Книга 6. Воздушный cтрелок. Опричник

— С остальными посоветоваться не забудьте, — кивнул я в ответ. — Думаю, что Гдовицкой, что Маша смогут подкинуть интересных идей. Да и Илону забывать не стоит. Не зря же она Ведьмой зовётся, а?

Девчонки переглянулись, но времени на раздумья Георгий им не дал.

— Давайте в машину! — заявил он. — Представитель заказчика уже выехал к колизею. Не будем заставлять его ждать.

— Не будем, — хором отозвались ученицы, запрыгивая в кузов грузовичка. Я последовал за ними, а Георгий, как единственный неодоспешенный в нашей компании, устроился в кабине, рядом с водителем.

"Доверенное лицо" оказалось не менее подозрительным, чем заказ. Мелкий клерк, бледный, чуть сгорбленный с маленькими бесцветными глазками и лицом, чем-то напоминающим мордочку крысы. Не домашней холёной животины, а её серого дикого собрата. В общем, неприятный человек.

Приёмка машин, в которых "доверенное лицо" явно ни черта не понимало, но делало вид сугубого профессионала, уже подходила к концу, когда на мой коммуникатор поступил вызов от Подольского.

— Кирилл, мы на месте. Северная стоянка, как и договаривались, прогудел Ингварь. — Машину к колизею я уже выслал. Вы там скоро?

— Четверть часа, Ингварь Всеволодович, — отозвался я и повернулся к "доверенному лицу". — Вы отправитесь с нами или останетесь в городе?

— Господин Дитц настаивал на моём участии в перегоне, — фыркнул тот, даже не пытаясь скрыть своего мнимого превосходства над малолеткой. Ну-ну...

— Что ж, воля ваша, — пожал я плечами. — Тогда советую вам прихватить в дорогу хотя бы спальник. Ночевать сегодня будем на свежем воздухе.

Ответа от крыски я не дождался. Что ж, его проблемы. Я предупреждал.

К тому моменту когда приёмка была закончена и кристалл с сертификатами уже был у меня в кармане, машина присланная Подольским как раз подъехала к погрузочному пандусу. Тут-то мы с ученицами и распрощались, под удивлённым взглядом "доверенного лица". А ещё через десять минут, мы с ним примкнули к выдвигающемуся с северной площадки конвою.

— Это что? — ошалело спросил сидящий рядом со мной крысюк, наблюдая, как притормаживают тяжело гружёные боевые машины, уступая нашему грузовику место в центре колонны.

— Наша охрана, — усмехнулся я в ответ. Крыска потянулась было к коммуникатору, но, схлопотав от меня удар раскрытой ладонью в лоб, тихо всхлипнула и обмякла в кресле. Дружинники, помогавшие грузить ЛТК, удивлённо взглянули на меня. Я же в ответ пожал плечами. — Устал, сморило.

— Бывает, — с лёгкой насмешкой в голосе протянул один из бойцов, и вдруг, явно прислушавшись к чему-то, встрепенулся и, покопавшись в одном из сваленных в ногах баулов, протянул мне гарнитуру короткой связи. — Командир вызывает. Шестой канал.

— Слушаю вас, Ингварь Всеволодович, — подключив гарнитуру к своему коммуникатору и найдя пресловутый шестой канал, произнёс я.

— Кирилл, у вас всё в порядке? — спросил Подольский.

— В полном, — отозвался я.

— Это хорошо. А у меня для тебя есть интересная новость, — чуть помедлив, произнёс громовец. — Хотел раньше сказать, да не успел.

— Какая? — непонятно с чего, но я напрягся.

— На выезде с Апецки, прямо на перекрёстке с раховской трассой, какой-то затейник решил расположить мобильный таможенный пост. Представляешь, они наш конвой остановить пытались. Но увидели количество машин и... слиняли. Честное слово, первый раз в жизни видел таких пугливых таможенников, — глухо хохотнул Подольский.

Дела-а... Это ж кто нам так подсуропил? И зачем?

Заключительная глава

Отдав необходимые распоряжения и убедившись, что подчинённые взялись за устройство лагеря, Ингварь выбил из пачки сигарету и, устроившись на подножке грузовика, затянулся горьким дымом. Лениво наблюдая за суетой бойцов, Подольский задержал взгляд на юноше в матово чёрном тактике, увлечённо роющемся в рюкзаке, только что извлечённом им из транспортного контейнера своего доспеха. Вот на расстеленный тент полетели какие-то вещи, и оператор тактика ловко выскользнул из распахнувшегося ЛТК. Не обращая ровным счётом никакого внимания на пару девах из боярского отряда, с интересом наблюдающих за его невольным стриптизом, Кирилл с удовольствием потянулся и, раскинув руки, замер на месте с закрытыми глазами.

Подольский понимающе хмыкнул, почуяв, как дрогнул Эфир вокруг юноши и, кивком поблагодарив своего заместителя за вовремя поданную кружку с горячим кофе, указал тому на "зависших" девиц, кажется, напрочь забывших о порученных им заданиях. Впрочем, хлестнувший по голому телу "стриптизёра" холодный ветер заставил его вынырнуть из транса и представление почти тут же закончилось. Поёжившись, Кирилл моментально облачился в серо-зелёный камуфляж и вновь зарылся в свой рюкзак. А девицы недовольно вздохнули и, напоровшись взглядами на идущего в их сторону командира, порскнули в стороны. Вертихвостки!

Кирилл, тем временем, уже заканчивал экипироваться. Заняли свои места в набедренных кобурах длинноствольные ругеры, на плечи лёг жилет-разгрузка, увешанный сменными трубчатыми магазинами к пистолетам, и, как финальный штрих, два затейливо изогнутых, хищных ножа привычно устроились в ножнах на поясе, за спиной бойца. М-да, а ведь всего четыре года назад, этот "боец" гонял мяч на пару с сыном Ингваря, и самой большой его проблемой были разбитая коленка или наказание за выбитое тем же мячом окно.

Изменился парень. И сильно. Глядя на него, Подольский даже немного жалел, что его собственный сын не похож на давнего приятеля. В голове Ромки до сих пор гуляет ветер, а интересы будущего дружинника не простираются дальше тачек, девок... и выяснений, кто из ровесников "круче". Куда уж ему до Кирилла, в свои шестнадцать умудрившегося наворотить столько, что иному взрослому и не снилось? Впрочем, если ходящие среди домочадцев в "Беседах" слухи об отношении прежнего главы рода к своему внуку-не внуку, правдивы хотя бы на наполовину, может оно и к лучшему? Конечно, Кирилл и раньше был серьёзней сверстников, осторожнее и внимательнее, но стоит ли такое быстрое взросление той цены, что пришлось заплатить сыну Николая Громова за своё нынешнее положение и независимость?

— О чём задумались, Ингварь Всеволодович? — Подольский и не заметил, как предмет его размышлений оказался рядом.

— О разном, Кирилл Николаевич, о разном, — с лёгкой насмешкой в голосе отозвался дружинный воевода.

— Ну, дядька Ингварь! — протянул тот, моментально поняв намёк на претензию.

— Так-то лучше, Кирилла, — довольно кивнул Подольский, невольно улыбнувшись привычному обращению. — А то ишь, вздумал! Меня по имени-отчеству! Давно крапивой по заднице не получал.

— Как там Ромка поживает? — присаживаясь на подножку рядом со старым знакомым, спросил юноша.

— Бегает, как и прежде, — фыркнул Ингварь. — Только раньше, он за мячом носился, а теперь за юбками. Вырастил ловеласа себе на голову, матушке на огорчение.

— Пф! — Кирилл хохотнул. — Можно подумать, всё так страшно. Да и когда ему ещё за девками бегать? Вы ж, небось, уже и невесту ему сговорили, а?

— Сговорили, — согласно кивнул Подольский. — Да ещё не познакомили. Но о самом факте, Роман в курсе... и всё равно колобродит.

— Потому и колобродит, что чует: недолго ему свободным быть. Того и гляди, окольцуют, — развёл руками Кирилл.

— Да понимаю я, — отмахнулся воевода. — Но знал бы ты, Кирилл, скольких седых волос стоили мне его похождения! Я ж матери его и о половине Ромкиных эскапад не рассказываю, чтоб не расстраивать. Но ей и известной части для волнения хватает. А когда Татьяна свет Сергеевна волнуется...

— Помню-помню, — рассмеялся Кирилл. — Горшки и тарелки летать начинают.

— Ага, в головы залётчиков, — поддержал его смех Подольский. — По дому теперь без шлема лучше не ходить... потому как обычный водный или воздушный щит воя, её снаряды пробивают на раз.

— Вот, кстати, как там у Ромки дела со стихиями? — поинтересовался юноша.

— Старшего воя взял, — довольно усмехнулся в усы Ингварь. — Аккурат на рождественских состязаниях. Второе место занял, между прочим. И то, если бы противник его не был старше на три года, глядишь, и первое бы за ним было. Но... не судьба. Немирович на опыте выехал, хотя Ромка его добрые четверть часа по ристалищу валял.

— Немирович? Из новгородских, что ли? — наморщил лоб Кирилл.

— Ну да, сын Афанасия Гордого, — кивнул Подольский. — Они, как авиапарк свой государству сдали, так и съехали в "низовские" вотчины. Денег, говорят, много потеряли. А среди новгородцев, сам знаешь, не величиной имений да длиной родословной хвастают, а у кого мошна туже набита. Вот и не выдержал Афанасий "сочувствия" от бояр новгородских. Похватал родовичей, да и выехал из города. Кста-ати, Кирилл?

— Ась?

— А ты-то как при аэродине остался, боярин? — поинтересовался Ингварь.

— Какой аэродин? — сделал большие глаза тот.

— Ты мне тут невинность не изображай, я все твои ухватки ещё по житью на нашем дворе помню, — прищурился Подольский. — Признавайся, шельмец! Что у тебя на базе целый "Борей" делает?

— Ах, "Боре-ей", — протянул Кирилл и, сделав небольшую паузу, легкомысленно пожал плечами. — На стоянке стоит. Иногда по делам нашим летает. А что?

— Кирилл, не крути мне уши, — вздохнул Подольский. — Я же знаю, что боярам запрещено владеть подобной техникой. Зачем тебе проблемы с законом, а?

— Никаких проблем. Запрет-то касается лишь вотчинных бояр, — ответил Кирилл, закуривая сигарету. Ингварь покосился на свой "бычок", до сих пор тлеющий в руке, и... не стал читать нотацию.

— А ты у нас какой? — удивлённо спросил воевода.

— А я — опричный, — развёл руками тот. — Причём стал им до того, как дедов титул получил, а значит, запреты вотчинным, меня не касаются.

— Ну ты, жу-ук, — протянул Подольский.

— Фёдор Георгиевич то же самое сказал, когда мы договор на аренду моего "Атланта" подписывали, — изобразив печаль-кручину, тяжко вздохнул Кирилл. — А ведь я не для себя, для людей стараюсь. Посадским помог избавиться от запрещённого имущества, Громовым помог найти нужный им аппарат... А что себя не обидел, так ведь не во вред окружающим же!

Вспомнив, действительно, появившийся у Громовых год назад тяжёлый транспорт, уже успевший стать предметом зависти некоторых боярских родов, Ингварь заперхал.

— Ну ты, Кирилла... ну... — ошеломлённо пробормотал он.

— Да понял я, понял, дядя Ингварь. Жук, конечно, — отмахнулся юноша. Подольский покачал головой.

— Не о том речь, "племяш", — наконец, проговорил он и, помолчав, добавил: — Гранд, опричник, владелец наёмного отряда и совладелец производства гражданских тактиков, а теперь, выясняется, что ещё и хозяин двух экранников... Как же я порой жалею, Кирилл, что мой Ромка на тебя не похож.

— Не стоит, — неожиданно серьёзно отозвался он. — Не жалейте. Все эти красивости... без них можно прожить, и прожить счастливо. А Кириллу Громову они стоили жизни, дядька Ингварь, в прямом смысле этого слова. Поверьте, это не та цена, которую стоит платить за подобные вещи.

— Я слышал кое-какие сплетни о том, что случилось в "Беседах" незадолго до смерти старого Георгия, — нахмурившись, ответил Посадский. — Значит, слухи не врали?

— Не знаю, я-то их не слышал, — слабо улыбнулся Кирилл. — Но если речь о том, что с попустительства старика, я чуть не сыграл в ящик, то это правда. Львович говорил, что во время своего последнего "визита" в медкрыло , я трижды от него "сбегал" на тот свет... И скажу честно, иногда мне кажется, что одна из попыток всё же удалась. По крайней мере, с прежним Кириллом Громовым, я себя никак не ассоциирую. А тот мальчик, что приезжал в гости к своему единственному другу, Ромке Подольскому, умер в регенерационной ванне от глубоких ожогов девяноста процентов тела, два года тому назад.

— ...лядство! — не сдержался Ингварь и, бросив опаливший ему пальцы, бычок сигареты, со злостью вдавил его каблуком в землю. — Как боярин вообще мог подобное допустить?! И куда смотрел Фёдор? Н-наследничек, чтоб его!

— Фёдор Георгиевич слишком редко появлялся в поместье, чтобы видеть, что происходит с его домашними, и уж тем более, разбираться в их дрязгах, — ровным, спокойным тоном, ответил Кирилл. — А Георгий Дмитриевич... он был безумен. Такое случается с сильными одарёнными, прошедшими войну. Близость Эфира, наполненного болью, смертью и страданиями тысяч людей оказывает на них... нас... весьма пагубное влияние. Если не уметь от него защищаться, конечно. Но какой стихийник знает об этих методах? Вот и Георгий Громов не знал. Презрение к "эфирникам" сыграло с ним злую шутку, как, впрочем, и со многими-многими другими гриднями и ярыми. Но если иные бояре, заставшие ту войну, по её окончании добровольно передали главенство в роду своим наследникам, то старый Громов не смог отказаться от власти, а среди окружающих его людей не нашлось никого, кто смог бы распознать его безумие и решился спорить с сильнейшим ярым Пламени в России.

— А как же Алексей, Мила, Лина? Ирина та же? — этим перечислением, Ингварь продемонстрировал немалую осведомлённость о событиях более чем двухлетней давности. — Или они тоже с ума сошли?

— Вседозволенность рождает чудовищ. Бывает, — пожал плечами Кирилл. — Но с ними можно справиться. Надеть строгий ошейник, перевоспитать... убить, в конце концов. Фёдор Георгиевич приструнил Алексея, я, смею надеяться, перевоспитал его сестёр. Ну а Ирина Михайловна... Мёртвые не кусаются.

— И впрямь, Сильвер. И наши старпёры ещё на что-то рассчитывают? — качнул головой Посадский, огляделся по сторонам и, хлопнув ладонями по коленям, поднялся на ноги. — Вот и поговорили... м-да. На свадьбу-то позовёшь?

— Приглашения я уже выслал на ваш домашний адрес, — кивнул Кирилл, поднимаясь с подножки грузовика, следом за дружинным воеводой. — Для вас с Татьяной Сергеевной и для Романа... на двух человек.

— Неплохой повод познакомить его с невестой, — улыбнулся Подольский.

— Вам виднее, — отразил его улыбку юноша и, развернувшись, направился в сторону оставленного без присмотра "Визеля". Но сделав пару шагов, обернулся. — Спасибо, дядька Ингварь.

— За что? — изобразил тот удивление.

— За то, что выслушали... и сказали, — ухмыльнулся Кирилл.

— Не за что, "племяш", совершенно не за что, — пробормотал дружинный воевода вслед удаляющемуся юноше и довольно кивнул сам себе. Этот паренёк всегда хорошо понимал намёки, так что можно с уверенностью считать, что и предупреждение об интересе, проявляемом старшими представителями семейства Громовых, он точно не пропустил мимо ушей. А кто предупреждён, тот вооружён.

Эрик Раус был похож на своего отца лицом, но не талантами. Ни сильного дара, ни склонности к военному делу, за ним не числилось. Зато пронырливости и ушлости было хоть отбавляй. Собственно, именно эти качества и позволили младшему сыну знаменитого Чёрного Эрхарда выжить в той мясорубке, что устроили его семье несколько старых, ещё имперских фамилий. Сильным кригерам и фортам, родным и двоюродным братьям Эрика не удалось, а ему самому, очень даже. Благодаря развитому чутью и чувству Эфира, о котором с таким пренебрежением отзывались родственники, он спасся! А значит, род Раусов ещё напомнит о себе. Когда-нибудь... желательно после смерти от старости самого Эрика.