-Гарри, Рон, пойдемте, а то опоздаем, а профессор Снейп всегда не прочь снять с Гриффиндора баллы.
Все трое поднялись и вышли из зала.
-Сегодня вы будете варить зелье Экстера, изменяющее внешний вид человека по его усмотрению. Кто может сказать мне, чем оно отличается от Многосущного зелья? — Снейп обвел взглядом класс, из всех подняла руку только Гермиона.
Профессор скривил губы и кивнул:
-Да, мисс Грейнджер.
-Зелье Экстера... — Гермиона застрекотала, как пулемет, все погрузились в десятиминутный транс.
-Гарри, как ты думаешь, откуда она столько знает? — спросил Рон, когда они шли на сдвоенную Трансфигурацию, и несколько раздраженно добавил, обращаясь к Гермионе. — Откуда ты все это знаешь?
Девушка самодовольно улыбнулась и пошла чуть впереди.
~*~*~
Три недели пролетели незаметно, как три дня. Начались сильные проливные дожди и ветер, с деревьев роем осыпались грязно-желтые мертвые листья. Они валялись на земле гниющими кучами. Не было и в помине той "золотой осени", какую обычно описывают восторженные лирики, люди, как правило, склонные к преувеличениям.
Было воскресенье. Гарри сидел на подоконнике своей комнаты и с непонятной тоской смотрел на последний танец природы перед долгим летаргическим сном. Почему-то хотелось завыть от странной горечи, теснившей изнутри, распиравшей грудь, как труха распирает перезревший гриб. Хотелось бежать отсюда подальше и забиться в глубокую теплую нору.
Юноша тяжело вздохнул. Происходило что-то странное, с каждым днем он чувствовал себя сильнее, умнее, быстрее. Спать практически не хотелось, ему хватало четырех-пяти часов в день и все, будто кто-то дал ему целое ведро тонизирующего зелья. Благодаря этому уроки стали делаться просто "на ура". Кроме того, он слышал, видел и чувствовал то, что не может ощутить не один человек. Естественно, очки он перестал носить еще летом.
Все это казалось одновременно и прекрасным и пугающим. Гарри страшила неизвестность, будущее не казалось ясным. Кто он теперь? Что с ним будет? Тысячи вопросов роились в голове, как опадающие листья.
Дамблдор сказал, что до полнолуния около недели. Но откуда ему знать, может быть, полнолуние здесь вовсе не при чем. А если правда, если прекрасный сверкающий белизной диск позовет его своим молочно-серебряным светом? Что с ним станет тогда? Ведь он не оборотень, вернее не просто оборотень.
"Кто я?"
Листья падали, кувыркаясь в промозгло-холодном, тяжелом воздухе. Бледное, почти слившееся с таким же бесцветным небом солнце казалось умирающим, растворяющимся в бесконечной выси осеннего купола...
"Надо будет спросить профессора Люпина про полнолуние, уж он то должен хоть что-нибудь знать"
Гарри живо соскочил с подоконника.
На каминной полке стоял маленький цветочный горшочек, какой можно было увидеть в доме Уизли, он до середины был заполнен маленькими мерцающими пылинками, порошком Флю, позволявшим перемещаться по каминной сети. Когда Дамблдор оставлял Гарри немного этой чудесной пыли, он сказал: "Используй ее только в крайнем случае". А разве сейчас не именно такой случай?
Люпин должен быть сейчас на площади Гриммо, скоро полная луна взойдет на небо и начнутся их общие теперь с Гарри страдания...
Юноша взял в ладонь немного серого порошка и кинул в камин, заискрились зеленоватые языки волшебного пламени.
-Площадь Гриммо, 12, — сказано четко и ясно. Гарри засунул в камин голову, сначала ее как будто кружило отдельно от всего тела, ощущение прямо сказать не из приятных, потом проступили очертания кухни в доме Сириуса. За столом сидит, сгорбившись человек.
Гарри позвал:
-Профессор Люпин? Это Гарри. Можно мне с вами поговорить?
Голова мужчины дернулась, затем он резко вскочил и подбежал к появившейся в зеленом пламени голове подростка.
-Гарри! Что ты здесь делаешь? Что-нибудь случилось? — Люпин был очень взволнован.
-Нет, нет, просто... пока еще не случилось. Профессор...
-Я больше не профессор, поэтому просто "Римус", — устало улыбнулся тот.
-Хм... Римус, я хотел с тобой поговорить о... ну, ты понимаешь о чем. Ты ведь знаешь, что со мной?
Люпин внимательно на него посмотрел, затем вздохнул и ответил:
-Да, Гарри, я знаю. Это ужасно, ведь я сам...
Он замолчал.
-Римус, расскажи мне... каково это быть "им". Я... боюсь.
Люпин печально на него посмотрел.
-...а потом ты не помнишь совершенно ничего, для тебя перестают существовать друзья, родственники, враги. Есть только жертва, за которой ты охотишься.
-Но, а как же тогда вы, мой отец, Сириус?.. Как-то же вы могли себя контролировать в их присутствии.
Люпин задумался:
-Да, возможно потому, что они были в обличии животных, ведь оборотни обычно нападают именно на людей. Скорее всего, так.
-Ладно, я пойду, — Гарри попытался даже немного улыбнуться, но это у него плохо получилось, так как стоят на коленях на каменных плитах, когда тебе будто надели теплую меховую шапку на голову, очень трудно, — Спасибо вам большое.
-Не за что, — сочувствующе улыбнулся Римус. Он давно к этому привык, приноровился, так сказать.
Гарри вынырнул из потока горячего воздуха, первую минуту немного кружилась голова, но это скорее оттого, что он сейчас узнал.
"Наверное, меня тоже отведут в визжащую хижину, как и Люпина в свое время?"
Он откинулся на своей широкой кровати и принялся в который раз машинально рассматривать затейливый рисунок на потолке.
Гарри не заметил, как уснул.
-Лили, хватай Гарри и беги! Он уже здесь!
Холодный пронзительный смех, яркая зеленая вспышка.
-Отойди от него девчонка, и я тебя не трону, — красные глаза на змеиной приплюснутой морде, узкие ноздри, тонкие пальцы-пауки... — Нет? Ну что ж, как хочешь... Авада Кедавра!
Рыжеволосая молодая волшебница падает, в глазах ужас и отсвет зеленой вспышки.
-А вот и ты, Гарри, — смрад гниющей плоти все ближе и ближе...
Черная густая шерсть по всему телу, сумасшедший взгляд ярко-желтых глаз, мощные челюсти, протяжный звериный вой, рык бешеной собаки...
Змея уползает все дальше и дальше, оставляя за собой кровавый след, шипя и бесцельно плюясь ядом...
Постель изодрана в клочья, сердце стучит, как у загнанной в угол мыши. Гарри резко поднялся и подбежал к зеркалу в смежной ванной комнате.
На него оттуда взглянул насмерть перепуганный парень, с длинными спутанными волосами и ярко-желтыми, как у кошки, глазами, а так вроде все в порядке. Гарри вздохнул с облегчением, особенно когда янтарный цвет постепенно сменился изумрудным.
~*~*~
-Мистер Поттер, пойдемте, — заботливая мадам Помфри накинула на плечи Гарри одеяло, так как его трясло не хуже осинового листа. Зуб на зуб не попадал, а сейчас это было особенно болезненно, так как отросли длинные острые клыки. Целительница вела Гарри незаметными коридорами к Гремучей Иве, в визжащей хижине ему предстояло провести свое первое полнолуние.
Факелы отбрасывали неясные, пляшущие тени и превращались в воспаленном мозгу в невиданных, призрачных существ, черных призраков. Осклизлый коридор подземелья привел Гарри к той самой деревянной двери, которую он видел на третьем курсе. Она открылась со скрипом, продравшим до костей. Полуосвещенное луной помещение было завалено обломками старой мебели и другим хламом. У стены стояла та самая пыльная кровать с рваным пологом, на которой когда-то лежал с поломанной ногой Рон. Здесь он впервые узнал кто такой его крестный и кто Питер Петтигрю. А потом появился Снейп, и они его оглушили тройным Экспелиармусом! Как давно это было!
Гарри присел на опасно покачивающийся деревянный стул и стал ждать. Чего? Он не знал, но уже чувствовал закипающую в венах кровь. За деревянными стенами сгустилась непроглядная тьма, луна еще не вплыла из-за плотного слоя низких осенних облаков, нависающих над землей удушливым куполом.
Гарри уже начал думать, что ничего не произойдет, как вдруг, будто насмехаясь над его наивной надеждой, тучи расступились, и в небе показался прекрасный светящийся круг, блестящий, как новая монета. Он озарил своим призрачным, неживым светом Визжащую Хижину, пробрался сквозь щели и упал на дрожащего в испуганном нетерпении юношу.
Гарри закричал, как от боли, и упал на грязный дощатый пол, взметнув слой пыли, по телу пробежали судороги. Лицо его перекосилось, глаза выпучились, казалось он сходит с ума или умирает. Руки заскребли по дереву, превращаясь в когтистые лапы, оставляя длинные борозды. Он несколько раз с воем выгнулся и застыл на спине. Пошли минуты, он не двигался и не дышал. Затем новые гораздо более сильные волны боли прошлись по телу, перекручивая мышцы и кости, кожа сходила с него как со змеи, вместо нее появлялась другая, более толстая и упругая, покрытая черной жесткой шерстью. Лицо вытягивалось, пока не приобрело форму и размер огромной волчьей морды, грудная клетка уплотнилась и расширилась, кости двигались с жутким хрустом и скрежетом. Ребра затрещали, из пасти и носа зверя полилась кровь, он заскулил от боли, но потом все прошло.
Зверь лежал на полу деревянной хижины в луже собственной крови, но он был жив. Луна, зашедшая было за облако, вновь бросила свой серебряный луч на землю. Он аккуратно, почти ласково посеребрил черную шкуру зверя, тот вздрогнул от этого легкого прикосновения, как глубоко спящий пёс, которого погладил любящий хозяин, и открыл глаза. Он медленно поднялся на все четыре лапы, повел носом, вдыхая заплесневелый запах гнилого дерева, и протяжно завыл, устремляя свой надрывный крик далекой и прекрасной луне...
~*~*~
Запах чего-то сладкого и вкусного смешивался с запахом Укрепляющего зелья.
"Я в больничном крыле"
Гарри лежал в кровати, до подбородка накрытый теплым одеялом, рядом на стуле сидел довольный Дамблдор и с блаженным видом потягивал из стакана какой-то напиток.
"Шоколад!" — подумал Гарри.
Директор заметив, что на него смотрят, подмигнул и поставил напиток на тумбочку.
-Ну, мальчик мой, как ты себя чувствуешь?
-Спасибо, нормально, — Гарри попытался улыбнуться ему, но почувствовал, что все лицевые мышцы будто сковало тисками.
-Лежи-лежи, Гарри, ты еще не здоров. Хотя для первого раза очень даже неплохо, ты молодец, сильный. Думаю, что уже завтра ты уже сможешь идти на занятия, — профессор еще раз хитро ему подмигнул и, мурлыча что-то себе под нос, ушел неспешной походкой. Стакан исчез через несколько минут.
-Гарри! Как ты? Мы очень за тебя волновались. Нам сказали, что тебе вдруг стало плохо и ты в больничном крыле.
Рон и Гермиона взволнованно ожидали от него объяснений, сидя на стульях рядом с кроватью.
-Ну, я даже и не знаю... Наверное, что-то опять связанное с Волдемортом (Рон вздрогнул), — неуверенно сказал Гарри.
Гермиона испуганно и с пониманием на него посмотрела, а Рон еще и с некоторой опаской. Гарри вдруг стало очень стыдно их так обманывать, но ничего не поделаешь, так надо. Для их же блага. Тем более, что не такая уж это и ложь.
-Всё, десять минут прошли! — послышался недовольный голос мадам Помфри.
-Ладно, Гарри, мы пойдем, — сказал Рон.
-Выздоравливай, — Гермиона подхватила свою сумку с учебниками, и они ушли. Гарри осталось лишь принять принесенное медсестрой зелье для сна и провалиться в сладкие чертоги Морфея.
Глава 3. "Ночные прогулки"
-Ну, есть знакомые мертвецы? — развалившись на скамейке в столовой, вальяжно спросил Рон, обычно он всегда так делал во время обеда, когда совы приносили очередной номер "Пророка". Этот раз не стал исключением.
Гермиона возмущенно прошипела:
-Рон, сколько можно!
-А что? — невинно осведомился Уизли. Гермиона возвела глаза к потолку, а Гарри прикинулся "шлангом".
-Мерлин, помоги! — девушка едва не захлебнулась тыквенным соком, который пила во время того, как разворачивала только что принесенную совой газету. Парни чуть не столкнулись лбами, спеша прочитать заголовок.
На первой странице красовалась объемистая фотография, на которой был запечатлен Министр Магии пожимающий руку Малфою-старшему и стоящий рядом с ними Антонин Долохов, а также еще несколько Пожирателей, захваченных в Министерстве. Над ними висел короткий, но бросающийся в глаза заголовок: "Амнистия невиновным!" Буквы слегка смещались в разные стороны, из-за чего создавалось впечатление, что по странице ползают разномастные тараканы.
-Невиновным?! — Гарри задохнулся от ярости, — Эта сволочь убила Сириуса!
-Гарри, тише! — взмолилась Гермиона, на них с любопытством таращились полстола рейвенкловцев, несколько слизеринцев и все гриффиндорцы. Хаффлпафцы и здесь оказались самыми... непробиваемыми.
-Читай, — Рон кивнул девушке на разложенную поверх тарелок газету.
Гермиона заговорила в полголоса:
-"После проведения повторного суда Везенгамота и более тщательного рассмотрения в нем дел обвиняемых ранее в особо тяжких преступлениях и приговоренных к пожизненному заключению в тюрьме "Азкабан" мистера Люциуса Малфоя, мистера и миссис Лестрейндж, мистер Антонина Долохова, мистера Эйвери и др. было установлены грубые ошибки следствия, превышение полномочий некоторых должностных лиц, а также предвзятость судей. В связи с этим вышеперечисленные лица были полностью и безоговорочно оправданы. Чудовищные ошибки, допущенные по незнанию и профессиональной некомпетентности и т.д., приведшие к таким печальным последствиям были установлены и исправлены, виновные наказаны". Бред какой!
Гермиона выглядела растерянной. Гарри гневно сжимал кулаки.
-Скорей всего папаша этого белобрысого слизеринского крысеныша отвалил Министерству кругленькую сумму или что-нибудь в этом роде, — прокомментировал только что услышанное Рон.
-Ну, еще бы не так! — взорвался Гарри, он резко развернулся и зашагал в направлении своей комнаты. Друзья почему-то поняли, что сейчас его лучше не трогать.
Гарри машинально шел по коридорам замка, глаза его ничего не видели, ноги сами несли вперед. Он бежал "туда", в свой личный угол, в свою нору, чтобы там выплеснуть злость, клокотавшую в нем, как в жерле молодого вулкана и молил Мерлина, чтобы на пути ему никто не попался.
"Как они посмели? Она убила Сириуса! Она пытала родителей Невилла! Малфой самый ближайший приспешник Волдеморта! Как они могли?!"
-Гарри Поттер! — он был уже возле гобелена со сценой сражения, когда его окликнул такой знакомый, манерный, наглый, ненавистный ему голос. Гарри медленно развернулся, пряча наливающиеся яростью глаза.
Драко Малфой стоял у противоположной стены с насмешливым, презрительным видом. Как ни странно он был один. Около гриффиндорской гостиной. Светлые пряди спадали на ухмыляющееся лицо, заслоняя челкой холодные серые глаза. Гарри скрипнул зубами и упрямо продолжал вглядываться в каменные плиты пола, ему казалось, что если он поднимет взгляд, то не сможет удержаться и разорвет отвратительную физиономию на тысячу кусочков. Откуда такая гигантская волна ярости и ненависти, он не знал, но чувствовал, что она готова прорваться, и хрупкая дамба его накаленного до бела сознания ее не удержит.
