития Месопотамии, то могу предположить, что заклинание придумано ассирийцами, славившимися своими расправами над бунтовщиками. Могу, конечно, и ошибаться, но из всех возможных носителей арамейского языка именно ассирийцам он подходит по духу.

Правда, тот же Уэйтс упоминает, что не считает свою теорию единственно верной. А так же его правило дополняется некоторыми подпунктами. Например, забытое заклинание, у которого не осталось живых физических носителей, то есть волшебников, его знающих, не исчезает совсем. Да, на его место может наложиться новое заклинание, переизобретенное другим волшебником, в другом месте и в другое время. Но если кто-то, например, найдет свиток с описанием старой версии, оно, заклинание, останется полностью работоспособным в обеих версиях. А вот если заклинание используется, если у него есть живые носители, то переписать его практически невозможно. Про заклинания-близнецы я уже упоминал, у них все же есть некоторые отличия, делающие их для магии разными заклинаниями. Ну и, при определенных условиях, сильный волшебник все же может сознательно изменить существующее заклинание. Правда, документально зафиксировано это всего один раз. Великий Мерлин перезаписал парализующее заклинание на английский язык. Благодаря ему британские маги просто произносят "Stupefy". Чем Мерлину не угодила римская "Avast" история умалчивает.

И все это выглядит, конечно, красиво, на первый взгляд. Вот только теория Уэйтса совершенно не объясняет трансфигурацию, которой на заклятия и жесты палочкой вообще глубоко насрать.

Ну и еще можно вспомнить другой момент с историей, уже грустный, но хорошо подтверждающий теорию прецедентности. Римская цивилизация была рассветом магической европейской науки. Под рассветом я имею в виду отправную точку, после которой магия стала сколько-нибудь систематизироваться, перестав быть отдельными примерами базарных чудес отдельно взятых личностей. Огромное количество заклинаний до сих пор произносятся на латыни. И именно это сыграло злую шутку с азиатами и индийцами, не говоря уже о коренных американцах. В Китае магия долгое время была частью философии, и в практическую плоскость стала переходить слишком поздно, из-за чего взмахи палочкой с произношением слов просто не срабатывали. Все мало-мальски очевидные заклинания уже застолбили римляне. Поэтому азиатская магическая школа пошла по какому-то своему пути... О котором я ничего путного найти не смог, к сожалению. Нужно будет после Хога съездить и самостоятельно посмотреть, что они там напридумывали. Но палочками или их аналогами китайцы не колдуют, палочками китайцы едят. Индусы успели кое-что утянуть, но не особо много, так что их школа называется инерционной. Они до сих пор что-то по инерции перенимают у европейцев. Грустно, но никуда не денешься.

Больше всего досталось американским индейцам, которые и так-то сильно опоздали с созданием настоящей магии, так потом еще были практически уничтожены европейцами. Какой-то шаманизм у них был, но все это баловство на уровне того же древнего Рима, или чуть больше, но ни в какое сравнение не идет даже с их современниками — европейцами.

Это я все к тому, что у меня есть некоторое качественное преимущество. Да, у местной магии свои причуды, но я уже знаю, как работала чакра, почему она была именно такой, какой была. Так что разберусь и здесь. Ведь магия не противоречит основам сама по себе. Есть энергия, есть ее медиумы — волшебники, которые реализуют эту энергию в реальном мире. И тут же я смотрю на маглорожденных и некоторых потомственных юных волшебников и читаю в их глазах — магия это чудо. Все, финита ля комедия.

И вот так теория постепенно собиралась в моей голове в некую картину, постепенно обретающую завершенность. Мне все равно потребуется несколько лет, чтобы картина стала действительно завершенной. Чтобы мои знания перешли от изучения законов магии этого мира к пониманию принципов работы этих законов, принципам взаимодействия этих законов. Знать все в любом случае невозможно. Но в какой-то момент знания об окружающем мире становятся инструментом, позволяющим раздвигать рамки существующих законов, что называется: делать невозможное. Пока я ни на что подобное не способен, и еще как минимум пару лет не буду способен, такой объем информации нахрапом не проглотить. Но ничего, мы терпеливые.

Просто сейчас все мое саморазвитие было скорее теоретическим. Начинать практические тренировки, не зная точно, на что эти тренировки направлены и какой эффект должны дать, было банально опасно. Пока что передо мной висела первая кратковременная цель — начать практиковать темное волшебство. То есть целенаправленное применение магии с целью нанесения вреда и страданий живым организмам. Все же выцыганив у молниеносца мантию на пару ночей, я таки нашел немного информации об этом процессе. И он, по сути, касается не только темной магии. Точно так же можно наработать привычку к зельеварению, к примеру, или к трансфигурации. Просто именно с темной магией есть опасность поехать крышей на почве весьма эмоционального процесса, или как минимум потерять способность правильно оценивать силу заклинаний, что и ведет к излишнему сопутствующему ущербу даже без воли заклинателя. Покуда за свою крышу я не беспокоился, то лишь утвердился в своем решении. Привычку к той же трансфигурации мы и на уроках достаточно отработаем. Ведь школьная программа, в том числе, рассчитана и на то, что ученики наберутся практики в применении заклинаний.

— Уизли!

А ведь так хорошо день заканчивался. Вечер, гостиная факультета, книга в руках. Идиллию нарушил блондин, нарисовавшийся на горизонте.

— Мистер Малфой, если у вас нет ко мне важного дела, то не могли вы удалиться, пока я не сформулировал свой посыл в более грубую форму?

Но потомственный аристократ насупился, поддерживаемый своими шкафчиками с пустыми антресольками, и все же озвучил мысли, которые его ко мне привели.

— Не наглей, Уизли. — если он не напросится на "по морде" от Поттера, то обязательно напросится на "по морде" от меня. — И я тебя надолго не отвлеку. Просто ответь мне на один единственный вопрос. Какого Мерлина ты вместе с письмом отправил галеон?

Пожимаю плечами:

— Я заплатил сове, чтобы быть уверенным, что она доставит письмо.

— Школьной сове? — лицо Малфоя выражало сомнения в моих умственных способностях.

— Я должен был быть уверен, что она не передумает на полпути. И, насколько я знаю, предварительная оплата гарантирует, что птичка не отвлечется на свои совиные дела.

— Допустим. Но галеон?

Ухмыляюсь.

— У меня не было мелочи.

Немая сцена. Я с ухмылкой и любопытством смотрю на индюка. Поймет или нет? Он смотрит на меня. Наконец, задачка заставляет включиться мозги. Они у него есть, но иногда отключаются. А тут прямо чувствуется, что заработали. Прямо Мыслитель Родена во плоти.

— Я понял, — выдыхает блондин, на которого снизошло озарение. — Отдать один галеон из трех. Ради этого.

Киваю, переводя взгляд на книгу:

— Деньги — ничто. Репутация — все.

Если бы я не заплатил сове или заплатил столько, сколько надо, Малфой старший и не узнал бы о моем существовании. Но он увидел галеон. Задумался. Задумался настолько, что озадачил сына разъяснениями. А теперь сынок пояснит, что некий отмороженный наемник не постеснялся отдать треть гонорара только ради уверенности в том, что работа будет выполнена. Теперь Малфой старший меня запомнит. Как минимум, сразу вспомнит этот эпизод, когда речь зайдет обо мне, или о наемных работниках. Пусть где-то на самой периферии сознания, но вспомнит. А галеон? Пф. Я два получил просто так, за то, что мимо проходил. От меня не убудет.

— Да, с этим ты не прогадал, — кивнул Малфой.

О! Да это же похвальная оценка! Эх, вел бы он себя по-человечески, нормальным бы парнем был. Но нет же, клинит его вечно не по делу.

— Я ответил на ваш вопрос, мистер Малфой?

— Исчерпывающе, — подтвердил индюк и удалился.

Пригревшая уши с самого начала разговора Дафна, дождавшись, пока блондин с шкафчиками окончательно скроется из виду, и подошла ко мне, заняв свободное место рядом.

— И что вы обсуждали, если не секрет?

— Я не обсуждаю клиентов, мисс Гринграсс, — ухмыляюсь.

Да, уже этим я сказал ей если и не достаточно для понимания всей ситуации, то додумать ей оставалось немного. Девушка улыбнулась, самостоятельно поняв все недосказанности.

— А не рановато?

— Хорошее впечатление произвести никогда не рано, — пожимаю плечами.

А если учесть, что первое впечатление на Люциуса я произвел еще первого сентября на вокзале, то это скорее качественное закрепление. Что забавно, работать на его сына я бы в перспективе не хотел, есть некая личная неприязнь. Ради дела, конечно, все личное побоку. Но вот на Люциуса я бы уже вполне поработал, даже вне зависимости от содержания работы, и даже с некоторым удовольствием.