Книга 6. Воздушный cтрелок. Опричник

— Прими мою роту, атаман! — Ну ...ля! Приехали... Говорил мне старшина: доведут тебя, Обухов, бабы до цугундера! Напророчил, старый хрен.

Я тяжело вздохнул, поднялся на ноги и, взяв из протянутых рук Илоны тяжёлый кинжал, извлёк его из ножен. Полюбовался на отливающую лёгкой синевой сталь старого клинка...

Эх, ладно. Сам же этого хотел, правда, позже и не в таком многолюдстве, но... какая, в конце концов, разница?! Как говорится, раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. Вот и порежем, но по-своему! Роту хочешь дать? Пожалуйста. Но потом не жалуйся, что тебя неправильно поняли. И вообще, кончился атаман Николаев-Обухов. Вот с признанием статуса и кончился. А значит...

— Я, Кирилл Николаев из рода Скуратовых-Бельских, государев опричник, беру тебя Илона Стенич, воевода вольной дружины "Червонные Пардусы", дщерью боярской под свою руку и защиту. Ты — мой меч, я — твой щит. По покону. — Кинжал легко ударил женщину по плечу и тут же вновь вернулся в ножны.

— Ты — мой меч, боярин, а я — твой щит. По покону, — хрипло подтвердила клятву эта ведьма, принимая у меня из рук собственный клинок... и облегчённо улыбнулась, не обращая никакого внимания на поднявшийся в зале гул удивлённых голосов.

Покрутив головой и наткнувшись на любопытные взгляды завсегдатаев, я еле сдержал ворохнувшееся было недовольство и, кивком приказав своему новому вассалу следовать за мной, направился к выходу. Ну да, именно приказал, именно вассалу. А кто она? Не "вассалка" же? И не ватажница... м-да.

— Кир... ата... боярин, а что это сейчас было, а? — тихо произнесла Илона, едва мы покинули бурлящее словно котёл, заведение "У Мазо".

— Клятва дочери боярской опричному боярину, — пожал я плечами, опершись пятой точкой о сиденье своего квадра.

— Это я поняла, — медленно проговорила Стенич, пиная сапожком задний скат какого-то вездехода. — Но ведь речь шла о клятве ватажника?

— Да ну? — деланно изумился я. — Надо же, какая незадача... и что, отыграем назад?

— Как будто это так просто! — возмутилась Ведьма.

— Да ничего сложного, в принципе, — пожал я плечами. — Если тебя не устраивает происшедшее, можешь вернуться в зал и попросить находящихся там свидетелей вновь поучаствовать в представлении. Только поторопись, а то разбегутся они сейчас по всему Рахову новостями делиться, замаешься потом всех искать.

— Я что, похожа на дуру?! — возмутилась Илона. — Меня мой нынешний статус вполне устраивает... как и боярин. Кстати, боярин, а ты каким боком к Скуратовым-Бельским относишься... в смысле, я не сомневаюсь, а степень родства имею в виду.

— Да я уж понял, — хмыкнул я. — Дед мой, Никита Силыч Скуратов-Бельский. По матушке.

— А... извини, бояр...

— Кириллом зови, как звала, — махнул я рукой. — Нет здесь напыщенных морд из древних и владетельных, никто не попрекнёт.

— Добро-о, — протянула Стенич и, тряхнув головой, договорила: — А если не секрет, по батюшке ты из какого рода?

— Громовы, — вздохнул я. Ну а что? Пусть это формальность, но так есть. Да и сходу посвящать Илону в перипетии той Санта-Барбары, что творилась в семье отца, было бы глупостью.

Вот, кстати! А как по мнению Ольги, с её заумной идеей о моей свадьбе с близняшками, этот факт может быть подан свету? Браки между двоюродными братьями-сёстрами, насколько мне известно и в этой реальности не очень-то приветствуются... А ведь официально, мы с Милой и Линой именно двоюродные... кузены-кузнечики, так сказать.

— О чём задумался, боярин? — ткнула меня в бок чем-то довольная Илона.

— О том, что "гладко было на бумаге, да забыли про овраги", — ответил я и, увидев вопросительное выражение лица собеседницы, пояснил. — Мы рассчитывали начать выход в свет только через пару дней. Да и то, в Москве, а не здесь.

— А это имеет большое значение? — удивилась женщина.

— Сам факт? Не особо. Но вообще, ты себе даже не представляешь, во что вляпалась с этой клятвой, — я зло ухмыльнулся. — У меня, тут, понимаешь ли, война на носу. Да не мелкая боярская распря, а полноценная такая война с иностранным княжеским домом и не менее иностранной организацией, которая тот самый княжеский род может купить и продать раз десять со всеми владениями и потрохами, при этом даже не заметив понесённых расходов. И мой выход в свет, как наследника Скуратовых, играет в грядущем противостоянии немалую роль. Но об этом мы поговорим позже... и в более камерной обстановке.

— Когда мне приехать? — моментально отреагировала Ведьма, которую, по-моему, заявление о скорой войне ничуть не впечатлило. Я уже говорил, что женщины и любопытство — слова-синонимы?

— Как только объяснишься с семьёй и отрядом, да накажешь Олега, — сбив на взлёте энтузиазм своего вассала, ответил я. Впрочем, Илона даже виду не подала, что недовольна таким поворотом... хотя досада в эмоциях промелькнула, да. Ну ничего, потерпит, куда она денется.

— Что ж, тогда я, пожалуй, поеду домой, — протянула она. — Чем быстрее разберусь с делами, тем быстрее прибуду на службу. Кстати, я так понимаю, что "Червонные Пардусы"...

— По покону, Илона, — напомнил я женщине. — Кто пойдёт за тобой на службу, с тем будет заключён дружинный ряд. Кто откажется... туда им и дорога. Насильно в дружину тянуть никого не стану. Как говорится, колхоз — дело добровольное. Единственное, сама понимаешь, Олегу в моей дружине места нет. И не будет.

— Понимаю, — нахмурилась было Стенич, но тут же с любопытством спросила: — А что такое "колхоз"?

— Сокращение словосочетания "коллективное хозяйство", — отозвался я, седлая квадр. — Ещё вопросы есть?

— Никак нет, боярин, — улыбнулась Илона и, подав мне шлем, исчезла за одним из припаркованных вездеходов.

Глава 3. Что в имени тебе моём

Возвращаясь на базу, я мысленно прокручивал беседу с Илоной, и уже у самых ворот пришёл к выводу, что так или иначе, но своей цели я добился. Пусть не совсем так, как хотел, но итог... да, итог вышел что надо. Изначально, отправляясь на встречу с Илоной Стенич, я предполагал два варианта возможного завершения нашей беседы. В первом, отношения между "Гремлинами" и "Червонными Пардусами" — старейшим наёмным отрядом воеводства, скатывались к противостоянию. Это, если бы госпожа майор закусила удила и не пошла на компромисс. А во втором, дело сводилось к найму "Пардусов" для усиления охраны нашей базы... бесплатному найму. Собственно, именно об этом долге я и говорил Илоне.

Но вышло иначе. Конечно, с принятием Ведьмы под свою руку, я могу лишиться возможности усилить "Гремлинов" бойцами её отряда. Всё же, майор наёмной банды, оказавшийся в детях боярских, это не боярин с дружиной пошедший на службу к более успешному собрату. "Пардусы", не дружинники, обязанные следовать за сюзереном, они запросто могут не согласиться с решением своего командира. И придётся Стеничам изыскивать нового майора для своего "войска". Плохо? Да не так чтобы слишком. Имя Ведьмы в пограничье известно не хуже, чем баньер тех же "Червонных Пардусов". А значит, даже если вся банда без исключения откажется следовать за своим майором, для неё не станет проблемой набрать новый отряд профессиональных вояк. Благо, таковых в окрестностях водится немало, а уж за соответствующим приказом с моей стороны, дело не станет.

Конечно, это будет не лучший вариант из возможных, но, в конце концов, время для слаживания такой сборной солянки у нас есть, по крайней мере, до окончания работ над имеющимся заказом, точно. Тем более, что до сдачи тактиков заказчику, никто новичков в поле тягать не собирается. А уж для охраны и обороны Апецки, в случае непредвиденных обстоятельств, вроде атаки приснопамятного "Белого Орла", навыков даже такой несыгранной команды наёмников должно хватить с лихвой. Были бы толковые командиры... а они у нас есть, теперь целых трое.

В общем, можно сказать, что программу-минимум я выполнил, и как только Илона Стенич приведёт бойцов на Апецку, получу возможность вернуться в Москву для выполнения договора, заключённого с остатками псевдомонахов Аркажского монастыря.

Да, предложение о сотрудничестве мне прислал вовсе не пресловутый клуб эфирников, как я подозревал во время знакомства с информацией, переданной Бестужевым, а остатки того странного псевдомонашеского ордена, что возглавлял Скуратов-Бельский. И этот факт, скажу честно, сыграл свою роль в принятии мною положительного решения об участии в предложенной государем "охоте". Причём, как бы ни меньшую, чем откровенность самого предложения. Нет, всё же, Михаилу ещё учиться и учиться у своего царственного батюшки. Там, где цесаревич закрутил бы очередную интригу с недомолвками и манипуляциями, Роман Васильевич, уже кое-где втихомолку именуемый Лесорубом, решил дело всего парой слов... и одной откровенностью.

О нет, я вовсе не считаю, что отец Ефимий, памятный мне по первой встрече с дедом, раскрыл все карты затевающегося дела. Наверняка, аркажцы в своём стремлении поквитаться с виновниками уничтожения монастыря, закрутили не одну интригу. Но при общении со мной, бывший келарь не пытался манипулировать или что-то недоговаривать. Он честно и без утайки рассказал об отводимой мне роли, не менее честно поведал о том, кто и как будет прикрывать меня на всё время грядущей операции, и так же полно ответил на возникшие вопросы... по крайней мере, на подавляющее их большинство. Морщился, правда, поначалу, когда я коррективы по переданным мне через Бестужева планам предлагал, но, узнав, что к этим изменениям как сам Валентин Эдуардович, так и его коллега из Преображенского приказа руку приложили, кривиться перестал. Правда, посмотрел на меня странно.

— Что? — заметив этот взгляд, спросил я.

— Говорил мне Никита Силыч, что внук у него не дурак... — с какой-то странной интонацией протянул костлявый монах.

— А в морду? — фыркнул я в ответ. А чего церемониться? То, что у меня перед долгополыми никакого пиетета нет, отец Ефимий знает. Сам видел, как я при знакомстве с дедом обошёлся. А тот, не чета бывшему монастырскому келарю, настоятелем был, причём действующим.

— Точно, Скуратовская руда, — кивнул сам себе Ефимий и усмехнулся. — То не в укор тебе сказано было, юноша. Дед твой хоть и предупреждал, что ты разумен не по годам, да я не поверил. А вот сейчас...

— Да что не так-то? — удивился я.

— Так ведь любой юнец, окажись он на твоём месте, такой информацией ни за что ни с кем не поделился бы. Сам, всё сам. А ты в гордыню не впал, у близких совета спросил...

— Любой другой юнец на моём месте и месяца не прожил бы, — отмахнулся я. — Либо сдох бы, либо под крылом какого-нибудь рода сидел на коротком поводке и не пикал.

— А ты, значит, свободен как птица, да? — легонько поддел меня собеседник.

— Степень свободы определяется длиной цепи, — пожав плечами, отозвался я и похлопал ладонью по бювару с отданными мне Ефимием документами. — Моя — вот. А будь на моём месте кто-то... другой, скажем так, вполне мог бы оказаться в младшей ветви Громовых, обложенный их доглядчиками, как волк флажками, с известным итогом. Разве что, детишек наплодить позволили бы и то, не для себя, а для того же рода.

В ответ бывший келарь только сочувственно покивал. Да и чёрт с ним, пусть думает что хочет. Мне с ним детей не крестить и до пенсии не работать. Сделаем дело, и разбежимся.

В общем, на помолвку Леонида и Марии я явился уже "мобилизованным", о чём и сигналил наблюдателям государя знак гранда на моей шее...

И он же стал причиной очередного моего "переименования". Кем я уже только ни был! В том мире помер Романом Обуховым, бывшим инструктором Центра-два по прозвищу Росомаха. В этом мире очнулся Кириллом, бояричем рода Громовых, потом стал мещанином Николаевым, затем превратился в опричника той же фамилии, совсем недавно был переименован в Кирилла Обухова по прозвищу "Сильвер" — квартирмейстера наёмного отряда "Гремлины", а теперь, вот, пожалуйста, очередной кульбит, и прошу любить и жаловать — боярин Кирилл Николаев-Скуратов, гранд и будущий регент рода Вербицких-Скуратовых... И ведь ни одного псевдонима!

Да, с принятием, точнее, с государевым признанием моего статуса гранда, как следовало из записей, переданных аркажцами, я официально стал совершеннолетним, что, в принципе, логично. Это вышедший в потолок вой или гридень может при всей своей мощи оставаться обычным подростком, если, конечно, это слово применимо к упёртому одарённому, добравшемуся до предела своих возможностей раньше, чем закон разрешает шляться по борделям.

У нашего брата, как объяснял когда-то дед, и повторил за ним недавно старик Ефимий, всё иначе. Статус эфирника, это свидетельство не силы, а умения. И в первую очередь, умения думать. Без него грандом не стать, и потому считается, что если уж одарённый добрался до высшего звания, значит тараканы в его голове ходят исключительно строем, а давление гормонов на мозги приведено к допустимому. Следовательно, и отвечать за свои поступки такой вундеркинд должен в полной мере, не прикрываясь малым возрастом... правда, коньяк и табак в магазине ему всё равно не продадут, пока восемнадцать не стукнет. Как выразился бывший келарь: "мозги мозгами, статус статусом, а вред здоровью формирующегося организма ещё никто не отменял". Что, правда, не помешало Ефимию сразу же после этой фразы налить мне очередной кубок мёда из чудом уцелевших монастырских запасов.

Кроме того, в довесок к окончательной "эмансипации" я получил изрядно удивившее меня посмертное послание от деда. Так-то, по нашим с Бестужевым и Вербицким планам, я должен был заявить право на линию Скуратовых в соответствии с полученным статусом эфирника, что, по идее, привело бы к основанию мною отдельного рода Николаевых-Скуратовых.

Но старик решил вопрос по-своему и признал меня наследником "не по мечу и славе, но по прялке и крови". Если перевести эту древнюю формулу на нормальный русский язык, то Никита Силыч передал боярский титул отпрыску своей дочери, что и называется: "по прялке". А поскольку внук в полной мере проявил линию рода, то есть, является подтверждённым потомком "по крови", то в отсутствие прямых наследников мужского пола "по мечу и славе", означенный потомок вправе продолжить его род... с образованием новой фамилии Николаевых-Скуратовых. Пошёл, так сказать, навстречу пожеланиям наследника, чтоб его! И ведь государь этот финт ушами подтвердил. Конфирмация завещания нашлась среди тех же документов, что передал мне отец Ефимий.

Одно плохо. Не нажил дедушка злата-серебра, да и каменьев драгоценных в сырых подвалах не накопил. Впрочем, и с самими подвалами, как и с палатами каменными тоже неладно вышло. Нет, кое-какие средства на родовом счету в Казначействе водились, но, честное слово, у "Гремлинов" месячный оборот средств больше. Не намного, но всё же. А вот с владениями совсем швах.

Да, Скуратовы-Бельские, как и любой более или менее древний боярский род имеет вотчины. Точнее, одну-единственную вотчину под Звенигородом, сохранившуюся в роду после смерти Малюты Скуратова. Тот, будучи в силе, прибрал к рукам все дарованные его старшим, но менее удачливым братьям владения... и лишился их, попав в опалу у своего "лучшего друга", Иоанна Васильевича Четвёртого. Так что, к моменту восшествия на престол сына царя-монаха, Скуратовы довольствовались лишь одним, хотя и изрядно разросшимся владением под Звенигородом.