— Мы слышали об этом. Где корона теперь?
— Доподлинно мне неизвестно, — на сей раз девушка колебалась, и ответ вышел уклончивым. Было ясно, что она могла бы прибавить к своим словам нечто достойное внимания, однако ожидала последующих речей Его Светлости.
Гайтус вздохнул, с усилием сдерживая волну тупого, бесполезного негодования. Он чувствовал себя изнуренным, и недовольство подпитывало его, заставляя кровь быстрее течь по жилам, но для беседы с кнэфами ему требовались самообладание и трезвый ум. Лорд вложил меч в ножны, сделал несколько шагов вперед и опустился на стул против Реды, чтобы занять более соответствующее своему знатному положению место. Остальные путники расположились за его спиной подобно кнэфам, стоящим позади девушки.
Со стороны, вероятно, это могло выглядеть забавно, так как от стола Кристиана донесся звук, напоминающий смешок. Взгляды воинов, молниеносно обратившиеся на мага, впрочем, не обнаружили в его чертах веселости. Напротив, мужчина увлекся похлебкой со всей серьезностью и ел с таким смаком, что Браско завистливо сглотнул слюну, а голодные кнэфы с упреком посмотрели на свою предводительницу: ведь это она отчего-то предложила им повременить с вечерней трапезой.
Кристиан же подумал о том, что воины в этой зале в точности походили на две разбойничьи шайки, забредшие в кабак. Главари словно присели сыграть в кости, а их приспешники собрались позади криками и свистом выражать свое одобрение. Гайтусу подобное сравнение, конечно же, не польстило бы. Его грозная и надменная манера, проявлявшаяся от досады или неуверенности, и вовсе вызывала у мага смех. Моэри, будь он свидетелем событий, наверняка бы отпустил какую-нибудь шутку на этот счет.
Не догадываясь о мыслях Кристиана и не придавая более значения его поступкам, лорд продолжил расспросы:
— Кто вас нанял?
Реда тяжело облокотилась о стол, придвинувшись ближе к Гайтусу. Ее друг маг частенько замечал за ней привычку держаться так близко к людям, что им порой становилось неуютно.
— Он не назвал нам свое имя, но мы потрудились узнать его сами. Если вам угодно, я поведаю о наших находках.
Гайтус хмуро кивнул, выражая согласие.
— Он пришел к нам в тот день, когда вы отправились в поход. Мы провели немного времени в столице, подыскивая годную работу, и он, верно, услышал об этом. Статью и одеждой он походил на обыкновенного ратника, но нечто едва уловимое заставило меня усомниться в этом. Лишь прошлым утром я догадалась, что повадками он, пожалуй, напоминает разбойника. Ведь случается, вольные люди прибиваются к замковым гарнизонам и выполняют для господина такие поручения, которые он бы не доверил или постыдился дать другим воинам...
— И этот вор тоже из разбойников? — нетерпеливо осведомился лорд.
Реда недовольно поморщилась. Она не любила, когда ей мешали вести рассказ.
— Проявите терпение, — сухо сказала она, — и я все вам открою.
Слегка повернув голову, она сделала знак другим кнэфам вложить мечи в ножны — они с неохотой повиновались, — а затем продолжила повествование:
— Тот воин, что нанял нас, был резковат в манерах, а я и мои братцы не жалуем грубых людей. От предложенной работы мы не отказались, но решили полюбопытствовать, кто он таков и из каких краев прибыл. Случай представился нам, когда мы вернулись с короной в столицу. Я обменяла ее на пару мешков с монетами, а затем мои братцы тайно последовали за тем воином. У него приметные черты, даже в толпе не упустишь: кожа темноватая, волосы коротко острижены, на лбу шрам, а глаза такие светлые, что как будто белые. Он сперва заглянул в таверну, а оттуда отправился на северную окраину к амбару купца Мулеха.
Купец зимой ведет торговлю в Лошене, потому его хозяйство в Брадосе пустует. В его амбаре воины и засели — видно, неохота на постоялые дворы тратиться. У Мулеха остались помощники в городе, но они вовсе не заглядывают на окраину в отсутствие хозяина или пошли на сговор с шайкой.
На ратников те воины все же не слишком походят. Разве что одеты под стать — даже кольчуги носят. Повадки их бесспорно не воинские, к строгому порядку они не приучены. Мы их окрестили разбойниками и готовы об заклад биться, что не ошиблись. А ратников они из себя изображают, чтобы стражу с толку сбить.
К самому амбару подобраться непросто: разбойники выставляют дозор. Ходят в него по двое и залегают на крышах ближайших хижин. Наш братец наблюдал со всей осторожностью, глядел, кто наружу выходит и возвращается, и высмотрел две дюжины воинов...
Гайтус и его спутники шумно выдохнули, неприятно удивившись числу врагов. Отряду не одолеть их даже с двумя мастерами.
— ...но после заката, когда главарь возвратился в амбар с короной, четыре разбойника покинули город, — прибавила Реда.
— Остальные еще в Брадосе? — живо спросил лорд.
— Именно так. По-прежнему пользуются гостеприимством Мулеха. Наверняка их привлекает праздник, а затем они исчезнут. Торопитесь, если желаете потолковать с ними.
— Но для чего им нужна корона? — осведомился Освальд. Ему не полагалось заговаривать с девушкой самовольно, выступая наравне с Гайтусом, однако он не сдержался.
Встретив взгляд лорда, Реда ответила:
— Сомнительно, что корона нужна им для себя. Разбойники промышляют для других нужд и не гонятся за особенной добычей вроде этой реликвии. Кто-то поручил им выкрасть корону, но избрать хитрый способ, не выдать себя или господина. От этого они заплатили кнэфам, чтобы те проделали грязную работу. Наши собратья обыкновенно не докучают вопросами и не выдают тайн, а если бы и проболтались, то где тех разбойников сыщешь после праздника? Рассеются по дорогам и вернутся к хозяину поодиночке, поди отличи от простых путников. Вот только думается мне, что короны в Брадосе нет уже теперь...
— Как?! — воскликнул Гайтус, ужаленный этой мыслью в самое сердце.
— Те воины, что выехали за городские ворота в сумерках, могли забрать корону и отправиться с ней к господину. Ему, верно, не терпится получить ее.
— Это все домыслы, — с сомнением произнес лорд.
— Домыслы, — согласилась девушка. — Но они могут обернуться правдой.
Какое-то время Гайтус молчал, задумчиво похлопывая по столу ладонью. Положение путников, как ни крути, выходило скверным. Даже если короны теперь не было в столице — а об этом лорд и помыслить не мог, не погрузившись в отчаяние, — ему и его соратникам все же неизвестно, в какие земли поскакали разбойники и кто получит из их рук украденное сокровище. Договориться миром с ворами, пережидающими в амбаре эту ночь, не стоило и надеяться, а нападать на них безрассудно — полдюжины воинов не выстоят против двух десятков хороших бойцов.
— Ничто для вас не свято! — наконец злобно выкрикнул Гайтус, глядя на кнэфов. — Не знаете ни чести, ни долга! Как и вовсе вы посмели выкрасть священную корону? Вы все до единого заговорщики, раз намеренно предали короля и помешали коронации!
— Поначалу нам было неизвестно, что охранял ваш отряд, — заспорила Реда. — Кнол попросту уплатил нам за то, что находилось в черном мешке. Уже после, в 'Кладовой тролля', Кристиан открыл мне, что вы забрали корону из Северного храма и везете ее в столицу.
Путники недобро покосились на мага, но угрызения совести, со всей очевидностью, не мучили его. Он откровенно наслаждался цыпленком, принесенным ранее услужливым хозяином.
— Кнол? — лорд вопросительно изогнул бровь, услышав имя впервые.
— Главарь со шрамом, — объяснила девушка. — Так его окликнули дозорные.
Теперь, когда Гайтус уже получил главные сведения, его спутники могли присоединиться к нему в беседе с кнэфами. Освальд не преминул осудить Реду:
— Все ж вы не удержались от преступного деяния, когда убедились, что в мешке корона!
— Кто бы не взялся за такую работу? Их щедрость принесла нам сотню золотых!
— Сколько?! — ахнул мечник, а с ним изумились его соратники и даже лорд. — Сотню на семерых?
Реда кивнула, а стоящие за ее спиной братцы довольно заухмылялись. Отряд же оторопело обдумывал услышанное. Ведь золото ценилось дорого, и обыкновенно, если кнэфов нанимал человек побогаче, они получали десяток монет на всех. Награда же в сто золотых и представлялась-то с трудом! Из путников такие сокровища доводилось видеть лишь Гайтусу, взимавшему налоги со своих земель и обменивавшему серебро и медь на 'королевские монеты'[46] у заезжих и столичных менял. На подобную гору золота можно было купить трех породистых жеребцов или прожить несколько месяцев на постоялом дворе Брадоса, не лишая себя, вдобавок, самой лучшей пищи в тавернах.
— Столько монет заплатил бы только лорд, — убежденно сказал Ламберт. — Или купеческая гильдия, но им от короны проку нет.
Гайтус поежился, словно морозный ветер дунул холодом ему за ворот. Если среди знати действительно готовился заговор, то Его Светлости пришлось бы созвать своих ратников и привести их на помощь королю. Недостойно ему оставаться в стороне в такое время.
— Имеются ли у тех воинов гербовые знаки на одежде? — осведомился он.
Девушка-кнэф покачала головой:
— Нашивок на плащах или перчатках наш соглядатай не заметил. Да и непохоже, чтобы они служили при замке — воинских замашек им недостает. Они не ратники и не кнэфы — только разбойниками им и быть.
— И их два десятка... — отчужденно произнес лорд, ни к кому в особенности не обращаясь и выискивая в своих думах спасительное решение.
Неожиданно его выручил Ламберт.
— Мы, пожалуй, справимся с ними, если вы подсобите, — сказал он Реде.
Гайтус ожидал, что девушка возмутится или рассмеется им в лицо, однако она лишь переглянулась с собратьями по ремеслу. Верно, они догадывались, чем обернется дело, и успели прийти к согласию до встречи с путниками.
— Задаром не хочется жизнью рисковать, — осторожно ответила девушка. — Но за небольшую плату...
— Совсем стыд потеряли! — рассердился Освальд. — Такой куш сорвали, а все туда же!
— Мы свою работу выполняем честно, — обиделась Реда. — Потому от голода и не мрем, что за других руки мараем и от их благодарности кормимся. Оружие, лошадей и кров для ночлега нам боги не посылают при первой же молитве. Совесть надо иметь, любезные. Сами, небось, не бескорыстно взялись корону доставить.
На это путникам возразить было нечего. Гайтус и сам надеялся получить награду от королевы, а соратникам его посулили по пятнадцать золотых каждому.
Поразмыслив немного, лорд уступил. Все же его вина — не уследил за короной, оттого и начались беды для всего отряда. И лучше уж тайно заплатить кнэфам, чем униженно просить командира столичной гвардии отрядить ему ратников для поимки воров.
— По пять золотых монет каждому воину, кто сразится на нашей стороне, — предложил Гайтус.
— Годится, — откликнулась Реда. — Но есть у меня одно условие. Мы будем биться за вас, если он пойдет с нами.
При этом она указала на Кристиана, обтирающего пальцы и губы полотенцем, поднесенным хозяином таверны.
— За него не могу поручиться, — угрюмо сказал лорд.
— Он был бы хорошим подспорьем, — заметил Браско. — Знатно чарует.
Повернувшись, теперь все глядели на мага. В таверне снова стало тихо, только хозяин позвякивал тарелками, убирая их со стола.
Кристиан, разумеется, слышал, что говорилось о нем, но виду не подал. Он продолжал вытирать руки, раздумывая, как ему поступить. Насытившись и согревшись, он устыдился своей гневной вспышки и мысленно отругал себя за несдержанность. Обижаться на Реду ему вовсе не хотелось, однако он чувствовал себя задетым. Ведь не могла девушка предвидеть, что он окажется в той таверне в метель, и кто-то из кнэфов послужил бы приманкой вместо него. Но Реда выбрала иной путь, на котором Кристиану отводилась участь неудачливого охотника-чужака, принятого гончими за оленя.
Девушка-кнэф, в свою очередь, не сводила глаз с друга и корила себя за то, что не объяснилась с ним раньше. Пусть бы он знал, что затевали она и ее братцы, хоть это и против их порядка. Маг участвовал когда-то в походах кнэфов по просьбе Реды и наверняка не отказал бы ей на этот раз. Она и помыслить не могла, что расставила на друга столь опасные сети.
— Ну прости меня, — покорно обратилась она к мужчине.
Кристиан опустил голову, скрывая улыбку. Впервые он поссорился с Редой, и впервые она принесла извинения, а в голосе ее притом скользнула искренняя мольба. Отложив полотенце, маг обернулся к девушке, пристально посмотрел на нее своими темно-синими, словно сапфиры, глазами и произнес со смесью истинной серьезности и шутливой укоризны:
— Еще раз, любезная, ты сотворишь со мной такую подлость, и я вызову тебя на поединок, в котором буду глумиться над тобой и нашлю жуткие страдания!
— Ха! — радостно отозвалась Реда, чувствуя приятное облегчение, накатившее, как весеннее тепло.
— А вдруг и вправду вызовет? — спросил Браско настороженно, хоть и не ему пригрозили расправой.
— Не страшно, — махнула рукой девушка. — Даже если и сподобится, то мечом помашет, отругает, и на том дело кончится.
— А коли магией ударит? — не отставал мечник. — Он такие штуки выучил, что без натуги победит.
— На мечах он меня и без того одолеет, а чаровать против женщины не станет.
— Отчего это? — полюбопытствовал Освальд.
— Он из благородных, про которых в легендах рассказывают, — усмехнулась Реда. — На женщину нападать не будет. Только если она не мастер, — добавила девушка, бросив взгляд на Тессу.
Та вспыхнула и запальчиво воскликнула:
— И чем же мастера хуже других?
— Вовсе не хуже. Просто он думает, что они сильные, могут принять бой и защититься.
Тесса хотела возразить — мол, не все маги одинаково сильны и умелы, — но поняла, что так недолго и себя обесславить. Кристиан уже заковывал ее и Ламберта в лед, однако кнэфов он еще этой байкой не потешил, и девушка не желала намеренно очернять себя перед ними.
Маг тем временем крикнул тавернщику, чтобы тот принес вина. Затем подобрал свои пожитки с пола и уже намеревался занять место возле Реды, когда увидел затухшие, погребенные под сажей угли в очаге.
— Эдак мы до ночи замерзнем, — неодобрительно сказал он. — Эй, хозяин! Дровишек бы!
У мужика, бережно переливающего вино из кувшина в старенький, но трепетно хранимый им для почетных гостей кубок, предательски дрогнула рука, и по прилавку побежал красный ручеек. Проворчав себе под нос ругательство, тавернщик накрыл убыток пыльной тряпкой и, не мешкая, устремился в кухню, скрытую за узкой, крепко сколоченной дверью. Там у стены были сложены поленья, и, отсчитав дюжину, хозяин оттащил их в залу, а после принялся выгребать золу из очага в большую бадью.
Пока он усердно предавался этому занятию, путники, наконец вернувшие мечи в ножны, уселись по обе стороны от Гайтуса. Как и Кристиан, они сняли плащи и теперь надеялись на скорую трапезу. Ламберт внезапно вспомнил о Груте и Лекене, прозябающих за порогом при свете подвесного фонаря, и мечники поспешили освободить их от обязанностей стражей, а заодно прихватили с улицы сумы. Старик и кнэф подозрительно щурились на Реду и ее братцев, но Освальд кратко объяснил им, как все обернулось.
