— Вот раны, которые я наношу себе, чтобы не забыть о своем долге, — добавил Гариан, — и они ничто в сравнении с ранами, что усыпали сердце мое! Я жду вашего решения, сильные мира сего, каким бы оно ни было.
Подбежавший послушник набросил на истерзанные, покрытые засохшей кровью плечи верховного инквизитора плащ, и Гариан вернулся к остальным собратьям. Артон понял, что пришло время говорить.
— Серые братья сказали свое слово, — произнес он, встав с трона, — и оно услышано. Нас впечатлили красноречие и искренность отца Гариана. То, что происходит в Кревелоге и Йоре, пугает нас не меньше иерархов Братства. Долг императора — защитить подданных от врага, естественного или сверхъестественного. Поэтому мы говорим совету — , если совет решит, мы готовы лично возглавить войско для блага страны и во исполнение Божьей воли.
— Ваше величество, но разве наместник императора в войске не представляет личность самого императора? — возразил Матео Дарнис. — Любой из нас будет счастлив и горд взять на себя такую почетную обязанность.
— Наш великий дед Веларий Второй сам водил войско, лорд Дарнис, — сказал император с улыбкой. — Он покрыл свое имя такой славой, что враги не раз бежали, узнав о приближении императорского войска. Почему мы не можем повторить деяния нашего славного деда?
— Веларий Второй воевал с людьми, — вставил Ателла, — а вы, государь, будете воевать с призраками.
— Воевать будем мы! — крикнул Гариан, да так громко, что многие из придворных вздрогнули, — Честь же победы достанется его величеству, ибо он возглавит поход. Тайные пророчества указывают на него, как на истинного Спасителя. Он должен быть в войске, чтобы людская молва приписала ему честь победы над злом, обрушившимся на империю.
— С чего вы взяли что наш государь и есть Спаситель, о котором вы все время нам говорите? — поморщился Ателла.
— Имеющий глаза да увидит, — ответил Гариан. — Вот он, перед вами, текст древних пророчеств, которые повествуют о событиях нашего времени. Сказано в них: 'Молите о том, кто, подобно мечу, рассечет небо на золотых крыльях и вернет вам надежду.' Разве не золотой орел в гербе дома Велариев? Разве не о его величестве это сказано?
— Отец Гариан не сказал самого главного, — Маций Роллин встал со своего места. — По его плану императору предстоит отправиться на север Йора, в какое-то древнее капище местных язычников, и уничтожить его.
— Все верно, — инквизитор кивнул. — В последний оплот сил Зла на этой земле. Император должен своей пятой растоптать змею, и тогда все будет кончено.
— 'Ты чего-то не договориваешь, — подумал Артон, глядя на инквизитора. — Чего-то очень важного для меня. Что ты задумал, Гариан? Ах, если бы я мог заглянуть в твои мысли и увидеть то, что ты так старательно прячешь за красивыми словами! Но я не могу. Я не могу покориться твоей воле, но я не хочу оставаться в стороне и допустить, чтобы кто-то поднял мой меч вместо меня...'
— Для того чтобы собрать армию в полном составе, необходимо время, — сказал Роллин. — Думаю, не меньше месяца. Кроме того, отправляться в такой мороз было бы неразумно. Одно дело терять воинов в бою, и совсем другое — умершими от холода и обмороженными.
— У нас нет времени на колебания, — возразил Гариан. — Конец времен все ближе. Или вы не видите, что эта долгая и холодная зима — одно из знамений?
— Северные районы Йора — это высокие горы, где нет хороших дорог, — заметил Дарнис. — Войсковые обозы там не пройдут, тем более в такие морозы и снега. Армия императора останется без продовольствия и фуража, или же солдатам придется нести все это на себе.
— Вы думаете об удобствах, а я думаю о судьбе этого мира, — надменно сказал Гариан. — Или цена его спасения вас так пугает, министр?
— Цена может быть непомерно высокой, — ответил Дарнис и посмотрел на молодого императора.
— Господь не допустит этого, — сказал Гариан.
— Вы слишком многого хотите от Господа, святой отец, — с иронией в голосе произнес Ателла. — Или же Господь сам оповещает вас о своих задумках?
— Я знаю его волю, — ответил инквизитор, метнув в императорского родственника мрачный взгляд, — и она не может обсуждаться, лорд Марий.
— Не будем говорить о святых вещах, — Артон сделал Ателле знак помолчать. — Нам предстоит услышать решение совета, и мы примем любое. Но мы хотим сказать, что императоры Вестриаля и Вендаланда всегда были добрыми верущими и хранителями веры. Если нам предстоит поднять меч в защиту дела Божьего, мы почтем это за честь. Вот наше слово, добрые господа.
Совет окончился за полночь, и Артон чувствовал усталость и сильную головную боль. С помощью слуги он переоделся в чистую белую льняную рубашку и мягкие сандалии, а потом велел принести себя горячего вина со специями. В спальне было тепло — камин горел весь день.
Слуга принес вино и осведомился, не нужно ли еще чего государю.
— Принеси мой меч, — приказал Артон.
— Ее величество спрашивала о вас, — сказал слуга, вернувшись с мечом.
— Скажи императрице, что я очень устал, и сегодня буду спать один. Ступай.
— Доброй ночи вам, государь.
— Доброй ночи.
Совет принял решение. Не единогласно, но принял. Роллин со Вторым Вендаланским легионом и вспомогательными войсками — всего десять тысяч клинков, — отправится в Кревелог, чтобы помочь герцогу Игану навести порядок. Так было записано в решении Совета, но все понимали, что Роллин будет наводить порядок за Игана, который ни на что не годится. Роллину будет помогать премьер Капитула братства в Кревелоге преподобный Кассиус Абдарко и его подчиненные. А вот сам император отправится в Йор. С ним будет гвардия Ателлы, Четвертый легион 'Вестриаль', алманские стрелки и сам Гариан. Верховный инквизитор возьмет себе в помощь братьев из Азуранда, Кастельмонте и Вендаланда. Видимо, этот вопрос уже решили на Большом Капитуле братства.
Встав у зеркала, Артон посмотрел на свое отражение и поднял меч острием к потолку. Меч этот когда-то принадлежал его деду Веларию Второму, с ним великий император прошел всю Двадцатилетнюю войну. Отличный меч работы древнего вендаландского мастера-оружейника Россена. Впервые за четыре года правления Артон наденет его не на торжественный развод гвардии и не на смотр войск. Меч отправится с ним на войну, какой империя еще не знала.
Артон наблюдал, как отсветы пламени, горящего в камине, играют на долах безупречно полированного клинка, и что-то похожее на страх шевельнулось в душе молодого императора. Он так и не сумел разгадать тайных мыслей Гариана. Так и не понял, почему инквизитор так настаивает на его присутствии в войске. По какой причине ему следует войти в капище язычников там, в горах Йора, ради какой такой великой цели. И если Гариан лукавит...
Император взмахнул мечом, пронзая воображаемого врага, повернул клинок в воображаемой ране и вновь отвел руку с клинком к плечу. Потом вложил меч в ножны и, допив вино из кубка, растянулся на кровати. Больше всего ему хотелось уснуть — и увидеть во сне ответы на свои вопросы, которых он так и не дождался в реальности.
Глава 2
За стенами дома была предночная стужа, но в горнице было тепло и уютно — и приятно пахло густой наваристой куриной похлебкой. Ее запах перебил даже тяжелый дух неизлечимой болезни, давно обосновавшейся в этом доме. Большой котелок уже стоял на столе, а рядом с ним — круглый хлеб на дощечке и дышащая ароматным паром вареная курица на тарелке. Берашинский староста Буйвид оглядел шестерых своих отпрысков, рассевшихся за столом по правую и левую руку от него, и не сводивших полных счастливого ожидания глаз с курицы, а потом спросил:
— Кто сегодня читает благодарственную молитву?
— Я, — отозвался семилетний Карек, самый младший из детей.
Буйвид кивнул одобрительно, посмотрел на жену. Ее глаза улыбались. Карек встал, сложил молитвенно руки и, закрыв глаза, затянул нараспев:
— Боже всемогущий, Боже милосердный, на небе сущий, хранящий нас усердно, в милости великой нашу жизнь блюдущий, славим тя за милость и за хлеб насущный!
— Хорошо, — вздохнул Буйвид. Взял вилку и начал нарезать на ломти каравай — каждому по куску. Дети хватали хлеб, но смотрели на курицу, и глаза у них блестели в полутьме избы как у мышат. Жена тем временем черпаком разливала похлебку по мискам. Один черпак, виновато глянув на мужа, вылила в маленькую деревянную миску, стоявшую рядом с ее собственной. Это была миска Лешки. Буйвид милостиво кивнул. Сегодня он был в хорошем настроении.
— На-ка вот, — сказал он, бросив в миску половину куриного крылышка.
Вообще-то курица была старая, тощая, покрытая толстой и прочной, как имперская дубленая кираса, морщинистой кожей, но Буйвид и эту старушку никогда не пустил бы под нож, если бы не одно счастливое проишествие. Сегодня утром в Берашин пришла новая толпа беженцев — откуда-то из-под Лисова. Человек тридцать на двух повозках, и пешие. Буйвид стоял в воротах и с самым важным видом лично вопрошал сбегов о том, что с ними случилось. Все одно и то же говорили — о мертвецах, которым в земле не лежится. О проклятии, что пало на Кревелог. Буйвид слушал, смотрел по сторонам, привычно уже оценивая, что у беженцев можно за доброту свою попросить, и вдруг заметил ветхую старуху в облезлом полушубке. Старуха как старуха, ничего в ней не было примечательного, но вот под мышкой бабка держала заботливо укутанную в рогожу курочку — белоснежную, славную, молоденькую несушку.
— Эй, мать, — сказал ей Буйвид, — кто будешь и откуда?
— А? — Старуха была тугоухой и вытянула из полушубка голову на тощей шее совсем как ее курица из-за пазухи. — Что?
— Не слышишь что ль? — Буйвид шагнул ближе. — Есть с тобой кто?
— Никого нет, — запричитала старуха, — одна я, сирота несчастная!
— Кура у тебя славная, — сказал Буйвид, потрепав птицу по гребешку. — Подохнет она у тебя, жалко. Давай меняться.
— Не-е, — бабка снова втянула головенку в плечи, будто ожидала, что Буйвид ударит ее. — Моя курица, не отдам!
— Зря, мать, зря. — Буйвид покачал головой. — Ныне вышел нам приказ от святых отцов из соседнего монастыря собирать для них и для императорской армии, что нынче к нам идет из-под самого Азуранда, припасы. Придется тебе куру твою за так отдать. А я тебе мену на жратву предлагаю. Хлебца печеного дам, соли и муки. Тебе, чай, старой надолго хватит. Соглашайся.
Старуха заплакала, прижала к себе курицу, будто мать ребенка. Буйвид мягко взялся за птицу обеими ладонями, потянул на себя.
— По-хорошему тебе предлагаю, мать, — сказал он голосом, в котором зазвенел лед. — Все одно отберут, или от мороза подохнет. А так в накладе не останешься. Давай, давай. У меня знаешь какой петух? Я ему твою невесту сосватаю, будут жить счастливо, сытно и долго. И тебе прибыль, и твоей птичке счастье. А то ведь сгинет ни за что, жалко.
Бабка, вслхипывая, разжала руки. Буйвид унес курицу домой, пристроил в сенях, взял из кладовки пару щепотей грязной, смешанной с землей соли и несколько пригоршней прошлогодней муки. Ссыпал все по тряпкам, добавил пол-ковриги и отнес бабке. А потом отправился домой, зашел в курятник и прирезал одну из старых кур, давно уже переставших нестись и почти доживших до конца свой недолгий куриный век.
Стук в дверь был совсем некстати. Буйвид нахмурился, когда на пороге появился Чирка, пристав общины.
— Господин староста, там чужаки пришли, — сообщил Чирка. Он почему-то показался Буйвиду испуганным.
— Ну и что? — Буйвид отвернулся. — Пришли и пришли. Пожрать дай спокойно!
— Господин староста, так они того... с оружием.
— Солдаты, что ль?
— Не могу знать. Но оружие свое без барагоза отдали.
— Сколько их?
— Трое. Мужик вроде нашенский, а вот парень с девкой странные какие-то. Требуют тебя для разговора важного.
— Требуют? — Буйвид засопел. — Чего ж в них странного?
— Вроде как иноземцы они.
— Ступай. Не видишь что ли, вечеряем мы. Апосля я с чужаками этими потолкую.
Буйвид быстро разложил кусочки курятины по мискам, и дети принялись за еду. А самому старосте есть вдруг расхотелось. Чирка его озадачил. И вроде нет ничего особенного в том, что в Берашине появились пришлые. Тут в последнее время много чужого народу обретается. Каждый день идут. Только пару дней назад Серые братья с солдатами были, искали кого-то. Спрашивали про чужих с оружием. Уж не про этих ли, о которых Чирка сказал?
— Я сейчас приду, — сказал Буйвид, положил ложку на стол, вытер ладонью висячие усы и пошел одеваться. Набросил овчинный тулуп, натянул на ноги теплые сапоги на смушках, взял своих тяжелый, окованный железом посох и вышел на двор.
На улице воздух звенел от мороза, полная луна в черном небе казалась ослепительно-белой. Снег скрипел под сапогами. Проклиная холод и пришельцев, Буйвид вышел со двора и пошел к старой лесопилке, где в огромном сарае размещали беженцев. Не по своей воле принимал их Буйвид — так распорядились святые отцы из ближайшего монастыря. Поначалу, когда только-только появились первые сбеги, все они в монастырь шли, потому, как не было в округе места безопаснее. А их оттуда в близлежащий Берашин отправили. Потом и сам аббат приехал в общину, говорил с Буйвидом, объяснял, почему так решили.
— Припасов в монастыре нет, сын мой, — сказал аббат Буйвиду. — И охрана у меня в монастыре всего пять человек, за порядком присмотреть будет некому. А твоя община зажиточная, и народ у вас храбрый.
Это верно, в Берашине народ всегда был особенный. Еще с времен прадеда нынешнего императора селились тут бывшие коронные солдаты, отправленные в запас. Пахали пожалованную им землю, валили лес, ставили пасеки, коптили зверину и варили мед. Да и сам Берашин на окрестные села похож не был. По-военному его отставные вояки обустроили. Само городище окружал крепкий частокол пятнадцати локтей высотой, со сторожевыми башенками и мощными воротами, обитыми железными листами. Крепость, словом. К тому же, мужчинам тутошним самим великим герцогом Малардом за храбрость берашинского ополчения в Двадцатилетней войне была дарована привилегия носить оружие. В каждом доме есть либо рогатина, либо меч, либо секира, либо самострел. Была в том своя необходимость — в двух конных переходах от Берашина была граница Кревелога, за которой начинались земли кочевников, а степнякам вечно не сидится спокойно в своих стойбищах, все норовят набег учинить. Буйвид сразу смекнул, почему хитрый аббат Бардан спровадил сбегов в Берашин — тут есть, кому их защищать, где защищать и чем защищать.
Чужаки стояли у ворот в окружении ополченцев с факелами и были спокойны. Буйвид вошел в круг света, молча оглядел пришельцев. Старший из троих ему не понравился — больно воинственный с виду. Одет в клепаную латную куртку с кольчужным капюшоном, лицо костлявое, глаза холодные властные — настоящий убийца. Такой не уступит и не отступит, будет стоять до конца. Такого в дом пустить, что волка в овин. За спиной чужака стояли еще двое — подростки лет шестнадцати, и что-то было в их лицах странное. Лишь миг спустя, приглядевшись, Буйвид понял, что у юнаков глаза в темноте светятся зелеными огоньками.
