Дзержинский сразу разглядел в нем честолюбца, стремящегося достичь больших жизненных вершин, опираясь на свои таланты. Фрунзе действительно оказался прекрасным организатором и вместе с этим, в нём чувствовалась военная косточка, ходя он никогда не служил в армии. Назначив его начальником одного из московских отделений милиции, Дзержинский остался доволен деятельностью своего подчиненного. Но в своей кипучей деятельности, Фрунзе перешел дорогу влиятельным людям, и на него обрушились шквал критики со страниц столичных газет. Проплаченные репортеры, изображали Фрунзе бездумным человеком, который ради соблюдения буквы закона готов переступить через человеческие судьбы. Главный чекист подозревал, что за этим стоял генерал Щукин, озабоченный усилением новоявленного конкурента на невидимом фронте борьбы.
Именно в этот момент встал вопрос о кандидате на пост верховного комиссара Африки по работе со спец. контингентом. Желающих ехать в далекую страну и выступать там, в роли надзирателя никто из старых и новых чиновников по доброй воле не хотел, и поэтому Дзержинскому без особого труда, удалось продавить кандидатуру Фрунзе на этот пост. При подобном раскладе дел, были сыты волки и целы овцы.
Отошедший России по воле судеб, бывший Берег Рабов, находился на берегу Гвинейского залива и представлял собой узкую полоску земли, зажатую в строго вертикальном положении, между британской Ганой (Золотой Берег) и французской Дагомеей (Берег Невольников). В основном бывшая германская колония экспортировала прекрасный кофе, какао, кокосы и хлопок, но поскольку у соседей водились алмазы и золото то, по мнению российских геологов, они могли быть и в Того. Поэтому одной из главных задач Фрунзе, поставленных ему перед отплытием из Одессы, было проведение геологической разведки новых земель на предмет залежей полезных ископаемых.
Кроме этого, необходимо было как можно скорее принять под свою руку все земли открытые гером Нахтигалем и привести к присяге российскому государству вождя северных племен кабре Мпузи II, за время войны доставившего много хлопот французской колониальной администрации. Пользуясь смутами европейской войны, местный король сумел сколотить вполне боеспособную армию и дошел до того, что стал требовать с белых людей хорошую мзду, за мир и спокойствие на землях Того.
Соглашаясь на предложение Дзержинского стать во главе администрации русской колонии в Африке, Фрунзе в душе ощущал себя новым Морганом, который после долгого противостояния властям, получил чин губернатора далекой Ямайки. При этом, он не чувствовал ни малейшего угрызения совести, от сотрудничества с властью. Главная цель его бурной молодости достигнута, царизм пал и теперь можно было подумать и о своем грядущем.
Рассматривая расстеленную на столе карту Того, подобно опытному полководцу Фрунзе уже мысленно рисовал куда направит свой маленький, но очень не простой спец контингент. Кроме него, в Африку прибыл ещё один революционер, чьё присутствие на самой государственной службе порождало в сердцах либералов и демократов всех мастей глухое ворчание плавно переходящее в злобный крик.
Этим раздражителем свободной прессы, был никто иной, как Григорий Иванович Котовский. Человек легенда, "последний гайдук", как иногда его называли за глаза, бессарабские крестьяне. Энергичный и бесстрашный разбойник, приговоренный за свои деяния к смертной казни, будучи направленный на фронт для искупления своей вины, сделал быструю военную карьеру, дослужившись до поручика. Воюя под командованием Щербачёва, он получил Анну и Владимира с мечами, но в самом конце войны сильно повздорил со Слащевым и был вынужден оставить службу.
Вернувшись в родную Бесарабию, он подвергся притеснениям со стороны местных властей. Долго терпеть подобного обращения Котовский не смог и однажды после очередной провокации он ответил силой. Против него был инициирован судебный процесс, грозивший боевому офицеру тюрьмой. Неизвестно чем бы это все кончилось, если бы в дело не вмешался генерал Щербачев. Дело было замято, а сам его виновник был отправлен в Африку в качестве военного специалиста, будущих колониальных войск.
Появление такого знаменитого человека как Котовский очень импонировало Фрунзе испытывавшего настоящий кадровый голод. Если для российского чиновника отправка на Дальний Восток и Сибирь расценивалось как суровое наказание, то посылка в Африку была сходна с отправкой на каторгу. По замыслу верховного комиссара, Котовскому предстояло усмирить Мпузи, опираясь исключительно на привезенных в Африку осужденных. Согласно указу Верховного правителя те, кто соглашался на сотрудничество с властями, получали статус колониста с правом возвращения в Россию, через восемь лет.
Большинство прибывших в колонию каторжан согласились с изменением своего положения. Исключение составляли украинские националисты во главе с атаманом Кокубенко, которые не признавали над собой власть москалей. Этих бузотеров нужно было прочно изолировать от остальных колонистов и Фрунзе ломал голову как это сделать без пролития крови.
Размышление верховного комиссара были прерваны громкими шагами в прихожей, дверь распахнулась и в комнату просунулась голова посетителя.
— Разрешите, Михаил Васильевич? — громко рыкнул Котовский, несколько спрашивая, сколько извещая о своём прибытии. За его спиной отчаянно трепетал Никиша, временный секретарь Фрунзе, делая верховному комиссару знаки, что он не пускал Котовского без доклада, но "последний гайдук" полностью игнорировал его присутствие в приёмной.
— Проходи Григорий Иванович — учтиво произнес Фрунзе и Котовский уверенным шагом направился внутрь кабинета, с треском захлопнув дверь перед самым носом бедного Никиши.
Герой Бесарабии был одет в летнюю форму русского офицера, но без погон, с двумя крестами, Владимира и Анны, на пятиугольных колодках. Поскрипывая новенькими хромовыми сапогами и придерживая рукой переброшенную через плечо шашку, Котовский прошел через всю комнату и приблизился к стоявшему у стола Фрунзе.
— Знакомишься с местной диспозицией — спросил Котовский, оглядывая лежащую поверх столешницы карту и оценив творение французских картографов, вынес свой вердикт — скверное исполнение, доложу я тебе Михаил Васильевич. Наверно господин Кольбер презентовал?
Фрунзе утвердительно кивнул головой.
— И наверняка при этом говорил массу высоких слов о боевом братстве и о необходимости белым людям держаться вместе. А после чего подсунул вот это творение — презрительно произнес гайдук.
— Чего ты взъелся на мсье Кольбера, Григорий Иванович? Он в меру обаятелен, в меру хамоват, в меру трусоват и в меру жадноват. Одним словом типичный французский колонизатор.
В ответ Котовский снисходительно улыбнулся и, порывшись в планшете, вытащил другую карту.
— Вот полюбуйся, немецкая, трофейная. И знаешь, где достал? Купил на черном рынке у господина французского интенданта за шестьдесят целковых. Кстати у них здесь на черном рынке наш рубль идет пять к одному франку. Задирают курс, конечно, черти, но что делать.
Котовский энергичным движением разложил свою карту и наглядно продемонстрировал Фрунзе, её превосходство над подарком мсье Кольбера.
Различия были действительно налицо и не в пользу французского творения. В южном секторе Того отсутствовала цепочка небольших озер, плавно переходящие в болота. Вместо одной единственной дороги, на карте Котовского были четко обозначены три другие тропы, со всеми стоянками и колодцами.
— Н-да — задумчиво протянул Фрунзе — как они с такими картами здесь воевали?
— Очень даже просто. Подкупили местных вождей и вместе с их проводниками, воевали с солдатами кайзера. Да здесь особой заварушки и не было, в отличие от Юго-Восточной Африки. Регулярных войск кайзера в Ломе не было, только одни фермеры и охотники. Господа союзники ввели войска с двух сторон, и губернатор подписал акт о капитуляции — охотно разъяснил Котовский, уже успевший полностью освоиться и перезнакомиться с половиной местного населения.
— И что же ты надумал Михаил Васильевич относительно моего отряда? — спросил гайдук, когда Фрунзе поднял голову, ознакомившись с картой.
— Не отряда, а бригады Григорий Иванович. Так как я у французов числюсь генералом, так что тебе никак нельзя быть ниже бригадира.
Оба от души посмеялись над шуткой Фрунзе, после чего верховный комиссар карандашом обвел север колонии.
— Вот сюда, тебе надо выступать Григорий Иванович и чем, скорее тем лучше. Пока этот Мпузи не пронюхал обо всей нашей численности. Солдат тебе могу дать человек триста не больше, все остальное твои орлы.
— А вооружение? — быстро уточнил новоявленный комбриг.
— Будет тебе оружие — заверил Фрунзе — я тут у французов в долг, по дешевке взял весь немецкий арсенал. У них оружия своего хватает, война кончилась, вот они и стараются обратить это железо в деньги. Кое-что продали и господа британцы, но только за звонкую монету. В общем сейчас, у нас имеются три с половиной тысяч винтовок и семьдесят тысяч патронов. Плюс пистолеты и пятнадцать пулеметов, из которых три станковых. Относительно пушек прошу не беспокоить, равно как и о снарядах.
— Пятнадцать пулеметов! Великолепно! А насчет артиллерии у меня уже есть некоторые соображения, как пополнить наш арсенал — радостно объявил Котовский.
— И интересно как!?
— Местные торговцы с черного рынка предложили привезти из Камеруна, трофейные немецкие минометы с боезапасом. Дешево, всего полторы тысячи рублей за комплект. Как ты на это смотришь?
— Смотрю положительно, но с покупкой, думаю, не стоит торопиться. Артиллерия сейчас нам не особо нужна, да и пока они доставят их из Яунде, пройдет уйма времени. А нам с Мпузи нужно управиться в кратчайшие сроки. Утихомирим его, с нами сразу станут считаться, а потерпим фиаско, тогда пиши, пропало. Задавят черти всю нашу колонию, с молчаливого согласия соседей.
— Так ведь они же наши союзники и белые братья? — делано удивился Котовский.
— Они будут только рады, если мы не сможем взять ситуацию под контроль. Тогда с легкой душой можно будет поднимать вопрос об изъятия у нас мандата на управление этой территорией. Так, что проиграть в этом деле, Григорий Иванович мы никак не можем. Иначе, получиться, что мы зазря Польшу отдали — многозначительно подытожил Фрунзе.
— Не сорвется. Я в Бесарабии не такие дела проворачивал — гордостью произнес Котовский — а если дашь с пяток "Льюисов" то сам черт нам не брат!
— Охотно верю, Григорий Иванович. Как говорил Суворов, "смелость города берет", а тут какой-то Мпузи — Фрунзе дружески хлопнул собеседника по мускулистой груди.
— Да, я тут узнал, что здесь нет обычаев кровной мести — многозначительно уточнил Фрунзе — главное, чтобы о наших планах не знало слишком много человек.
— Главную суть плана знаем только мы двое, остальные только перед самым началом операции. Официально мы везем Мпузи подарки от русского царя, для укрепления русско-негритянской дружбы в виду нашей малочисленности — заверил комиссара Котовский.
— Вот именно, наша малочисленность. По данным французов у этого короля никак не меньше пяти тысяч человек, но я не исключаю того, что их может быть больше.
— У суданцев под Омдурманом было десятикратный перевес над англичанами и ничего. Разбили их британцы как миленьких с помощью станковых пулеметов — щегольнул знанием военной истории комбриг.
— Разбить, то разбили, но вот только остановили их атаку всего за несколько метров от передовых цепей. А если бы у одного из пулеметов ленту заклинило бы, что тогда? — поинтересовался Фрунзе.
— Поэтому я и отдаю предпочтение "Льюисам". С ними веселей дела делать — азартно молвил Котовский.
— Хорошо, что у тебя такой настрой. А что посоветуешь мне делать с Кокубенко? Он мне вместе со своими петлюровцами как чирей в одном месте. Можно конечно расстрелять всех этих двести с лишним хохлов отказников, но начинать с большой крови ох как не хочется. Да и свои братья славяне, христианские души.
— Да, стрелять своих, хуже нет, хотя они нас за братьев не считают — согласился Котовский. — Есть у меня одна задумка, но не знаю, как ним подступиться. Я для них барин и москаль.
— Ладно, отправлю к ним Пархоменко. Думаю, он сумеет найти с ними общий язык. Так куда ты хочешь их направить?
— Вот — ноготь Котовского очертил небольшой круг на границе с Ганой — места здесь степные, как раз для африканских казаков. Пусть устраивают здесь свою маленькую Сечь и держат негров в страхе и повиновении. Их главная задача продержаться год, другой, а там видно будет.
— Да там будет видно — подытожил разговор Фрунзе — ну, что по коням.
Уже через день после этого исторического совещания, бригада Котовского покинула Ломе и двинулась на север в сторону Сокоды. Благодаря действиям германским колонизаторам, половину пути до основной цели, воины Котовского ехали по железной дороге, которую практичные немцы успели проложить перед самой войной. Господа союзники не смогли перегнать через границу железнодорожные вагоны с платформами и поэтому русские быстро добрались до Блиты, где частично пересели на лошадей и повозки.
Большинство лошадей было конфисковано Котовским в Ломе. Предприимчивый гайдук не мысли себя без кавалерии и Фрунзе пошел ему навстречу, своей властью покрыв действие ретивого подчиненного.
Через несколько дней, вслед за Котовским отправился и отряд Кокубенко, с которым Фрунзе, при посредничестве Александра Пархоменко достиг соглашения. Глава незалежных украинских сечевиков Тарас Кокубенко был обыкновенным хлопцем из-под Шепетовки. Все было бы ничего, но учителем сельской школы был старый поляк, который с особым рвением втолковывал ему, что украинцы это особая национальность, которой по воле истории посчастливилось приобщиться к высокой европейской культуре через поляков.
Полузапретные рассказы о подвигах украинских рыцарей падали на благоприятную почву и вскоре более ревностного сторонника украинской незалежности в селе было трудно отыскать. Попав под мобилизацию в 1915 году, Кокубенко прослужил в рядах русской армии чуть больше двух месяцев, а затем благополучно сдался австрийцам, которые направили Тараса под начало майора Фалька, формирующего украинские национальные отряды.
Им поручалась самая грязная работа по очищению австрийской провинции Галиция от неблагонадежных элементов, в первую очередь прикарпатских русинов и русских людей. Тысячами они сгонялись в австрийские концентрационные лагеря Талергоф и Терезин, где принимали мученическую смерть из-за своего национального происхождения. О своих подвигах в Талергофе, Тарас предпочитал помалкивать, хотя одна бронзовая медаль от австрийского императора, кое о чем говорила.
Одновременно с этим, Кокубенко усиленно пополнял свой культурный багаж, слушая лекции об истории Украины сочинения господина Грушницкого, томившегося в это время в "Симбирской ссылке". Теория и практика, прекрасно закалили волю и дух атамана Кокубенко, и он полностью осознал своё истинное предназначение в этом мире. Изъявив желание убивать "здыдней-москалей", он вступил в соединение "Украинских сичевых стрельцов".
