— Кто такие? — спросил он, пересилив страх. — Божьи люди, или воры?
— Я Варнак, охотник, — представился старший, подойдя к Буйвиду вплотную, отчего староста невольно попятился назад. — А это сиды из Эрая, Браск и Эрин.
— Сиды, значицца? — Буйвид с интересом посмотрел на молодых людей. Страх его сразу прошел. Про сидов он мало что знал, но ничего плохого о них не слышал. — Не видал. Стало быть, странники вы?
— Странники. Шли с юга и узнали о том, что мертвецы у вас встают, — в голосе Варнака прозвучала неуместная для слуха Буйвида ирония.
— А и встают, — с вызовом ответил Буйвид. — А коли не веришь, ступай за ворота. Скоронько обратно попросишси.
— Верю я. Большая беда тут у вас.
— А мы не боимся. Берашин община крепкая, все друг за друга горой. Мужики у нас не пужливые, постоять за себя могем. Нам что мертвяки, что степняки — все едино, никого не боимся.
— И славно. А то я тут по пути ужасов про ваши края наслушался.
— Сам-то чей будешь? Чей подданный?
— Из Златограда я родом. Ты вели своим людям, пусть меч мой вернут, а парню саблю. Резать мы никого не собираемся, переночуем в твоей общине и дальше пойдем.
— Ясненько, — тон старосты стал дружелюбнее. — Нет уж, мил человек, не верну я тебя снарягу твою, пока ты в общине будешь. У меня в сундуке пущай пока полежит. Мне так спокойнее будет. А вот как за ворота выйдешь, тогда все взад получишь.
— Вот значит как? Ладно, — с досадой сказал Варнак. — И где нам на постой определишь?
— А Чирка вас отведет туда, где прочие сбеги хоронятся, — ответил Буйвид. — На старую лесопилку, вот куда. Хоромов для вас у меня нет.
— Так ли нет? — Варнак показал старосте золотую монету, жирно сверкнувшую в свете факелов. — Мы ведь не обидим, заплатим, как положено. И за кров, и за кормежку.
— Чирка, — сказал Буйвид, глядя, не отрываясь на золотой имперский стрейс в пальцах Варнака, — отведи гостей к себе. И покорми чем-нито.
— Так ведь... — начал Чирка, но староста грозно глянул на него, и тот умолк. Варнак с усмешкой протянул Буйвиду золотой и пошел за Чиркой. Сиды молча двинулись за ним.
* * *
Варнак злился.
Все шло совсем не так, как ему хотелось бы. Он потерял связь с Наставниками и Кайлани — Духов Камень остался у инквизиторов. А главное, ему не удалось уговорить сидов остаться на посудине Ихрама.
Все четырехдневное плавание до Патара Браск вел себя молодцом. Варнак, большей частью проводивший время не в каюте, а на палубе, наблюдал за ним и очень скоро понял, что парню можно довериться. Юный сид оказался прекрасным капитаном и очень быстро заставил команду корабля подчиняться. Может быть, головорезы Ихрама чувствовали, что за спиной парня стоит Варнак. Но, так или иначе, плавание прошло спокойно. Варнак ни разу не почувствовал на корабле опасность. Она ждала его впереди, в имперских землях.
Вечером четвертого дня они были у имперского берега. Здесь Варнак, прихватив из сундука Ихрама мешочек с деньгами, собрался сходить — и был очень удивлен, когда Браск объявил ему о своем решении.
— А я-то думал, мы все решили, — сказал охотник. — Знаешь, ты мне не нужен.
— Не сомневаюсь, — ответил сид надменно, — но дело не в тебе. Этот корабль и эта команда совсем не то, что я хочу. Я знаю, что они подчиняются мне лишь потому, что боятся тебя. Стоит тебе сойти с корабля, и нам с Эрин перережут глотки.
— Даже так? А ты не подумал, что мы теперь в имперских землях? И Серые Братья где-то поблизости?
— Они страшны тебе, Варнак. Нам с Эрин нечего бояться.
— Зря ты так думаешь, парень. Но вижу — тебя не отговорить. Пес с вами, собирайтесь.
Вобщем, отделаться от сидов не вышло. В конце концов, думал Варнак, когда они плыли сквозь сильный снег в маленькой лодке к имперскому берегу, все идет так, как планировалось с самого начала. Он ведь еще в Грее собирался довести этих детишек до Златограда. Впрочем, сиды его мало занимали. Надо найти Кайлани. Она ждет его в Сорочьем Приюте уже неделю, надо спешить. Варнаку не хотелось, чтобы Кайлани его ждала. К тому же это опасно. Серые Братья владеют многими магическими секретами — возможно, и с Духовыми Камнями умеют обращаться. Если им удастся определить векторы Силы, которые исходили из кристалла, в Сорочий Приют могут нагрянуть незваные гости.
Все ведущие из Патара дороги были засыпаны снегом. Шел седьмой день первого месяца весны, но в Кревелоге по-прежнему господствовала зима. Древние сосновые леса, окружающие Патар, все были в инее. Беглецы остановились в Мируте, в самом Патаре показываться было опасно. За пять имперталей Варнак купил для сидов овчинные тулупы, теплые сапоги и три места в купеческом караване, отправляющемся на север. А еще ему рассказали о постигшем Кревелог новом бедствии — о нашествии восставших мертвецов.
— Разве такое возможно? — спросил охотника Браск.
— Ты все слышал своими ушами, — ответил Варнак.
Их караван вышел из Мируты утром, и к вечеру они прибыли в Дольчин, старинный город, расположенный в тридцати милях от Патара. В город Варнак идти не рискнул — заночевали в предместье, в маленькой убогой таверне, набитой народом, а утром поехали дальше. По дороге караван встретился с большой толпой беженцев с севера. И вновь Варнак услышал истории о великом ужасе, пришедшем в Кревелог.
— Они все сошли с ума, — не унимался Браск. — У нас в Эрае...
— Скоро и в Эрае услышат топот Шести коней, — оборвал его Варнак. — Не суди о том, чего не понимаешь.
— Ты что-то знаешь, Варнак. Почему ты не хочешь все нам рассказать?
— Потому что вам не положено знать всего. Помнишь, я рассказывал тебе про войну Жизни и Нежизни? Про бутылочки с ядом? Темные уже среди нас. Их кони скачут по нашей земле. Что будет дальше, одной Митаре ведомо.
— Ты знаешь, чем это закончится, Варнак?
— Подходит конец времен, мальчик. Надо ли еще что-нибудь говорить?
После встречи с беженцами Варнак решил идти не на север, по дороге на Златоград, а в сторону Лисова. Он ни на секунду не забывал об Этардане и Серых братьях. В Патаре уже наверняка знают о случившемся, и все обители инквизиторов включились в охоту за беглецами — это Варнак понимал хорошо. В окрестностях Лисова вновь были беженцы, и опять Варнак слышал о восставших мертвецах. Переночевав в одном из лагерей, устроенных беженцами в Лисовском лесу, Варнак и его спутники к исходу следующего дня добрались до Берашина. Отсюда до Сорочьего Приюта было не больше полудня пути.
Дом Чирки был обычной крестьянской избой, но тут было тепло и достаточно чисто. Оглядевшись, Варнак знаком подозвал хозяина дома и показал ему еще один золотой.
— Сможешь раздобыть что-нибудь на ужин? — спросил он.
— А? — Чирка чуть не поперхнулся от жадности, схватил монету, закивал. — Сейчас, господин, сей момент!
Ужин был по-крестьянски простой — ржаной хлеб, соленая капуста, немного холодной свинины, сухая рыба и самогон, — но Варнак был неприхотлив. Проголодавшиеся Браск и Эрин ели с удовольствием, и охотнику даже удалось уговорить девушку выпить немного сивухи для согрева.
— Ой, я опьянела! — прохихикала Эрин. — Петь хочется. И спать.
— Спать — это дело, — одобрил Варнак. — Лезьте на печку, там тепло.
— А ты? — спросил Браск.
— Я на лавке устроюсь.
Сиды уснули быстро. Варнак погасил лучину в поставце, и изба погрузилась в темноту. За окошками, затянутыми бычьим пузырем, свистел ветер — снаружи метель разыгралась не на шутку. И в звуках этого ветра Варнак услышал нечто такое, что заставило его позабыть об усталости и сне.
Убедившись, что сиды мирно и крепко спят, Варнак накинул тулуп и вышел из дома. Под обжигающим ветром дошел до избы старосты.
Дверь открыла заспанная светловолосая женщина с некрасивым, покрытым преждевременными морщинами лицом.
— Я к старосте, — сказал Варнак и вошел.
Он сразу почувствовал тяжелое зловоние — такое бывает в доме с лежачим больным, который уже давно не встает. Варнак заметил, что один из углов горницы отгорожен занавесом из грязной рогожи. Староста лежал на кровати, вытянув из-под одеяла босые шишковатые ноги с черными от грязи ногтями.
— Зачем пришел? — буркнул он.
— Хотел убедиться, что ты не собираешься прирезать нас во сне, — ответил Варнак. — Обсудить с тобой кое-что хочу.
— Утром поговорим. Ночью потребно спать.
— Кто там у тебя? — спросил Варнак, показав на огороженный угол.
— Дочка, — ответила за мужа вошедшая в горницу женщина. — Старшенькая наша, Лешка. Третий год не встает.
Варнак ничего не сказал, прошел вперед и отодвинул рукой занавес. В углу было темно, но Варнак разглядел лежавшую на топчане девочку. Страшная худоба делала ее похожей на скелет, обтянутый синюшной кожей; выпростанные из-под грязного одеяла руки покрывали язвы от укусов кишевших в постели вшей и клопов. Глаза Лешки были открыты, и Варнак понял — она ничего не видит. Она слепая.
— Что с ней? — спросил охотник.
— А тебе какое дело? — с неожиданной злобой ответил Буйвид. — Хватит таращиться-то.
— Заболела она три года тому, — ответила за мужа хозяйка, всхлипывая, — от той хворобы обезножела и видеть перестала. И не говорит совсем. Святые отцы из монастеря смотрели ее, говорят — черная это порча.
— И не помрет никак, — добавил Буйвид, яростно скребя ногтями бороду. — Корми ее, дармоедку...
— Буйвид! — Женщина с шумом втянула воздух. — Постыдился бы...
— Молчи. У меня еще шестеро сынов есть, за них думать надо. Ты чего пришел-то? — спросил Буйвид охотника. — Коли по делу, говори быстрее, коли нет ступай отсель с добром.
— Лошади мне нужны. Две, а еще лучше три.
— Ишь ты, лошади ему нужны! Нет у меня коней.
— Так ли нет? Я ведь не задаром прошу, заплачу, как положено.
— Нет у меня коней.
— Хорошо, давай по-другому поговорим, староста. Хочешь, скажу, что за мысли у тебя? Собрался ты поутру в монастырь отправляться и доложить про меня и моих сидов. Верно?
— Ишь ты, отгадчик! — Буйвид засопел. — А коли и собрался, так что? Убивать меня будешь?
— Не буду. Понимаю, что по-другому нельзя. Обязан ты Серым братьям доложить о всех чужаках, что в твоей общине появляются. Ну, так слушай, что я тебе скажу. Я охотник Митары. Слышал про нас?
— Колдун, стало быть? — в запавших глазках Буйвида загорелся страх. — Я так и понял, чтоб тебя! А ну...
— Погоди. Знаю, что ничего хорошего про нас не говорят. Но мы сейчас можем друг другу помочь, а это главное.
— Не будет у нас с тобой никаких дел, колдун!
— Ты выслушай, что я тебе скажу, а потом руками маши, — Варнак взял старосту под руку, отвел в сторону и зашептал на ухо, чтобы жена не слашала: — Чувствую я, что этой ночью в Берашин беда придет. Откуда чувство это, не спрашивай — объяснять не стану. Хочешь, чтобы дети твои жили? Тогда послушай меня, а потом доноси на меня, кому хочешь.
— Ты... это чего? — Буйвид отшатнулся от охотника. — Пужать вздумал?
Варнак не успел ответить. Земля под ногами дрогнула, будто ударили в нее изнутри, как в барабан — аж бревна в венце заскрипели, и пыль посыпалась с кровли на людей. Снаружи взвыл ветер. А потом случилось то, чего никто не ожидал. Три года лежавшая неподвижно Лешка громко вздохнула и села на своем лежаке.
— Господи! — охнула женщина, пятясь назад.
Лешка начала трястись, как в приступе падучей, протяжно мычать, будто что-то напевала — от этих звуков даже видавшего виды Варнака подрал мороз по всему телу. А потом она заговорила. Слова произносились странно, ибо говорила Лешка так, как говорят обычно глухие или паралитики, мешались с хрипом и мычанием, и голос девочки звучал, будто кто-то другой за нее говорил. А еще Варнак с ужасом понял, что этот несчастный ребенок говорит стихами.
— Вран на дубе грает, плачет, под луной черный воин скачет, копытом огненный след высекает, мечом кровавым машет, играет. Волком он по свету рыщет, крови праведной напиться ищет, летит он в ночи под черной луною, зовет, зовет меня за собою!
Жуткая литания оборвалась — Лешка захрипела, опрокинулась на подушку, на губах выступила пена. Проснувшиеся сыновья Буйвида сбились в кучу, с ужасом глядели на происходящее. Варнак опомнился первым.
— Скорей! — крикнул он, ткнув ошеломленного виденным старосту в плечо. — Прячь семью в погреб! И оружие мне верни, быстро!
Буйвил не смог ответить — он был парализован страхом. И лишь появление ворвавшегося в дом Чирки вернуло его в реальность.
— Слышьте, там... там! — Чирка задохнулся, закашлялся. — Староста, ой! Мертвяки тама, много!
Буйвид заскулил. За окнами уже колотили в било, и метались огни. Варнак схватил старосту за плечи, тряхнул со всей силой.
— Оружие давай! — проревел он.
— Ааааа! — Буйвид присел и на корточках пополз к длинному ларю у стены. Руки у него тряслись, и он бы, наверное, провозился с замком целую вечность, если бы Варнак не выхватил у него ключ и не отпер ларь сам.
— Прячьтесь! — крикнул он, хватая свой меч и саблю для Браска, сбившимся в испуганную толпу жене и детям Буйвида. А потом бросился вон, в морозную ночь, в которой несущаяся над землей метель уже отчетливо напевала грозную песню смерти.
* * *
Палисад Берашина казался несокрушимым, но Варнак понимал, что это обманчивое впечатление.
У ворот столпилось десятка два берашинских мужиков, вооруженных кто чем — иные даже в кожаных и железных панцирях и в шлемах, — но Варнак сразу понял, что, если прорвется нежить за частокол, толку от этих вояк не будет никакого. По мосткам наверху палисада метались вооруженные луками ополченцы, крича и ругаясь, метали стрелы в огромную толпу упырей, собравшуюся у ворот. Створки ворот сотрясались под нечеловечески сильными ударами, слышались треск и хруст, будто озлобленные нежити, отчаявшись проломить ворота, начали зубами и ногтями корежить прочное дерево. Варнак повернулся к Чирке, который от самого дома старосты держался за его спиной. Пристав от страха был едва жив.
— Золы сюда, быстро! — скомандовал он. — Свежей и побольше! Чтобы еще теплая была!
— Что ты собрался делать? — поинтересовался Браск.
— Не время объяснять. Если прорвутся упыри за палисад, конец нам всем. Надо их остановить.
— Со старого погоста они, — пролепетал Чирка. — Отец наш всемогущий, да сколько же их!
— Ты еще здесь? — проревел Варнак. — Давай за золой!
— Холопов жалеешь? — спросил Браск. — А ведь этот староста...
— Помолчи. Я делаю то, что должен делать. Я охотник Митары.
— Мы могли бы захватить лошадей и выбраться отсюда через задние ворота. Там нет охраны, все сейчас тут.
Варнак не ответил. Ворота вновь затрещали под напором порождений ночи, и на какое-то мгновение охотнику показалось, что они не выдержат. С башенок и с гребня частокола продолжали стрелять ополченцы, но эффект от их стрельбы был ничтожный — стрелы застревали в мертвых телах, не причиняя нежитям никакого вреда.
Жаль, что Кайлани не со мной, подумал Варнак. Вдвоем они бы смогли больше. Магическая мощь Кайлани сейчас очень бы ему пригодилась. Прав был Батей, ой как прав!
