— Еще и с Ровериком о чем-то сговорился, — заключила она.
— А-а, вот, где корень зла! — тут же понял маг и ехидно заметил: — Ты неужели от ревности мучаешься, уважаемая? Где уж тут стерпеть, когда мы подло затеяли дело за твоей спиной!
— Вот подлецы и есть! — повысила голос девушка. — Небось заговор плетете против короля?
После этих слов у мужчины свело живот от веселья, и вдобавок заболели щеки. Ему даже пришлось опереться на стену таверны, чтобы устоять на ногах. Но смеялся он не только от забавных упреков Реды. Вся тяжесть ночной вылазки спадала с него теперь, уходила в воздух, в землю, оставляя после себя прекрасную легкость.
Переведя дух, Кристиан вымолвил:
— Весьма странно терпеть подобные обвинения от вас, любезная госпожа. Неужто не вы намедни предводительствовали над шайкой кнэфов, укравших священную корону Его Величества?
Реда фыркнула, признавая, что ей перед веллурским правителем похвалиться уж точно нечем.
— А ко мне лорд Роверик обратился с просьбой посетить Северный храм и справиться о судьбе короны, чтобы подтвердить или опровергнуть слухи о грядущей коронации, — охотно разъяснил маг.
Девушка выглядела разочарованной.
— Это, получается, тот самый секрет? — не слишком восторженно спросила она.
— Да, — кивнул мужчина. — В совершенной его полноте.
Реда нахмурилась и задумалась о чем-то, а затем решила проявить снисхождение.
— Хорошо, — сказала она. — Нынешней ночью я необыкновенно добра, и ты избежишь кары за все мои мучения, вызванные твоей неумеренной скрытностью. Но учти, милый друг, что такая доброта посещает меня весьма редко!
Кристиан учтиво поклонился, выказывая покорность.
— А что же с Лейвой? — вдруг вспомнила девушка. — Ты и вправду возвратился к ней, когда покинул Золотую Долину?
— Да, — снова подтвердил маг. — Я встретился с ней в условленном месте. У меня почти не было сомнений, что она давно забыла обо мне, однако она ожидала меня, когда я появился. Там также был храмовник из Цагры, который принес для нас зачарованные кольца. Я спросил у Лейвы, так ли нужно ей это замужество, и она ответила, что понимает причины, побудившие Лексу затеять подобное. К несчастью, она не пожелала раскрыть их мне.
— Сколько лет ты провел в обучении у Вейрана?
— Десять.
— И столько же лет продлится это супружество?!
— Верно.
Реда подсчитала в уме:
— Но ведь в этом году...
— В этом году срок выходит, — подхватил мужчина. — В третьем месяце Деона.[53]
— И как ты намереваешься поступить?
— Снова встретиться с Лейвой и избавиться от кольца, — хмыкнул маг. — Кроме него меня с ней ничто не связывает.
— Я ни разу не видела у тебя хоть какого-то украшения, — озадаченно отозвалась Реда. — Ты хранишь его в дорожной сумке?
— Вот оно, — Кристиан просто вытянул вперед левую руку, и девушка немедленно заметила необычное кольцо, словно сплетенное из тончайших древесных веточек с шипами и вросшее в средний палец. Она осторожно потрогала его и только хотела подивиться, что оно ускользало от ее внимания раньше, как мужчина угадал ее мысли и произнес: — На него наложены чары. Кольцо видят лишь те, кому на него указано. Вдобавок я не могу его снять.
— И что с него толку? — спросила Реда, хмуро поглядывая на цепкое плетение.
— Пока я ношу его, никакая женщина, кроме Лейвы, не родит мне наследников, будь то сыновья или дочери.
— Так ведь это удобство, — развеселилась девушка. — От лишнего беспокойства избавляет.
Кристиан широко улыбнулся:
— Соглашусь, пожалуй. Однако какая Лексе с того выгода? Я не желаю помогать ей ни в чем. Мне порой кажется, что она орудует мной по своему хотению.
Реда пожала плечами, не находя ответа. Да и кому понятны думы престранной чародейки?
— Расскажи мне теперь о другом, — вновь начала она. — Узнал ли ты, кто спас тебя в Горелом лесу?
Маг покачал головой:
— Загадка, как ни крути. Да еще этой ночью прибавился подобный случай в пару. Кто-то спас меня от верной гибели, убив стрелой разбойника. Я подумал сперва на дозорного кнэфа...
— Чужая работа, — уверенно заявила Реда. — Мой братец наблюдал за боем с крыши и сам на того разбойника арбалет направил, но кто-то опередил его. Только тень мелькнула, больше стрелок себя ничем не выдал. Некто прилежно опекает тебя, дружок.
— Что ж, я рад такой опеке, — откликнулся мужчина. — А если б обратное случилось, и за мной следовал наемный убийца? По мне, так неизвестный спаситель куда лучше.
— Твоя правда, — засмеялась девушка, а потом вдруг посерьезнела, снова неожиданно меняя предмет беседы: — Как же теперь коронуют Никлоса? Отряд доставит в Брадос корону, но церемонию придется отложить до Праздника Цветения?
— Наверняка. Говорят, казна страшно оскудела, и Систении выбирать не приходится — кроме как в Праздник коронацию провести не удастся.
— Гайтусу, должно быть, несладко, — с сочувствием произнесла Реда, плотнее запахиваясь в плащ, полы которого разметал порыв ветра. — В срок не вернулся, да еще рану в походе получил. Тяжело ему будет добраться до Каменной Рощи, если решится продолжить путь.
— Лекен запретит ему, и соратники отсоветуют. Он останется, потому что не позволит себе задерживать остальных.
— А ты? Отправишься своей дорогой?
— А я думаю проводить их до Каменной Рощи, — признался Кристиан, прибивая снег подошвой сапога. Удивленный взгляд девушки, тут же метнувшийся в его сторону, принудил его к объяснению: — Хочу убедиться в том, что они наконец завладели короной и не примутся вновь угрожать мне расправой или обвинять во лжи.
Реда хитро смотрела на него, словно нутром чуя истинную причину и побуждая мага к откровенности.
— И да, мне жаль Гайтуса, — сдался под ее напором мужчина. — Хотя он невыносимый, заносчивый лорд, его терпению и упорству стоит воздать должное. Не всякий проявил бы себя равно достойным образом. Довольно, впрочем, обо мне и этих путниках. Куда ты отправишься?
— Мы с братцами еще не решили, — задумчиво ответствовала девушка, качнувшись на каблуках. — Нам тоже нужно залечить раны, а там небось подвернется хорошее дело. Кнэфы, в отличие от Вашей Светлости, по королевству бесцельно не разъезжают.
— Что такое? — изумленно спросил Кристиан. — Я путешествую безо всякой цели?
— Неужели тебе это не заметно? — Реда устремила на друга внимательные, блеснувшие янтарем глаза. — Как по мне, так ты словно что-то ищешь, перебираясь с места на место. Знала бы тебя хуже, приняла бы за гонца.
— И ты туда же, — пробормотал маг. — Моэри, значит, не одинок в своих наблюдениях.
— Моэри? — немедленно вскинулась девушка. — Король Митдар?! У тебя и такие знакомства заведены?!
Мужчина запоздало сообразил, что упоминание о салнирском правителе опять навлечет на него гнев Реды — до сей поры ему не представлялся случай рассказать ей о своей дружбе с Моэри. Девушка тут же доказала ему, что его опасения правдивы.
— Доброта моя закончилась! — воинственно объявила она, правой рукой намечая удар Кристиану в грудь. — Ты заслужил наказание!
Маг ловко уклонился от ее кулака, но недооценил коварство кнэфов и получил ощутимый тычок под ребра, который Реда исподтишка нанесла левой рукой. Затем девушка ласточкой юркнула вниз, ухватила плащ Кристиана за край и шустро набросила полотно мужчине на голову, в следующий миг отдавив ему обе ноги. Из-под плотной шерстяной ткани донесся сдавленный стон, перешедший в неразборчивое ругательство.
Когда маг, выпутавшись из плаща, сердито воззрился на Реду и скрипнул зубами, она уже отбежала на пару шагов, не рискуя и дальше подначивать Кристиана на бой. Так они стояли некоторое время, грызя друг друга взглядами и покрываясь холодными хлопьями снега, летящими на них с небес. Напряжение схлынуло внезапно, разгладив лица и расслабив плечи двух людей. Тогда Реда приблизилась к магу, привстала на цыпочки и коснулась головой его лба, закрытого слоем мягких темных волос.
— Ты сложный человек, — прошептала она. — Но очень хороший.
Затем она быстро развернулась и зашагала прочь, проворчав себе под нос:
— И из-за твоих рассказов я эту ночь проведу без сна, скрытник.
Мужчина снова засмеялся, руками очистил одежду от снега и вернулся в таверну.
Глава 18 ↑
Вдали от королевского двора и столичных улиц праздновали Излом зимы и крестьяне в деревушке Краминка, которую незадолго до того проезжал со своим отрядом лорд Гайтус. Костер, должный по традиции собрать вокруг себя жителей, разожгли только на закате, а с утра и после полудня крестьянки навещали соседок, пекли угощения для вечернего гуляния и отыскивали среди домашней утвари старые, ненужные вещи, чтобы сжечь их в праздник на удачу. Оставленные без строгого надзора мальчишки шумной, веселой гурьбой бегали по улицам, состязаясь в снежных боях и меряясь силой. Мужчины, отозванные местным лордом для работ в замке пару месяцев назад, все еще не вернулись, что вызвало в деревне недовольство и пересуды.
Мелья — молодая женщина, у которой на ночлег оставалась Тесса, — упрямо закусив губу, перетряхнула все мешочки с сушеными ягодами, а в ларе с горстью муки на дне поскребла ложкой по каждой стенке, чтобы мучные остатки не пропали зря. Но даже при таком усердии крестьянке стало ясно, что испечь лепешки к празднику не удастся. Лишь одну тонкую — для нее и сына. В доме еще оставалось ячменное зерно, и они не умерли бы от голода, однако на деревенском празднике считалось постыдным появляться без крошки угощения.
Сперва Мелья рассердилась и решила вовсе не выходить вечером к костру. Затем все же подумала о сыне, который только и говорил, что о гулянии и песнях под звездами. Тогда она запрятала поглубже свою гордость и пошла просить муки, чтобы сделать лепешки на свином сале.
Сын ее, Ритт, тоже не терял времени даром до начала празднования. В отличие от других мальчишек он не резвился беззаботно, с криками и свистом проносясь мимо деревенских хижин, а сосредоточенно сломанным лезвием ножа вырезал из деревянного обрубка фигурку лошади. По местному поверью, если крестьянин сильно желал чего-то, он мог попытаться привлечь удачу в один из дней, когда в мире становилось чуть больше магии чем обычно — к примеру, на изломе зимы при свете Эрне, сияющей над горизонтом. Просящему дара у судьбы долженствовало самолично слепить из глины или вырезать из дерева подобие желаемого и поставить за воротами, чтобы удача не обошла крестьянский дом стороной.
Ритт трудился над обрубком с тех самых пор, как Тесса покинула их хижину, выведя со двора лошадь, на которой путешествовала. Сколько он себя помнил, ему хотелось иметь в своем владении коня. Пусть бы и не породистого скакуна, но крепкого и резвого. Такой и для работ на земле хорош будет, и до города на нем доберешься. А более всего Ритту пришлось бы по душе пронестись на его спине в галопе по заречным полям, почувствовать силу коня и его скорость, скакать так, чтобы ветер бил в лицо и развевал конскую гриву. Оттого мальчик и обтесывал деревяшку, коля руки лезвием и лишь изредка выбираясь из угла, где на земляном полу лежал кусок старой овчины, усыпанный свежими стружками.
На закате жители Краминки потянулись к околице. Место, на котором каждый год разводился праздничный костер, располагалось неподалеку от колодца и лежащей в низине реки. Работники Врана, коих зажиточный крестьянин ради Излома зимы с неудовольствием отрядил для общего блага, расчистили сугробы, тщательно сложили собранные всей деревней поленья и подожгли сперва смолистые лучины, а от них пламя начало разрастаться, потрескивая. Вверх потянулся светлый дым, изредка разгоняемый холодным ветерком.
С наступлением темноты костер уже горел ярко и давал много жара. Вокруг него теперь собралась вся деревня, даже Вран пожаловал с супругой и свояченицей. Крестьянки предлагали всем свои угощения, и Мелья, радостно улыбаясь, не отставала от них, обнося соседей теплыми поджаристыми лепешками. Одну из них получил Ритт и, стоя рядом с костром, набивал ею рот.
В толпе обсуждали последние события — нежданный приезд командующего казначейской гвардией, каковым крестьяне считали Гайтуса, и весьма странную выдумку молодого мастера про утопившуюся в реке девушку. Тело утопленницы так и не нашли, посему решили, что чародейке, верно, боги послали магическое видение, а то и вовсе что-то примерещилось ей после долгого пути. Между собой соседи переговаривались и о невезучем конюхе, который хотел поживиться серебром в доме Врана, но вместо того нашел себе погибель. При самом Вране и жене покойного Имина, впрочем, подобные разговоры не велись.
Немного позже раздались первые песни, а потом уже не смолкали. Умельцев играть на свирели или лютне в Краминке не было, да и по всей Веллуре нашлось бы немного, зато голоса народ королевства умел соединять слаженно, и в праздник без хора не обходились ни в одной земле. Песенники и певуньи, поющие сильно и чисто, ценились в каждой деревне и по летней поре приглашались в другие селения, усладить слух окончивших дневные дела крестьян.
Подходя к костру, жители Краминки бросали в него старые, ненужные вещи, сжигая этим разруху и призывая удачу подсобить им в то нелегкое время после Излома зимы, когда прежние припасы уже истощились, а новые предстояло еще заработать трудом. Мелья отдала Риту затертое до дыр ручное полотенце, когда-то вышитое ею к свадьбе, а ныне пестрящее прорехами на не единожды залатанных местах.
Во времена салнирского восстания муж Мельи среди других сносно управлявшихся с оружием крестьян отправился к южной границе Веллуры и там погиб в бою. Лорду, на чьих землях стояла Краминка, не захотелось отсылать на помощь королю Гредвиру своих лучших воинов, и он отобрал для похода ратников послабее, перемежив их едва обученным простым людом. Давно уже Мелья растила сына одна, а тот знал отца из ее рассказов. Повторное супружество помогло бы крестьянке поправить их с Риттом скромное житье, но любовь к погибшему мужу все еще теплилась в сердце женщины, да и подходящего супруга ей подобрать в небольшой деревне было трудно.
Когда мальчик, размахнувшись как следует, предал пламени костра старенький рушник, Мелья загадала, чтобы вдруг каким-то чудом получилось у них переехать в город и обустроиться там.
Рядом с Риттом крутились другие мальчишки, и у одного из них — крепко сбитого, рыжеволосого и годами постарше сына Мельи — в руках показалась деревянная фигурка лошади.
— Откуда у тебя?.. — испуганно выкрикнул Ритт, хватая воришку за локоть, но тот увернулся и противно оскалился.
Ребятня в деревне изредка обижала смышленого и упорного сына Мельи. Не потому, что сам он вызывал у них неприязнь, а из-за того, что их собственные матери и отцы нередко ставили им Ритта в пример. Никто не нападал на него открыто, но иногда ребята устраивали ему каверзы исподтишка. Особенную свободу мальчишки чувствовали от того, что не было у Ритта отца, которому он мог бы пожаловаться.
Вот и теперь сын одной полной грубоватой крестьянки утащил заветную фигурку от ограды хижины Мельи, чтобы потешиться над Риттом-неудачником — мол, не видать тому лошади, нечего и мечтать об этом. Другие мальчишки гурьбой окружили его и выражали свое одобрение гнусной затее: насмешник вознамерился жестоко подразнить хозяина обточенной деревяшки, бросив ее в огонь.
