Если её нашли в столице... Забывают, одна такая Дина в столице уже была.
— Единокровная сестра Кэрдин?
— Вспоминать стал?
— Кусками.
Что там с той Диной стало я не прописывал. В неприятности она влипала, но то ещё до юридического начала Первой войны было.
— Кусками — уже неплохо. Знаю похожие случаи. Вот из нас и получилось, то, что получилось. За линией прямым текстом говорят: 'Человек не может быть талантлив во всём. Их способности от врага рода человеческого!' А ещё я младенцев сырыми ем и кровь их пью, — мурлыкает с самыми кровожадными нотками в голосе.
Чернейший у неё юморок, давно уже заметил.
— И как, вкусно?
— Сойдёт. И хуже вещи жрать приходилось. Но первенцы после приобщения и таинств. М-м-м! Объедение! — такая плотоядная улыбка, что просто смотреть приятно. У кого юмор не столь специфический, да ещё местный аналог ПГМа в башке — ещё и вытощнит, пожалуй. Или с кулаками бросится. С предсказуемым результатом. Не, живи в наше время, точно бы народ в сети на самых разных ресурсах троллила бы...
Угу, с собой-то не сравнивай, не для неё это занятие офисных хомячков. Она таких, да и куда более крупных зверей на завтрак, обед и ужин жрать способна. Как удобно обвинять кого-то, будучи уверенным в безнаказанности. Никто до тебя не доберётся. Только есть ещё хищники, что куда угодно добираются.
Окажись она в том мире — не мне гадать, какие аспекты чужой жизни привлекли бы её внимание. Технику быстро осваивает. Во что-нибудь ввязалась бы обязательно. Не такой человек, чтобы на месте сидеть. В отличии от меня. Шевелиться лениво. Сейчас — даже в прямом смысле.
— Это всё, что о тебе попы рассказывают.
— Нет, конечно, про тебя тоже достаточно. Говорят, ты вообще не сын человека, а порождение демонов, обманом завладевших человеческим семенем. То есть, твоё убийство не будет являться грехом. Благодаря тебе всё больше увеличивается наносящих вред роду людскому. Это о твоих потомках, якобы составляющих твою свиту.
— Моих ком?
— Тех, кого нет. Они охотятся за призраками. Но и на тебя в том числе.
— Надо думать. Раз отца звали Старым Черепом, то сам, наверное, Молодой.
— Нет. Ты Огненный. Говорят, ночью твоё лицо обрамлено языками пламени. Видно, ты не человек. Ты заклят от ночных врагов. Взглянувший тебе в глаза — умрёт. Любое оружие проходит сквозь тебя, не причиняя вреда. С каждой смертью ты становишься всё сильнее. Тебя надо остановить, пока ты не убил сколько-то там тысяч человек и не стал старшим демоном.
— Это ещё кто такой?
— Я с Кэр. Даже спорят, стала ли я уже приближённым демоном или ещё нет. Кэр у них пока просто старший.
— Ты-то сколько набила, раз так высоко поднялась?
— Миллион. Или десять. Не помню уже.
— Правда?
— Ну да. Я же душу высосать могу, у них каждая забранная таким образом душа идёт за сто или за тысячу.
— И зачем они тебе?
— Мучить до второго явления их бога.
— Скоро оно?
— Дата сокрыта. Точнее, назначенная уже была, но никто не пришёл. Но пред ним должен прийти антибог для совращения людей. Дата тоже была?
Поднимаю бутылочку в её сторону.
— И это ты конечно?
Хохочет.
— Обделавшись со всеми пророчествами, придумали предвестников антибога. Посланных на землю в человеческом облике демонов. Это-то как раз, мы, ты да ещё кое-кто. Включая нашего покойного друга Безглазого. Он им хорошо памятен. Ловил мало, но пойманных казнил как-нибудь разэтак. Богатая фантазия была. Жаль, вся на дурное изошла. Не крепкие в вере в мои коренные наместничества бежали. У меня, хоть и не мёд, на виселицу попасть сложнее — отказ от веры с клятвой и надругательством на изображениями, проживание в отдельных посёлках, высокие налоги. Но не навсегда, а на несколько лет. Потом отказ уже присягой сопровождается. Налоги обычные, живи, где хочешь. Но нарушение присяги наместнику, — просто щелчок языком. И ухмылочка.
— И ты веришь таким переселенцам?
— Конечно, нет. Но люди в малонаселённые области или на пустующие земли, нужны. На Юге-то они теперь вовсе не нужны. Земли-то там всегда меньше было. Так что опустевшее уже чьё-то. Я ведь только конфискации отменила, а что местные там друг у дружки — оставила как есть. Иначе в земельных и имущественных спорах потонем. Вообще, думаю, новый кадастр земель и владений составить. И считать действительными только бумаги на владения по нему выданные. Все же старые кадастры — сжечь!
— Может, не стоит? — историк во мне проснулся и жалость к бесчисленному количеству ценнейших документов, уничтоженных в ходе подобных реформ, — Засунуть в самый дальний отдел библиотеки. Допуск только по воле Верховного давать. Пусть лежит. Люди лет через двести люди так благодарны будут, что сохранена такая память о этих грозных временах.
Призадумалась.
— Знаешь, нет пожалуй. Сожгу, как новый составим. Чувство благодарности — не особенно свойственное людям чувство. Особенно, по отношению к делам таких, как я. Злопамятность и мелочность куда более распространены. Чуть более, чем повсеместно. Я не вечная. Не вечная и Динка. Это я могу сказать: 'Никаких земельных споров по делам дальше прошлого года. У кого-то таких сил может не хватить'. И такое завертится. А так... Кадастровая запись — главная запись, подтверждающее право собственности. Пожалование даже с моей подписью— всего лишь заверенная копия, при отсутствии записи не действительная.
Ну, а дальше по поговорке — на нет и суда нет. Мало ли что Дина сто лет назад написала. Где запись в кадастре? Нет? Претензии не приняты.
— Не боишься, что когда-нибудь и твои пожгут?
— Жизнь есть жизнь. Люди такие, всегда почву для новых споров найдут. За следующие двести лет их столько накопится. Знаешь, у меня есть несколько документов о праве владения землёй с погибшего Архипелага. На тростниковой бумаге. С картами. Кой-что трофейное, другое куплено у Старых Домов. Некоторые до сих пор помнят о земельных спорах с существующими, или уже мёртвыми Дома. Готовы спорить о землях, где сейчас плещут волны! Спустя сотни лет! Иные даже старинные ключи от лежащих на дне океана, домов показывали. Помню одного. В начале войны в случайной кавалерийской сшибке срубила. Нашли у него такой ключ. На шее под одеждой на золотой цепи болтался. Последний член Дома. Совсем не богатый. Что к Безглазому понесло?
Думал, тот ему дом со дна моря поднимет?
— Скорее, о земле подальше от моря с чьим-нибудь чужим домом, мечтал.
Невесёлый смешок.
— Так было всё. Сам прогулял, как отца не стало. Со времён Завоевания этими землями владели. И вот так лишились. Только доспехи да ключ от былой роскоши и остались. Хотя, закономерно всё. Слишком уж... Утончёнными стали они.
— Кто?
— Потомки офицеров Главной армии наследников Первого Императора. Им ведь достались почти все бодронские богатства и земли. Многие там сразу и осели. Да плюс церковники эти много бодронских, в основном, храмовых, земель получили. Монастыри там стали городить, храмы. Вроде как стали бодронов в свою веру обращать. Причём, так лихо, что кое-где после их миссий да проповедей хорошо, если одна двадцать пятая часть народа оставалась, да и те калеки в основном. Тут уже Император их поприжал.
Кому понравится, когда во столько раз доходы падают? По отношению к уцелевшим, попы попритихли. Зато переключили внимание на потомков победителей.
Образования детей. Сборища всякие да песнопения. Плюс рассуждения о вечной жизни после смерти. На потомков людей, воевавших почти всю жизнь действовало. Да и детки уже не те подрастали. Мужчины на проповедников почти не реагировали. Лжецами, не лжецами, но не самыми умными людьми, считали. Вместе же воевали. Многое прощалось.
Церковники-то себе налоговые льготы чуть ли не в дни Завоевания выпросили. Вовсю пользовались. Наместники со временем тоже распоясались. Больше думали, как дворцы себе строить. Лагеря тоже неизвестно во что превратили. Постепенно добиваясь всё новых и новых финансовых льгот. Двор утрачивал рычаги влияния. Зато придворные церемонии становились всё пышнее. А уж какими стали императорские смотры!
Если касаться внешнего вида задействованных войск, а не их эффективности. Так становилось постепенно. Мирная жизнь на протяжении поколений разложила их.
На Севере и Юге было не так. Там постоянная война шла.
Север... Лесные бодроны. Проблемой были больше по старой памяти. Империя бодрон была жесточайшим конгломератом самых разных племён и народов самого разного уровня развития. Собственно, бодроны не составляли абсолютного большинства. Ещё в обозримом прошлом они были всеми презираемыми полукочевниками, гонимыми отовсюду, но охотно всеми используемыми в качестве наёмников. Иногда — просто для устрашения соседей. Слава про жестокость и воинское искусство бродила жутчайшая. Всеми гонимые постепенно осознали свою силу, захватив нанявший их город. Зверски истребили знатные роды, кроме молодых девушек, ставших жёнами их вождей. Простому народу было в общем-то наплевать — в городе и так недавно пошедшие войной соседи поменяли династию. Новых владык не любили. Хотя они и не запрещали почитать старого бога города, они демонстративно разрушили его главный храм, построив на его месте храм своего.
После резни мнение уцелевшего населения о бодронах к лучшему стало меняться уже на следующий день. Все бодронские вожди и многие воины посетили храмы городского бога, принеся все положенные жертвы.
Вожди были совершенно искренне. Их вера не сильно отличалась от веры горожан, многие боги были едины. Они не собирались оскорблять богов того места, где собирались жить. Эти боги должны были полюбить их, как своих детей. На главной площади города было достаточно места. Бодроны тогда строить не умели. Но вежливо попросили местных воздвигнуть им такой. Такого же размера, как тот храм старого бога, что им вернули. Бодроны разрушать прежний храм не стали. Вежливо вынеся все изображения и святые предметы, и демонстративно перенеся алтарь в место, пригодное для постройки нового храма, они вернули храм местным жителям для нового освещения.
Не все поняли — перенося изображения другого бога бодроны просто не хотели оскорблять того, на чьих землях они тоже вскоре собирались жить.
У города был союз с тремя соседними, бывшими завоевателями. Попутно, роднёй истреблённой династии. Бодроны двинулись в поход. Недавно покорённые подданные остались безучастны. Переваривали все выходки завоевателей. В Великом храма снова горит огонь. Рядом лениво готовят место под новую постройку. Снимают размеры подножия, чтобы храм не вышел больше другого.
Противников бодроны разгромили. Буквально, на плечах бегущих, ворвались в города. И в тех городах повели себя, как в первом. Так родился четвертной союз. Так родилась империя. С этими покорёнными заключили почти равные альянсы. Приняв их младшими братьями своего племени. Вместе, да с общими богами, мы же всех вокруг сильнее. В огромном миру городов-государств появился центр кристаллизации.
Только нечем всех спаять им было этому союзу, где всё равно, главными были бодроны. Они требовали дать, и получали. Требовали войска. Получали тоже. Одни их враги убивали других, ибо у сражавшегося вместе с бодронами был шанс остаться в живых. У проигравших воинов — нет. Город продолжал существовать. С прежними храмами, отношениями между людьми. И новым, животным страхом.
Настолько животным, что испещрённые ранами пришельцы с черепами на шлемах, просто не боящиеся бодронов, многим казались меньшим злом. Они хотя бы говорили, а не приказывали.
Недобитые в года завоевания города-государства, сумевшие взять в свои руки торговлю северными товарами и китобойный промысел в северных морях.
========== Интерлюдия 1. Почти настоящая принцесса. ==========
Интерлюдия 1. Почти настоящая принцесса.
Меня все называют принцессой. Сколько себя помню.
Вот только, когда Древнее и Новое право изучали, брат больше слушал, а я думала. Поняла, с точки зрения закона, из тех, кого я знаю, титулярный принц только один, и это ни мама, ни тем более, ни я, и ни тётя, а только Верховный по прозвищу Чёрная Змея.
Я по тем же законам, вообще не поймёшь кто. Мама Чёрной Змее внебрачная дочь, я-то, хотя и в законном браке рождена, всё равно, в лучшем случае, неполнородная. У Чёрной Змеи только тётя законный ребёнок. Причём, её дочь, моя единственная настоящая подруга — Дина, вообще незаконнорожденная на все сто процентов — никто и ничего не знает про её отца.
Но это по писанному закону так. А на деле — статуи и те знают — высший закон в стране — шестопёр Чёрной Змеи. И уж по этому закону титулярные принцы все её дети, а так же законнорождённые внуки с рождения, незаконнорожденные — пусть до брачного возраста доживут, а там поглядим.
С неполнородными, о чьём происхождении мне известно, всё довольно просто. Глупостей молодости нет. Всё-таки, как не допустить беременности много способов есть. И да, я про все знаю. Всё рассказали, как взрослеть начала. Больше мама, но явно из-за того, чтобы не начала тётя. С той станется про аборт не только рассказать, но и показать, как делается. Благо врач и такие операции делать умеет.
Многожёнство запрещено, но старые обычаи отмирают медленно, и многие мужчины после десяти-пятнадцати лет брака находят себе вторую. Тем более, во многих семьях не откажутся отдать младшую человеку с положением. Это дядя скорее исключение, у него старшие дочери неполнородные.
Тётя при мне маме грозила, пусть не вздумает меня или сестру женой второго ранга при Дворе пристроить. Иначе голову оторвёт и скажет, так и было. Я знаю, она так может. Мама тоже знает.
Сложно на равных говорить с теми, кто тебе подчинён. Это Чёрная Змея или тётя люди из тех, кто всем говорят, что про них думают. Мама умеет обозначать отношение к людям сотнями оттенков. У меня же выходят только два — сестра или служанка. Впрочем, и у мамы есть интонация, только для Дины.
Одно из самых сильных впечатлений раннего детства — поединок Чёрной Змеи и Фьюкроста. Потом уже поняла — два старых бойца решили поразмяться, да заодно и показать всем вокруг, они ещё о-го-го! И без того немаленькие, они казались и вовсе выше всех людей. В полной броне, лица под масками. Сверкает алый лак и золото, угрюма воронёная сталь. Два гиганта взялись за двуручные мечи. У Чёрной Змеи — один из клинков Рыжей Ведьмы. У Фьюкроста — сделан женой под его руку. Помню, как горели глаза у брата и Дины. Как завороженные, открыв рты смотрели они на страшный танец двух самых грозных бойцов за полсотни лет. Лязгала сталь о сталь.
Мне стало понятно, почему эту войну зовут Третьей Войной Великанов.
* * *
Кораблик уверенно идёт против течения. Блестит надраенной медью. Дымит. Мне скучно, видела много вещей куда занятнее. Да и корабли недавно приходили в десятки, если не сотни раз этого больше. Только там гребцы на вёслах были, а здесь никто не гребёт, только поленья в топку подбрасывают.
Больше за окружающими смотрю. Мама что-то порученцам диктует. Дина у самой воды стоит, через самую мощную трубу Чёрной Змеи на реку любуется. Сама Змея чему-то посмеивается, глядя на воду из-под руки. Тётя тоже чем-то довольна. Невольно прислушиваюсь.
