— Уж она-то скажет! — захохотал мужик. — На Врановой супружнице весь дом держится, она своего вовек не упустит. Видать, кто-то познатнее с вами ехал, кого она к себе приняла, а вас отвернула.
— С нами командир приехал, — подтвердил Освальд.
— Ух, тетка, — досмеявшись до слез, лавочник теперь вытирал их рукавом. — Беда одна.
Про себя он, однако, отозвался о вредной бабе покрепче, ибо она не в первый раз отправляла к нему путников победнее и поскромнее чином, а сама выслуживалась перед королевскими гонцами и сборщиками налогов — те за пару серебряных монет могли прикрыть глаза на излишки хозяйства, которые Вран возил на продажу. Лавочнику же и от небогатых странников капали лурры[3], но иногда, как и в этот раз, приходилось давать приют слугам короля, а те могли рассчитывать на дармовое угощение.
— Так что, будете втроем оставаться?
— Будем, — сказал мечник, понимая, что лучше так, чем всем пойти по деревне, просясь к кому-то еще. — Лошадям сено найдется?
— Найду, — скрепя сердце, подтвердил мужик, мысленно записывая сено в длинный список долгов Врановой жены. — Только щепу приберу и выйду к вам, приму лошадок.
Освальд вернулся к ожидающим его соратникам и рассказал все, как есть.
— Придется кому-то пройтись по деревне, — признал Браско, — если нет охотников мерзнуть, как лавочник говорит.
— Я пойду, — вызвался Ламберт, которому интересно было посмотреть, как живут крестьяне. Лавки и кабаки он в и столице видел, хотя в последние заходил реже, а вот в селянских хижинах бывать не приходилось.
Тесса подумала, что её, наверное, уже все считают обузой. Лучше ей теперь самой о себе позаботиться, чем снова принять готовое из рук мечников.
— Я тоже пойду, — решительно сказала она.
Лицо у неё при этом сделалось такое, будто она собралась охотиться на стаю голодных волков. Браско это позабавило.
— Да уж не покусает вас там никто, — хохотнул он. — Разве что собака какая с цепи сорвется. Вы скажите, что мастера — любой пустит и вопросов не задаст.
— И держите в уме, что наше дело тайное, не сболтните лишнего, — добавил Освальд. — Завтра на рассвете встретимся у Вранова дома и продолжим путь.
Оставив лавку позади, маги двинулись по улочке, разглядывая крестьянские подворья.
— Знаешь, — вдруг предложил Ламберт, — давай разделимся. — Смотри, какие маленькие эти хижины. Там, наверное, большими семьями живут, как у крестьян принято. Сами ютятся, и нас двоих взять не смогут. Поедем по разным улицам.
— Хорошо, — храбро согласилась Тесса. — Сделаем так.
Ощутив прилив сил, она подумала, что наверняка сумеет быстро найти себе приют.
Послав коня быстрым шагом, девушка снова оказалась на околице, проехала мимо колодца и вдруг увидела, как по тропинке среди сугробов, идет женщина лет тридцати, а вокруг нее снует мальчишка. У крестьянки в руке была бадья с водой, и она несла её осторожно, стараясь не расплескать. Наверное, за деревней была речка, хотя Тессе чудились повсюду только белоснежные поля.[4]
— Я смогу нести! — уверял мальчик. — Она не тяжелая!
— Это она без воды не тяжелая, — смеялась женщина. — Я видела, видела, как ты её по вечеру на руке мерил. Думал, я не смотрю.
— А ты и не смотрела, — ошарашено сказал мальчишка. — Ты же спиной ко мне была!
— А мне колотун[5] сказал.
— Не стучал вчера никто, — насупился упрямец.
— Отчего же ему стучать, коли ты и так его впустил, когда ночью вставал звезду смотреть. Зачем только на цыпочках крался? Холода напустил, дверью хлопнул. Ты бы еще песню спел, чтоб я вернее проснулась, — ласково улыбаясь, крестьянка потрепала мальчугана по голове свободной рукой. — Не взошла еще звезда, но скоро уже. Потерпи.
Тут они вышли на деревенскую улицу и заметили Тессу. Женщина опустила глаза, не считая приличным в открытую разглядывать незнакомого человека, которого это могло обидеть. Мальчишка же восхищенно уставился на коня, принадлежащего девушке. Крестьянке даже пришлось шепнуть ему, чтобы перестал глазеть.
Тесса подумала, что женщина кажется очень доброй и уж точно не откажет ей в гостеприимстве, а провести время в её хижине будет приятно.
— Доброго дня, — обратилась к ней Тесса. — Я ищу ночлег в вашей деревне. Может быть, вы приютите меня?
Женщина слегка растерялась, и по лицу её скользнула смущенная улыбка. Если бы Ламберт был сейчас рядом со своей соратницей, он несомненно указал бы ей на изношенную, заплатанную одежду крестьян, на худобу мальчишки, на морщины на лбу женщины, путь которым туда проложили частые заботы и тревоги. Но юная Тесса, не вполне привыкшая заботится даже о себе самой, бывала еще нечуткой к нуждам других людей.
Крестьянка хоть и жила в бедности, но была женщиной незлой. Вдобавок она не хотела отказывать путнице, признавая, что ей трудно в одиночку растить сына. Вот и праздник скоро, нужно готовить угощение на деревенское гуляние, а они и так не едят досыта, хоть сын и убеждает её, что ему просто не хочется много есть. Гостью ведь тоже не должно голодом морить с дороги. 'Когда-нибудь станет лучше, — подумала женщина. — Вот бы только поскорей'.
Улыбнувшись на этот раз решительно, она посмотрела Тессе в глаза и ответила, что ей в радость принять гостью в своем скромном жилище.
— Меня зовут Мелья, — прибавила она. — А это мой сын, Ритт.
— Мое имя — Тесса, — в свою очередь сказала девушка, спешиваясь. И тут же поправилась, позабыв с непривычки важное слово. — Мастер Тесса.
— Мастер! — ахнула женщина.
Маги считались сильными воинами и опасными людьми. Дар у каждого из них был свой, и порой непредсказуемый, а мечами они все, как правило, владели хорошо. Через Краминку они проезжали в высшей степени редко — к счастью, как думали местные жители. Всякий знал, что магам покровительствует Вейран, а идти против верховного бога никому не хотелось.
Мелья, однако, быстро справилась с волнением и показала мастеру свою хижину, стоящую на краю деревни. Тесса увидела бревенчатый сруб, усеянный трещинами — неглубокими, но придающими дереву ощущение ветхости. Посеревшая соломенная крыша по краю желтела широкой полосой: хозяева отчего-то выдергали верхний слой настила.
Толкнув тяжелую, скрипучую дверь и зайдя внутрь, девушка поняла, куда делась солома. У боковой стены за низенькой перегородкой примостилась коза. Тессе никогда не приходило в голову, что кто-то может держать скотину в доме. Она почувствовала запах, какой бывает в хлеву, но быстро к нему притерпелась. Хозяйка все же старалась держать загон в чистоте, чтобы в хижине было легче дышать.
Под ногами Тесса обнаружила земляной пол, что несказанно ее удивило. В остальном же хижина равно не отличалась богатым убранством. У задней стены был выложен очаг, возле него стояла лавка, а перед ней — прялка. По другую сторону от очага расположился сундук, выглядевший ярче и новее остальных вещей. Под закрытым ставнями окном стояли стол и еще одна лавка. В углу взгляд девушки выхватил из полутьмы большую бадью, предназначенную для купания и стирки белья. Семья Тессы держала в доме такие же.
Крестьянка заметила, куда смотрит мастер, и дружелюбно сказала, разжигая лучину для света:
— Вы, пожалуй, помыться хотите с дороги. Я согрею воду. Вот только добегу до реки, а то колодец у нас замерз — там с осени воды на самом дне. Вы снимите плащ и присядьте на лавку. Ритт разведет огонь.
— Не нужно, — Тесса замахала руками. Ей очень хотелось понежиться в теплой воде, но было совестно взваливать столько хлопот на Мелью. Пару мгновений она боролась с сомнением, а затем ее вдруг посетила простая мысль. — Я... я сама схожу за водой. К реке — это по той тропе?
Крестьянка удивленно посмотрела на неё. Странно все же — мастер магии, а хочет тяжелые бадьи с водой носить. Она попробовала отговорить девушку, но та настояла на своем.
— Я дам вам вторую бадью, — наконец сдалась Мелья и принесла её из загона с козой. Затем вышла с Тессой на морозный воздух и показала рукой, куда идти. — Тропинка хорошая, утоптанная, только вниз идет, а возвращаться вверх будете. Ступайте осторожно, а то не дай боги оскользнуться.
Девушка послушно отправилась вперед по узкой тропе, слушая, как под ногами скрипит снег. Деревня стояла на вершине пологого холма, и тропинка все бежала и бежала вниз, увлекая мастера за собой. Временами, чтобы не потерять равновесие, Тессе приходилось спускаться боком, и бадьи в ее руках только мешали ей, но возвращаться без воды она не собиралась.
Наконец, одолев половину пути, Тесса различила белую ленту реки в ложе берегов. Где-то в ее середине темнела прорубь, издалека показавшаяся мастеру очень маленькой — как бы бадья поместилась! Поглядывая на русло, девушка уже принялась раздумывать, не вернуться ли ей сперва с одной бадьей — обе разом нести тяжело — когда вдруг заметила, что на реке есть кто-то еще.
То была молодая женщина, светловолосая и стройная, но отчего-то одетая в одно лишь тонкое платье, несмотря на мороз. Она ступала по снегу медленно, а руки ее безвольно покачивались, словно она грезила или находилась под властью чар. Тесса с ужасом осознала, что незнакомка идет прямо к чернеющей во льду проруби.
— Эй! — закричала мастер, ускоряя шаг и сжимая в кулаках плетеные ручки бадеек. — Осторожно, там прорубь!
Женщина как будто не слышала обращенных к ней слов. Она не убавила шаг и не поглядела под ноги — только продолжала идти к воде.
"Утопиться хочет", — с ужасом подумала Тесса, уже выбравшись на берег и бросаясь к проруби изо всех сил.
— Стойте! Не нужно! Эй!!
Оскальзываясь и спотыкаясь, она подоспела к проруби в тот самый миг, когда незнакомая крестьянка шагнула вперед и погрузилась в воду, тут же скрывшись в ее глубинах. Она так и не посмотрела в сторону Тессы.
В проруби всколыхнулась вода, выплеснулась на лед и омыла мастеру сапоги. В лицо Тессе полетели холодные брызги. У нее бешено стучало сердце.
"О боги, что мне делать? — в отчаянии подумала она. — Позвать на помощь?"
Обернувшись, она посмотрела на деревню, словно плывущую над холмом среди закатного неба. Никого из крестьян не было видно.
"Она ведь тонет, тонет, — лихорадочно билось в голове у Тессы. — Что мне делать?"
"Пусть тонет, — шепнул подлый голосок. — Она хотела. Ты ничего не можешь сделать. Как ты вытащишь её из-под корки льда? Ты прыгнешь в ледяную воду? Прыгнешь?"
"Я не знаю, — призналась себе самой Тесса. — Не знаю!"
И все же ей невмоготу стало просто смотреть. Ей казалось, она еще видит очертания женской фигуры в воде, светлый ворох волос. Внезапно, она поняла, что все еще глупо держит пустые бадьи. Отшвырнув их в стороны, девушка с последней надеждой обернулась на деревню, но там по-прежнему не было ни души. Крестьяне сидели в своих домах, топили очаги и готовили себе пищу.
Мало понимая, что делает, Тесса сбросила рукавицы и начала расплетать завязки, стягивающие плащ. Зло швырнув его на снег, она подумала: "Хотела приключений? Вот тебе, дурная! На, прыгай!"
И она прыгнула. Её тело обожгло так сильно, будто она провалилась в кипящее масло. Дыхание остановилось, все мышцы скрутило разом. В уши плеснуло таким холодом, словно туда вбили клинья, которые вот-вот расколют ей голову. Тесса сразу ушла под воду, и в этом леденящем насквозь мире на несколько мгновений мысли начисто покинули её. Ей лишь казалось, что время течет невообразимо медленно, и что река сжигает её, как бы странно это ни звучало.
nbsp; Затем Тесса будто ощутила толчок. Что-то вывело её из оцепенения, обжигающий холод навалился с новой силой, но она вспомнила, что хотела спасти человека. Она заставила себя открыть глаза и сразу подумала, что, верно, лишится их, так больно ей сделалось при этом. Маги переносили боль лучше других людей, и Тесса теперь цеплялась за эту мысль, как за единственное спасение. Ей показалось, что рядом она видит ту самую девушку, парящую в темной воде как в воздухе. Тесса протянула к ней руку... и вдруг вспомнила, что не умеет плавать.
Она была настолько огорошена этой мыслью, что сперва не поверила в собственную забывчивость. Она бросилась спасать кого-то, хотя сама не умела плавать! Тут же вместе с осознанием пришел дикий страх. Тесса забыла про все на свете и так испугалась, что даже холод перестал страшить ее. Ей показалось, что она пробыла под водой слишком долго, и что дышать ей скоро станет нечем. Внезапно припомнив про ноги и руки, она начала отчаянно барахтаться. Она чувствовала себя так, будто ее сковывает льдом, будто река сознательно топит ее, будто горло сдавливает все больше, а воздуха в груди остается все меньше.
В последнем порыве надежды она вытолкнула руку вверх, хватаясь за пустоту...
* * *
Ламберт объехал почти всю деревню, разглядывая крестьянские хижины, но каждый раз что-то заставляло его следовать дальше. Он то слышал детские голоса, доносящие из-за двери; то видел сгорбленную старуху, тяжело идущую к хлеву, или мужика, несущего в дом охапку дров и крепко прижимающего её к груди одной рукой, ибо вторая заканчивалась посреди предплечья. Странным казалось мастеру, что он встречал лишь женщин, стриков, детей и калек, как будто все здоровые мужчины либо прятались по домам, либо ушли из деревни.
Наконец, он свернул на самую первую улицу и, проезжая мимо хижины, соседствующей с Врановой, уловил знакомый запах — пахло кожей. "Сапожник? — подумал Ламберт. — В такой глуши?"
Маг спешился и, без труда открыв калитку в низкой ограде, завел лошадь во двор. Под ногами у него захрустели стружки, во множестве усыпавшие снег. Кое-где лежали и щепки, куски древесной коры, а недалеко от входа в хижину ее хозяин кучей навалил березовые и липовые чурки. В одну из них был воткнут топор.
Ламберт поморщился, видя подобный беспорядок, но все же подошел к двери и громко стукнул по ней кулаком несколько раз. Запах кожи уже ощущался явственно, и к нему примешивался другой, дышать которым было неприятно. Верно, сапожник хранил в хижине не столь давно продубленные шкуры.
На стук никто не вышел, однако мастер проявил настойчивость, и наконец дверь с шумом распахнулась — да так, будто кто-то ударил по ней ногой изнутри. Ламберт, едва успевший отскочить в сторону, увидел на пороге взлохмаченного кучерявого мужика с обвислыми усами. Лет ему было около сорока, и на лице его уже пролегли глубокие морщины, хотя седина еще не тронула темных волос. Мужик щурил мутные глаза, и Ламберт понял, что разбудил его.
— Извините, — начал он, — я ищу, где переночевать...
— Ну заходи, — безразлично пожал плечами мужик и отошел в сторону, пропуская путника в дом.
Затем, почесываясь и зевая, он натянул засаленный, разорванный в нескольких местах кафтан и сел на лавку у стола. Тот был завален обрезками кожи, ножами с прямыми и загнутыми лезвиями, иглами, шильями, лекалами, наперстками и прочими сапожными снастями. Рядом на полу лежала груда обувных колодок различных форм и размеров. Одну из них сапожник взял в руки и, заложив в сапог, еще не законченный, принялся выправлять швы.
