Законами на эту тему интересовался уже. Древнейшей профессией здесь можно заниматься по достижению брачного возраста. За связь с лицом не достигшим тут вообще-то смертная казнь.
Да и прав у меня на девочек местных нет. Деньги-то, считай, не мои, а Рэндэрда. По обмолвкам я понял, что он слыл абсолютно клиническим женоненавистником. И служил под началом Дины. Был другом Кэретты. Хотя мне уже несколько напоминали моё же высказывание про проценты: 'Знаете почему все женщины тупые? На свете есть куча разума, но она конечна. Людей много, их только больше становится, а разума — нет. Ну так вот, та часть, что женщинам полагается в нашем веке так поделена: восемьдесят процентов — вам двоим, Великие Сёстры, досталось. Кому больше — судить не возьмусь. Остальные двадцать — дочерям вашим. Тут уж не обижайтесь, тоже на всех, сколько уже есть, ну и если ещё будут. Правда, пока, похоже, если помрёт кто из вас, Великие, ваш доля им перейдёт. В итоге имеем сто процентов. У всех остальных баб, по законам математики, ума быть не может!' Как после такого Рэндэрда не убили? Пусть он пьян тогда был. Но народу там было много. Пожалуй, от всех оскорбившихся за своих жён и дочерей, генерал бы даже знаменитым двуручником не отмахался. Впрочем, довольных ухмылок тоже хватало.
Линк на Рэндэрда тут же и бросился. Жену он по-настоящему любил. Да и генерал, будь не настолько пьян, придумал бы что-нибудь поприличнее. Мнение Еггтов о нём для Рэндэрда кое-что значило. Мнение всех остальных людей являлось абсолютным нулём. Генералов с трудом растащили. На следующий день он пришёл к Линку желая извиниться пред его женой. Это был первый и единственный случай, когда он высказывал такое намерение. Линк к тому времени тоже протрезвел. Извинятся не пришлось. Еггт зла не таил, жены его там не было, а он ничего не сказал. Ссориться с ценным союзником, да ещё во время войны. Да, к тому же из-за ерунды. Мелодраматической дуэли не было. Генералы выпили в знак примирения. Потом добавили. На вопросы, что было потом все почему-то мялись с ответами. По косвенным, заключил, что Линк генерала всё-таки побил. Кто с кем справился трезвым — неизвестно. Но Рэндэрд меня за свой проигрыш благодарить должен. Прописал Еггтам повышенную устойчивость к алкоголю — Рэндэрд пожал плоды. Судя по плохо скрываемым смешкам, Линк больше заботился о визуальном эффекте. Ничего серьёзно генералу он не повредил. Зима шла к концу. Дина почему-то вела себя очень пассивно, позволяя Безглазому собирать войска. Только недавние события показали, что у неё уже тогда всё было просчитано.
Разумеется, если Кэретта решила, что её доченьке где-то бывать ещё рано, вундеркиндер туда непременно заявится. Канцлер её потом выдрать хотела. Не за то, что пришла куда не надо. Ягр уже оставила попытки влиять на сестру, чтобы та серьёзнее относилась к воспитанию дочери. Рукой махнула, что выросло, то выросло. Динка очень внимательно слушала, что Рэндэрд нёс. Потом выдала канцлеру: 'На нас на троих он двадцать процентов выдал. Только мне из них девятнадцать с половиной перепало, а Кэр и мелкой — остальное'. Не то что она двоюродную сестру не любит. На Кэр при Динке плохо посмотреть — медленный и болезненный способ самоубийства. Но вот находит на неё иногда всем подряд гадости говорить. Канцлер знает. Но от огонька устаёшь временами.
Да и не поднимала руку Кэретта на детей никогда. Ни на своих, ни на чужих.
* * *
Очередная бессонная ночь. Замок нереально огромен. Кажется, внутри он в несколько раз больше, чем снаружи. И я, похоже, из тех, кто имеет право бродить тут всюду. До сих пор не верится во всё это. Раны, хотя и заживают, вполне ощутимо болят. Пару раз кулаком по камню стукнул. Больно! Но не веришь всё равно. Очередная дверь, очередные стражники, кого, если бы не шлемы без личин, можно принять за выставленные для красы доспехи. Хотя, и знаю уже — для красы доспехи здесь выставляют сидящими.
Никаких запрещающих движений со стороны воинов. Толкаю дверь.
Млядь! Что за невезуха снова. Опять 'шёл в комнату, попал в другую'. За заваленными бумагами столом сидит Кэретта. Перед лицом — крупная чёрная с золотом змея с чем-то красным в пасти. Отшатываюсь к двери, машинально хватаясь за меч.
Маска весело поворачивается в мою сторону. Звучит звонкий, как у девушки, смех. Хотя ей под сорок.
— Совсем память потерял. Всё — всё позабыл!
С трудом удерживаюсь, чтобы не провести рукой по лбу. Нет никакой змеи. И не было никогда. Дошутился в своём мире на тему татуировок Еггтов вообще и невеликой Кэретты, в частности. Заметил же уже у Дины голову змеи на левой кисти и уходящий под рукав хвост. Тут же. Кэретта в платье без рукавов. Неизвестный мастер превратил левую руку искусной татуировкой в, словно вырастающую из плеча, золотисто-чёрную змею. С костяшки среднего пальца смотрит немигающий глаз с вертикальным зрачком. Кэретта банально яблоко грызла, когда я вошёл. Вон, тарелка ещё с несколькими среди бумаг стоит. Кладёт яблочко обратно. Хм. Не знал, что без химикатов такие большие да красные можно вырастить.
— Присаживайся!
Только сел, Кэретта резко бросает руку в мою сторону, разжимая кулак. Словно оскаленная пасть змеи летит в лицо.
— Ам!
Дёргаюсь. И так на нервах, да ещё она прикалывается! Смеётся уже совсем, как девочка.
— Совсем память потерял... Как маленький стал... — в голосе нотки матери, жалеющей маленького ребёнка, хотя я старше её.
— Ам! — только на этот раз рука движется значительно медленнее.
Я и не знал, что ладонь тоже можно татуировать. Даже горло змеиное сделано. Кэретта чему-то улыбается.
— Когда я так делала. Единственное, чего Динка боялась, когда маленькой была. Пугала её, когда сильно напроказничает. Думала, что у меня живая змея на руке живёт, и удивлялась, почему Кэр не боится. Динка страшно боялась этой змеи, и спокойно брала в руки настоящих, включая ядовитых. Ни разу не куснули. Может, в нас и в самом деле, есть что-то змеиное... Не знаю. Кэр настоящих змей боится просто страшно. Заказала на Юге зверьков таких, на куниц чем-то похожих. Местные их так и зовут 'змеедами'. Ручные. Бегают летом по всему замку. Ручные. Только зимой в клетках сидят.
— А змеи?
— А змеи зимой спят. Мелкая всё равно их часто выпускает. Зверёк побегает-побегает и к кормёжке опять в клетке сидит. Динка как-то раз здоровую гадюку притащила. Хотела Кэр показать, что мы дармоедов кормим. Вытащила из клетки самого толстого и ленивого, он там спал просто. Не заперто было... — Кэретта замолкает.
— И что?
— Ничего. Хорошего. Зверь всегда останется зверем. Толстячок показал, что змеедом его зовут не зря. Кэр стало плохо. Потом она долго плакала. Впервые видела кровь. Впервые видела смерть. Я когда узнала, страшно жалела, что этого броска змеи она больше не боится. Динка несколько дней ходила надутая. Кэр с ней не разговаривала. Потом это чудовище маленькое само пришло к ней. Помирились.
Всё-таки, довольно свободные тут нравы. Или это моя паранойя заставляет видеть то, чего нет. Среди ночи встретились двое. Пусть один генерал, а другая — министр. Вроде бы, в нашем средневековье такую встречу могли бы счесть чуть ли не любовным свиданием. Но это там, а здесь — тут. Раз у меня есть право шляться по замку, где захочу. То вряд ли кто что лишнее подумает. Хотя, люди они такие, только повод дай, сразу придумают всё, чего не было.
Вот только с чего она такая довольная? Словно, на самом деле, с любовником встретилась? Угу, обольщаться не надо. Она вообще-то, только что войну выиграла. Сидит сейчас у себя дома. Все у неё живы и здоровы, с чего самой-то довольной не быть?
========== Глава 13. Осень. 278 — начало 279 г. ==========
Глава 13. Осень. 278 — начало 279 г.
Могли бы и Динку писать посадить, окажись она тут. Но под руку подвернулась я. Говорят, есть люди, умеющие дословно записывать за говорящим, при этом совершенно не вдаваясь в смысл сказанного. Я не из таких.
Любопытство когда-нибудь погубит. Но не сейчас.
Знаю весь высший командный состав Армии Север. Учили, кто какую должность занимает. Да и бывают они все у Госпожи. Бывают по одному, по двое, но сегодня они все здесь. Я не замечала, чтобы в Замке готовились к приёму гостей. Но генералы здесь.
Значит, что-то важное решать собрались. Особо умным не надо быть, чтобы понять, какой вопрос обсуждать будут и решение примут.
— Предлагают личную встречу. Церковник этот согласен быть посредником.
— Они на самом деле дурные такие? Я ведь 'Молнию' не для красоты ношу. Окажись он на расстоянии выстрела — убью не задумываясь. Да и Меч этот всадил бы в меня кинжал с удовольствием. Уж кто-кто, а церковники должны знать, насколько далеко наша вражда зашла, тем более, сами стоят у истоков.
— Так то когда было. Сейчас считают, уничтожать имеющих душу, пусть и не признающих бога как-то нехорошо. Грешники могут раскаяться.
— Угу. И попутно болтают между собой, являемся ли мы одушевлёнными и есть ли у нас бессмертная душа вообще. Правда, тут им должное надо отдать — они только недавно спорить прекратили, есть ли душа у женщин, да и человек ли она.
— И что решили?
— Как ни странно, есть. Хотя женщина и ... дальше много слов нехороших, но их божок зовется 'сын человеческий', но был бог-отец, значит, женщина всё-таки человек, и душа всё-таки есть. Правда, я-то знаю — нету у женщины души. Равно, как и у мужчины.
— Молния...
— Ага, твоя, да и моя любовь неразделённая. Говорила уже — если разберусь, как такую ещё сделать — ты первым узнаешь. Но чего нет, того нет.
— Вопрос не в том, бить или не бить, вопрос в том, куда.
Госпожа усмехается.
— Пошутили и хватит. Для обсуждения вопроса 'куда?' мы и собрались. Слушаю! Высказываемся по старшинству, начиная с младших. Генералы линии.
В кои-то веки все генералы линии на совете у Верховного. Их пятнадцать, от угольно-чёрного, похожего на лесного зверя Зеона дель Гроэбли до почти мертвенно-бледного голубоглазого блондина Аренкерта.
Сил у большинства совсем немного. Они охраняют границу, препятствуют проникновению разбойничьих шаек. Кого-то серьёзного — хорошо, если смогут удержать у приграничных крепостей до подхода Верховного.
У Зеона линия упирается в море, у Аренкерта теряется в бескрайней холодной тундростепи. Зеон от жителей джунглей отличается только тем, что одежду носит и людей не ест. Хотя, на него глядя, в последнем сомневаешься.
Аренкерт, если не врёт, принадлежит к потомкам знати погибшего Архипелага и в родстве с императорской династией находится. В молодости в одиночку убил ужаса льдов — чудовищного приполярного медведя раза в два превосходящего обычных белых размером.
При этом пишет изящные стихи. Объект слишком многих девичьих грёз везде, где появляется. Как в замок приехал — такие вздохи начались. Сама признаю — генерал ослепительно красив, хотя и не до такой степени, чтобы мне захотелось влезть к нему в постель. Хорошо хоть он гость, а у нас тут крепость, где гостям далеко не везде можно ходить.
Эрескерт сказал про Зеона 'я грэд на девяносто процентов, житель джунглей — на десять. Он — наоборот'.
Зеона первым и спросили.
— Ничего о этой войне не думаю. Я всю жизнь в лесах и на жаре, в холоде и конным воевать просто не умею. Дохнут у нас лошади. Мухи болезнь разносят. Полосатым ничего, а боевые умирают.
Когда он приехал, много народу сбежалось смотреть. На чёрных великанов с непривычным оружием, на невиданных многими полосатых коней. Я смотреть не пошла. Полосатых лошадей у начальника конницы в зверинце видела. Нам говорили, они выносливые, но очень злобные, и почти не приручаются. Хотя, у генерала и полукровный конь жил, вполне приученный под седлом ходить. Говорили, на дальнем юге пытаются конную стажу границы на полосатых создать. Вот значит кто этим занимается.
— Предлагаю выделить столько отрядов, со скольки племенными владениями мы граничим, плюс общий резерв. Из них никто не сможет прийти на помощь другому, так как будет занят защитой своей земли. Таким образом, мы сразу лишим меча половины сил. Даже если он соберёт ополчение — оно уже будет меньше наших сил.
— Предлагаю наносить удар через — там сходится много дорог, плюс возможность действовать по рекам. Главная цель — занятие междуречья. Там самые богатые земли, и мы почти не будем нуждаться в снабжении. Заняв эти земли мы разорвём храатство на три плохо связанные части, и сможем в дальнейшем наносить удары по любой из них.
— Бить надо с моего участка Линии. Заняв район Древних гор мы лишим их источника серебра и золота. Сами знаете, их монеты литые, но из хорошего металла. Мечу нечем станет платить наёмникам и зависимым.
— Он им и так не платит.
— Верно, но и службы он от них может требовать девяносто дней в год, и не больше.
— Думаешь, сможешь лапу на рудники наложить, если твой план примут? Так сразу говорю — не обольщайся. Это серебро мимо казначейства не пройдёт. Хорошенько это запомни.
— Вы предлагаете рубить твари лапы-крылья-хвост, рассчитывая, что она сдохнет от кровопотери. Надо не так, надо сразу бить в сердце, даже не в сердце, а в мозг, чтобы наверняка. Мозг, центр этого мира, символ государства, новый святой град — вот наша цель. По ней и ударим. Всеми силами полевой армии.
— Они говорят, это самый большой город на свете.
— Они недалеки от истины, он больше почти всех наших, и даже насчёт столицы я не уверена. Но у них он один такой. Ударим. Возьмём в осаду. И пусть Меч армию собирает. Мы не будем искать его войско. Он сам к нам придёт. Он разобьётся о наши ряды, пытаясь спасти столицу. Падёт город — падёт и храатство.
Снова чувствую себя как маленькая, отдавая листы. Играет на губах такая знакомая полу усмешка. Вот только куда больше усталости в глазах. Просматривает, ставя на каждом подпись. Подписанные потом сдадут на хранение. Не подписанные придётся переделывать, как она скажет. У меня таких не оказалось.
Говорит задумчиво.
— Когда-нибудь, о происходившем сегодня будут судить по этим записям. И никто не задумается, отражено ли в них то, что на самом деле было сказано... — усмехается.
Я в очередной раз заподозрила, Великая Дина читает мысли, ибо сказала ровно то, о чём я подумала.
— Не боишься?
— Чего?
— Глупенькую из себя не строй, тебе не идёт. Ты ведь поняла, о чём мы говорили. Да и глупо бы было ждать обратного.
— Чего бояться? Меня всю жизнь учили воином быть, убивать я умею, уставы все знаю.
— Знает она... Этот конь не вынесет двоих. Знаешь о чём я?
— Да. Земля очень велика, но место есть либо для нас, либо для храатов. Останется только один, и это будем мы.
Усмехнувшись, перебирается за знаменитый стол. Привычно слежу, как она двигается. Сейчас почти не хромает. Показывает на кресло по другую сторону стола. Знаю, казначей очень злится, когда меня в нём видит. Её вообще слишком волнует, кто на парадах да приёмах рядом с кем стоит или сидит.
Динка говорит, у тёти новый страх — боится, я стану слишком влиятельной. Ей смешно, мне не особенно.
