— Никакого риска, если кто-то будет 'зеркалом', — спокойно парировал Максимилиан.
Риан снова нахмурилась.
— И где нам искать ненормального или ненормальную, готовую добровольно выдержать длительный эмпатический контакт с шакаи-ар?
— А зачем искать? Такой человек уже есть. Правда, Найта?
И прежде, чем я сказала твердое и категоричное 'нет', мысленно обратился ко мне:
'Найта, соглашайся. Ты одна сможешь выдержать процедуру без риска сойти с ума. Я тебя к этому приучал всю дорогу. Сны, чтение мыслей... Ты даже крыльев касалась — и прошла проверку'.
'Но...'
У меня от возмущения даже мысли разбежались тараканами на свету. Значит, 'сны' — это не подарок был? А 'крылья' — не случайность?
'Найта, прошу тебя...'
Максимилиан встретился со мной взглядом... и вдруг улыбнулся. Так, словно я была одной не то что в этом зале — во всем мире. У меня дыхание перехватило. Голову повело.
— Я согласна.
Это я сказала? Похоже на то.
До него ровно было двадцать шагов. Уверенных, четких, как будто и не расплывался мир перед глазами.
Максимилиан ласково положил руки мне на плечи и произнес классическое:
— Расслабься.
...Это началось давно. Около двухсот лет назад. Пропал один из воспитанников Северного клана. Мальчишка, лет тридцать, не больше, но чистокровный шакаи-ар. При первой же возможности я бросился на поиски.
Казалось, что ответ лежит на поверхности: Лакке на охоте нарвался на кого-то, кто оказался ему не по зубам. Оборотень, другой шакаи-ар, инквизитор... Равейна, наконец.
Каково же было мое удивление, когда я узнал, что мальчик учился охоте под наблюдением старших и исчез уже после нее. Ну, может, не удивление. Да. Ладно. Я слегка разозлился.
Шеан и Тэа, его опекуны, говорили, что Лакке хотел спуститься к реке. Вроде бы у него там была назначена встреча или что-то вроде того. Эти раздолба... горе-воспитатели решили, что у мальчика свидание, и легко отпустили его, только попросили вернуться к рассвету.
Но Лакке не пришел ни этим утром, ни следующим.
Я обшарил оба берега, но не обнаружил ни следа. Лакке там не появлялся, совершенно точно. Его либо перехватили по пути, либо он сознательно обманул Шеана.
Бред.
Первый вариант отпадал. От города до реки было не так уж далеко, так что даже последний растяпа наверняка успел бы позвать на помощь. А уж молодой шакаи-ар... Бесшумно бы его захватить не удалось — я в его возрасте мог наворотить такое, что... впрочем, неважно. В таком случае появлялся вопрос: что за встречу хотел скрыть от наставников Лакке?
Вечером по городу пронеслась пугающая, нелепая новость: кто-то пытался убить главу местной общины равейн. Эстиль защищалась... Пожалуй, даже слишком активно. Нападавший погиб.
Тут и дурак заподозрил бы что-то.
Так или иначе, я решил нанести равейне визит. Светиться перед всем городом мне не хотелось, поэтому я дождался эстиль в ее собственной гостиной. Как и полагается порядочному кавалеру, я подготовил для дамы небольшой подарок — букет цветов и немного дорогого вина... Говорят, она была симпатичной, эта равейна. И тут случилось невероятное: впервые за мою долгую и весьма насыщенную жизнь дама не дала ни слова сказать, с ходу кинувшись в атаку.
С ножом наперевес и боевыми заклинаниями.
Первый удар, каюсь, пропустил. Конечно, царапина затянулась мгновенно, а сонные чары просто не подействовали, но эстиль могла отколоть и что-нибудь поинтереснее, поэтому 'битву' я затягивать не стал. Скрутил эту агрессивную даму и в кресло усадил. И тут меня настигло второе большое удивление за последние дни.
Вместо того чтобы расплакаться или начать угрожать, равейна устало спросила: 'А ты-то за кого мстишь, князь? Или тот паренек был из твоего клана?'
С Лакке я мысленно попрощался. Но нехорошее предчувствие никуда не делось — значит, надо было выслушать равейну, а уже потом решать — мстить ей или смилостивиться.
Естественно, я сразу же отпустил девушку, клятвенно заверив ее, что пришел просто поговорить. Поверила она мне или нет, не знаю, но плеваться огнем прекратила и даже изволила отведать вина. Для успокоения нервов...
Вот и подарок пригодился.
За неспешной беседой при свечах постепенно прояснились обстоятельства вчерашнего происшествия. Оказалось, что прямо во время ужина в столовую ворвался какой-то сумасшедший тип из шакаи-ар и напал на эстиль, крича что-то о мести за убитых родителей. Девушка, конечно, перепугалась... В общем, от нападавшего остался только обгоревший до черноты труп.
Тут я немного взбодрился, потому что если уж Лакке не сгорел дотла, то был шанс, что он выжил. Шакаи-ар вообще трудно убить.
К сожалению, я не ошибся, и, к счастью, не ошибся дважды. Это был Лакке, живой, но в жутком состоянии.
Я позвал ребят из клана, чтобы они забрали его и попробовали вытянуть. Конечно, он бы и сам оклемался со временем, и тяжелое выздоровление послужило бы хорошим уроком от беспечности: если уж нападаешь на кого-то, превосходящего тебя, то бей сразу насмерть, а о мести можно рассказать и трупу. В кулаке у Лакке было что-то было зажато — бумажка или фантик. Я заинтересовался...
Это оказалась записка. Всего несколько фраз. Указание времени, места и обещание помочь в поисках родителей. Подписи не было.
В моем клане все — сироты, найденыши и подкидыши. Лакке не был исключением. Его мать ввязалась в схватку с ведарси и пропала. Ее тела не нашли... Лакке, конечно, был умным пареньком, но вспыльчивым. Разумеется, он купился на эту записку-провокацию.
Картина начинала проясняться. Очевидно, что горе и дурость Лакке просто использовали, чтобы натравить его на равейну. И не какую-то, а главу общины... Слишком все походило на то, что кто-то пытался стравить не просто меня и эстиль, а мой клан и ее подопечных.
Если бы дело касалось только Северного клана, то, возможно, на этих предположениях все бы и закончилось. Но с нами была эстиль. Проникнувшись историей несчастного мальчика — а девушка была именно в том жалостливом возрасте, когда так и ищешь, кому бы посочувствовать — и пылая жаждой мщения за попытку манипулировать ею, равейна сотворила заклинание поиска, нацелив его на автора записки.
Результаты были весьма неожиданными.
Следы вели в резиденцию Ордена.
Возможно, суд не принял бы к рассмотрению столь спорное дело, особенно если уликой является какое-то заклинание. Но для одной полупьяной равейны и четырех недобро настроенных шакаи-ар княжеского ранга оно послужило достаточным основанием, для того чтобы ворваться в инквизиторские застенки.
Не буду заострять внимание на деталях этой так называемой операции. Все мы там наделали порядочно ошибок. Взять хотя бы загоревшиеся от случайного заклинания архивы или упущенного Тэа охотника, поднявшего шум, благодаря которому и улизнуло большинство инквизиторов.
Особняк горел, эстиль пыталась исправить хоть что-то, а я... я спешно обшаривал пока еще целые апартаменты смотрителей. И вот мне, наконец, улыбнулась удача. В тайнике одного из покинутых кабинетов лежала связка писем. Переписка шла между местным начальством и высшими чинами из Ордена. Некто, приближенный к верхушке этого замечательного общества 'любителей' магии, давал советы своему неопытному брату, как разом очистить город и от мерзких равейн, и от забравших слишком много власти кланов.
К сожалению, дочитать до конца не удалось. Уж не знаю, что тогда произошло. Может, сработала ловушка, может, я пропустил убийцу, но в памяти у меня появился пробел, а за ним — только одно...
Боль.
В ушах шумело. А еще — кто-то склочничал рядом, как базарные торговки. Голоса были смутно знакомыми, но идентифицировать я их никак не могла. Мысли смешались. В памяти всплывали то обрывки чужих разговоров, то запах дыма, то вдруг во всем теле отзывалось эхо страшной муки, как будто каждую клеточку организма тянуло в разные стороны — на разрыв.
Движимая лишь чувством долга и самую капельку любопытством, я с трудом разлепила глаза и огляделась по сторонам.
Спорщиками оказались Риан и Максимилиан. Князь осторожно сжимал меня в объятиях, как ребенка, и легонько поглаживал по волосам. Когти царапали кожу головы — чувствительно, но, пожалуй, приятно. По ощущениям было похоже на массажную щетку.
Забавно.
— ...а вы всегда сначала делаете, а потом думаете? — едко выговаривала князю Танцующая.
— Всегда. — Ответ был коротким и немного грустным, но мне почему-то казалось, что Ксиль смеется над своей оппоненткой. — Жаль, я на этот раз сначала подумал...
Я ощутила глухую вспышку ярости. Не моей. Чужой.
— Так хорошо подумал, что мы и сделать ничего не успели. — В голосе Риан было столько желчи, что утонуть мог бы не только Максимилиан, но и я заодно. — И отпустите ее наконец, князь!
— Не думаю, что она сама этого захочет. Ведь так, Найта? — вздохнул Ксиль.
Губы у меня едва шевелились, как будто на морозе, но выдавить пару слов я сумела:
— Все в порядке.
— Я уж вижу, в каком ты порядке, — проворчала Риан, но уже без прежней агрессии. — Кто бы мне только объяснил, что здесь произошло...
Максимилиан признался, словно нехотя:
— Я был слегка... неосторожен.
— Это мы поняли, — пригвоздила его Танцующая взглядом. На меня внезапно накатило раздражение — острое, на грани гнева. Чувство почти сразу же исчезло без следа, а Ксиль посмотрел на меня виновато.
— Я забыл, что она только человек, и дал ей полную кальку ощущений. А если учесть, что рассказ шел о воздействии солнечного яда...
Боль...
Воздух словно застрял у меня в легких, превратившись в желе. Я закашлялась, и Максимилиан успокаивающе провел рукой по моей шее. Мерзкое чувство не моей боли отступило, но осталось где-то в памяти уродливым нарывом.
Боги, а ведь Ксиль это пережил на самом деле...
— Все ясно, — ровно произнесла эстаминиэль в черном прежде, чем вмешалась Риан. — Пожалуйста, расскажите, чем кончилась та вылазка. Вы упоминали о неких документах, я не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь, — с досадой ответил Ксиль. — Только документы сгинули все, за исключением нескольких писем, которые я машинально сунул за пазуху прежде, чем приступить к чтению остальных бумаг. А потом... Полагаю, на меня напали либо сработала ловушка, а компрометирующие документы, естественно, кто-то забрал. К счастью, не все — меня обыскать не успели, кланники спугнули убийц. Я же месяц пролежал без сознания, а потом еще больше века не мог даже крыльев раскрыть.
— Что сейчас с уцелевшими письмами? — быстро спросила Риан.
Ксиль внезапно улыбнулся — так тепло, что даже Танцующая невольно ответила улыбкой.
— О, хорошо, что напомнили... — Не было сомнений в том, кому принадлежала волна предвкушающего удовольствия, но на сей раз я не возражала против того, чтобы разделить с Ксилем ощущения. — Все документы, по тому делу и касающиеся других случаев, а также все свидетельские показания и материальные доказательства находятся у моего близкого друга, которому я полностью доверяю. Сам он не рискнул ступить на Путь королев и попытался связаться с вами официально. Правда, допуска пока не добился — оказалось, что процесс это сложный.
— Сложно, и то правда. — Дружелюбия у Риан почему-то прибавилось. — Мы не любим гостей, особенно из кланов. Как, говоришь, его зовут?
'Тай', — ясно отпечаталась в потоке моих мыслей чужая, а вслух Максимилиан сказал.
— Владетельный князь Тантаэ из клана Пепла Времени.
— Владетельный? То есть владеющий кланом? — нахмурилась Риан и обернулась к одной из эстаминиэль Эфемерата. — Дэвиа?
— Я немедленно найду его, — пообещала та и повела перед собой рукой. Воздух задрожал, как потревоженная озерная гладь, и эстаминиэль шагнула в эти волны. Риан довольно кивнула и обратилась к Максимилиану:
— Вряд ли Пепельный князь прибудет раньше полудня. Думаю, что вам стоит пойти отдохнуть, день выдался трудный, — добавила она, глядя на меня с искренним сочувствием.
— А что, уже вечер? — сонно спросила я, пытаясь встать, и тут же обнаружила, что дурацкий разрез разошелся, а юбка задралась. Щекам тут же стало жарко. Боги, ну и опозорилась... А Ксиль еще держит, не дает одернуться...
— Уже ночь, — усмехнулся князь и сам оправил мои юбки. Я подумала, что сейчас точно сгорю со стыда, а он еще и сказал как ни в чем не бывало: — Было бы чего стесняться, Найта. Нормальные ноги, хорошая кожа, хоть вообще без платья ходи...
— Ну, хватит! — От смущения я говорила резковато, на грани грубости, но Ксиль мало того что не обижался — и не реагировал-то толком. — Будь любезен, убери свою руку с моей... э-э... ноги.
— А как же я тебя в таком случае понесу? — наигранно удивился Максимилиан, но все же сместил руку под коленку. Проклятый разрез тут же разошелся во всю ширину. Я дернулась поправить юбки, но Ксиль не пустил.
— Хватит мучить ребенка! — возмутилась Риан, от чьих глаз не ускользнуло ни то, ни другое.
Выражение лица у Максимилиана стало на редкость невинным.
— Кто же ее мучает? — удивился он. — Идти она действительно не в состоянии...
— Даже если и так, здесь есть кому о ней позаботиться, — холодно прервала его Риан.
— Вы недослушали, — мягко улыбнулся Ксиль, но по моим внутренним ощущениям это больше походило на оскал. — Эмпатический контакт разрывать крайне тяжело. Не для меня, разумеется. Для нее. Если хотите обеспечить Найте депрессию, можете последовать правилам и развести нас по разным комнатам. Но если вас действительно волнует здоровье Найты...
— Ну, хорошо, — признала Риан, глянув на меня. Я же вцепилась в Ксиля, как неопытные пловцы цепляются за буйки, осознав, что глубина гораздо больше, чем думалось. — И когда же вы собираетесь разорвать связь?
— Думаю, лучше всего сделать это во сне, — ответил князь, поднимаясь с пола со мной на руках. Неужели собирается нести меня до самой комнаты? Похоже на то. А я-то думала — шутит...
— Вы что, собираетесь даже спать вместе? — насмешливо протянула Танцующая, поглядывая на меня со значением, как будто ожидала, что я начну возмущаться и откажусь от предложения князя. Королева в черном недовольно поджала губы, но, кажется, ее неодобрение адресовалось Риан, а не нам с Ксилем.
Тем не менее я покраснела.
Максимилиан и бровью не повел.
— Совращение детей не практикую, — с достоинством проронил он, покидая зал. Вместе со мной, разумеется.
Уже за порогом Ксиль поставил меня на ноги и тщательно расправил платье. Потом галантно подставил локоть, чтобы я могла опереться, хотя дурнота уже прошла. Здешний воздух был, кажется, свежее, чем в горах, и слаще, чем на поле с розами над заброшенным аллийским дворцом. Небо медленно темнело — лиловато-розовое и похожее на легкий шелк на западе, густо-синее, бархатное, с хрустальными крошками звезд на востоке. Ветер был прохладным, а рука Максимилиана — горячей.
