Брр.
— Нет, я с собой их просто так таскаю, для тренировки терпения, — расхохотался Ксиль. В глазах у него был озорной блеск. Может, наш жанр — комедия? — Тебе, конечно.
— Спасибо... Знаешь, мне никогда не дарили цветы, — смущенно призналась я, окончательно сбитая с толку. — Даже на праздники. И вообще, такая охапка только в ведро и влезет. Или в два ведра, — задумчиво добавила я, оценив размер букетика.
— А как же твой аллийский принц? — Пока я наливала воду в ведра, Максимилиан разделил огромную охапку на две охапки поменьше. И то они с трудом поместились в импровизированные 'вазы'.
— Он не мой, — принципиально поправила я. — И вообще, Дэриэлл предпочитает дарить мне полезные подарки. В основном — книги и редкие яды.
От неожиданности Максимилиан поскользнулся на мокром после уборки полу и шлепнулся на пятую точку, сдавленно ругнувшись.
— Яды?
— Ну да, яды. А что здесь такого? — удивилась я. — Я же всегда хотела стать целителем, как он. Вот и училась помаленьку, зелья варила, противоядия составляла. Мама была только 'за'.
— Веселая у вас семейка, я посмотрю. — Он поднялся с пола, потирая ушибленное место. Ну, точно, комедия... От этой мысли мне неожиданно стало грустно. Я вдруг поняла, что на самом-то деле по жизни предпочитаю любовный роман, пусть и сопливый. — Развлекаетесь вы так же экстремально?
— Не сказала бы... А почему ты спрашиваешь? — насторожилась я. Неужели?..
Князь изобразил задумчивость, а потом произнес медленно, театрально:
— Хочу вот пригласить тебя на свидание в кафе и все думаю: не заскучаешь?
Вот тогда-то я и осознала смысл фразы 'переклинило мозг'. Кажется, у меня в голове осталась только одна вяленькая мысль: 'Быть того не может!', а все остальное переплавилось в бурный, горячий восторг.
— С тобой-то? Заскучаю? Нет, конечно... А мы идем в кафе? На настоящее свидание?
Я восторженно запрыгала на месте, совсем как Айне в предвкушении чего-нибудь потрясающего, чувствуя себя при этом крайне глупо и ужасно счастливо одновременно.
— Самое что ни на есть настоящее, — хитро подтвердил князь. — Так что давай одевайся — и вперед.
— А джинсы можно? — крикнула я из комнаты. Дверь я тщательно прикрыла — на всякий случай.
— Можно, можно, — ворчливо отозвались из коридора. — Только не слишком рваные.
Впервые в жизни я пожалела, что в моем гардеробе не водятся юбки. Школьная не в счет, хотя Феникс даже из занудной формы умудрялась сделать конфетку. На мгновение меня охватило досадливое сожаление, что я не сумею поразить Ксиля своим внешним видом, так и останусь в его глазах замарашкой в потертых джинсах. Разве что платье надеть — то самое, подаренное Лиссэ и Дэриэллом... Но оно так и лежало еще не стиранное, да и туфель у меня подходящих не было, а в босоножках в такой дождище не походишь.
— Найта, ты скоро?
В комнату просунулась лохматая голова нетерпеливого князя.
Я взвизгнула и спряталась за дверцу шкафа.
— Максимилиан!
— Понял, исправлюсь, — усмехнулся он и проутюжил комнату взглядом — от выцветшего пятна на ковре до вечнозеленой и редкостно живучей диффенбахии. — Кстати, советую тебе надеть те джинсы, что лежат на кровати. Они ведь в обтяжку будут сидеть, да? Ну-ка, покажись, я прикину...
— Ксиль! — протянула я, мучительно краснея, и закрыла руками лицо. — Уйди. Это старые, я их с четырнадцати лет не ношу, просто выкинуть — руки не доходят.
— ...и к ним ту белую рубашку. Только три верхние пуговицы не вздумай застегивать. Или даже четыре.
Разгневанная и смущенная донельзя, я подняла тапку и швырнула этому негодяю прямо в лоб. Ну, то есть, конечно, попыталась. Максимилиан легко увернулся и с истинно княжеским величием удалился в коридор.
Пуговицы, кстати, я сначала все застегнула, под горло. Но потом посмотрелась на себя в зеркало, подумала, потеребила ворот... и последовала совету Ксиля.
— Чудесный вечер, — заметил Максимилиан, когда мы вышли из дома. Пришлось ему немного подождать, пока я возилась с запирающим заклинанием. На мой взгляд, ключи гораздо практичнее, да только Элен упрямая, не переубедишь ее.
— Чудесный? — Я с сомнением покосилась в низкое небо, плотно затянутое тучами. — Что-то не слышу иронии в твоем голосе.
— А ее там и нет, — хмыкнул он и со смаком потянулся, а потом глянул на меня искоса: — Чудесный, потому что именно в такой промозглый и сырой вечер можно обнять девушку или укутать ее своей курткой, не опасаясь нарваться на оплеуху. А еще можно до поздней ночи сидеть в полупустом кафе, слушать радиоджаз из барахлящего приемника и наблюдать за хмурыми прохожими на улице. Идут, ежатся, воротники поднимают, а ты сидишь и потягиваешь горячий шоколад потихоньку...
Я исподтишка наблюдала за мечтательно улыбающимся князем. А ведь, похоже, он и вправду любил такие вечера — сырые, туманные, меланхолические, когда сердце сжималось от тоски по чему-то неясному и волшебному, а вокруг фонарей от влажности появлялся оранжевый ореол. Романтика одиночества — так это называлось, кажется.
— А мне больше нравятся другие вечера — теплые и ясные, с сиреневыми сумерками и далекими голосами, — неожиданно призналась я. — Можно просто смотреть, как в небо темнеет и...
— ...медленно появляются звезды, — с непонятным смешком закончил за меня Максимилиан. — А где же оригинальность? Когда нравятся такие избитые вещи — это дешево смотрится, не находишь?
Не разглядев в темноте, я с размаху наступила в лужу. Темные капельки воды, отдающей бензином, осели и на моих светлых джинсах, и на брюках князя. В груди царапнуло коготком неприятное предчувствие, но Ксиль внезапно подхватил меня под локоть, притягивая к своему боку. Уютное тепло его тела чувствовалось даже через мою куртку, через пальто, и на душе тоже становилось тепло, а в голове — легко-легко, будто шарик надули звенящим воздухом.
Я улыбнулась.
— Ксиль, а ты не задумывался о том, что если многим людям нравится одно и то же — это 'одно и то же' просто очень хорошее?
Он засмеялся. Влажно блеснули зубы — белые, но не искусственной белизной киношных улыбок, а очень естественно и немного хищно.
— Я думал, что твой аллиец привил тебе хороший вкус, Найта. Ай-ай, какое серьезное упущение со стороны конкурента, ведь теперь ты можешь перенять пристрастия у меня... — поцокал он языком, а я хрюкнула от смеха.
— Ну, при чем же здесь Дэриэлл, вкусы — это вещь индивидуальная... — Я запнулась и едва не повисла на его руке. — Постой, ты сказал конкурент?
— А ты еще не поняла? — злодейски ухмыльнулся Ксиль, а потом вдруг развернулся — лицом к лицу, дыхание обожгло замерзшие губы — и поцеловал. Глаза у него были шальные, совсем черные, только рыжий фонарный свет искорками дрожал в глубине. Я охнула, на долю секунды испугавшись по-настоящему, а Ксиль сжал пальцы у меня в волосах, не позволяя отпрянуть, и вдруг лизнул горячим и шершавым, как у кошки, языком верхнюю губу — изнутри, щекотно.
Меня мгновенно вздернуло на цыпочки — так напряглись все мышцы. Я читала романы, и всегда в них у героинь от поцелуев подгибались ноги, а чужие губы имели благородный вкус кофе, шоколада, меда или бунтарский — сигарет. Но в жизни все оказалось не так — от Ксиля пахло яблочной жвачкой, по-детски трогательно и сладко-свежо, а на вкус он был солоноватым, как будто до меня целовал море.
Щеки пылали, и даже промозглый туман не мог остудить кожу.
Нечестно. Просто нечестно...
— Ты совершенно не умеешь целоваться, — шепнул вдруг Максимилиан и засмеялся, прижимая мою голову к своему плечу и с нажимом поглаживая затылок. Губы у меня зудели, будто кто-то их потихоньку пощипывал. Я облизнулась — солоно...
— Не умею... — Надо бы обидеться, а меня охватила странная гордость. — Мне и не положено, я маленькая еще. Вот стукнет восемнадцать лет... ой, нет, я же теперь эстаминиэль — надо ждать пятидесяти... То есть... — Я запуталась и сникла.
Ксиль хохотнул:
— Я имел в виду, что надо бы тебе поучиться... У меня. Ты чего дрожишь? Испугалась?
— Замерзла, — соврала я. А на самом деле — испугалась, но в то же время мне ужасно хотелось, чтобы Ксиль не слушал мои возражения, а опять решил все сам.
Как ни странно, он промолчал, хотя сказать мог многое — и в ответ на 'замерзла', и на мысли. Просто вздохнул и обнял меня.
Кафе располагалось за поворотом, в тесном закутке между жилыми домами и бетонным забором вокруг обшарпанных гаражей, но добирались мы до него почти полчаса. Я шла медленно, едва переставляя ноги, будто стремилась растянуть ощущение сладкой неопределенности. Рука Максимилиана лежала у меня на талии — нагло, не поверх куртки, а под ней и даже под рубашкой. Когда мы вошли в уютное помещение, насквозь пропахшее кофе и корицей, на больших электронных часах, висевших на стене над стойкой, мигнули четыре нуля.
— Что это за место? — поинтересовалась я. — Никогда раньше здесь не была. Думала, что здесь склад, потому что закрыто всегда...
— Шоколадная, — улыбнулся Ксиль ностальгически. — Открывается только по ночам. Ее хозяйка — шакаи-ар.
— Ты с ней знаком?
— Да, — опустил ресницы князь, и я ощутила укол ревности. — Знаком. Ее зовут Маргаритой.
— Вы звали меня, князь?
Хозяйка словно соткалась из теней. Высокая, в закрытом темном платье до пола и с прямыми смоляно-черными волосами она чем-то напоминала даму из старого черно-белого сериала про семейку чудиков — почитателей смерти. Только у той потусторонней красавицы не было таких светлых, почти прозрачных глаз.
Маргарита вдруг посмотрела на меня в упор, и я вздрогнула. Как будто за шиворот ледышку бросили.
— ...и пару коричных палочек, — закончил тем временем Ксиль длиннющий заказ.
— Подождите несколько минут, князь. А пока я включу вашу любимую музыку, — улыбнулась хозяйка и медленно удалилась, покачивая бедрами. А вскоре полутемное помещение заполнил джаз — тихий, с потрескиваниями, как будто включили старую пластинку или радио.
— Одна из девушек, у которых есть ты? — неожиданно для самой себя спросила я и почти сразу устыдилась промелькнувшей в голосе злости.
Максимилиан улыбнулся.
— Нет, — с долей сожаления ответил князь. — Рита слишком умная для того, чтобы привязываться ко мне. Дело в другом. Около семидесяти лет назад мы попали с ней в одну неприятную переделку... Маленькие деревеньки — это пресловутые тихие омуты, в которых какая только дрянь не водится. Мы еле выпутались, если честно. С тех пор Рита хотела перебраться поближе к столице, в цивилизацию, если не в саму Золотую, то хотя бы в один из пригородов. Как видишь, ее желание исполнилось.
Дождь тихо зашелестел по стеклу. Я моргнула, стряхивая сонное оцепенение. Да уж, кофе мне не помешает... и что-нибудь сладкое — стимулировать работу мозга.
— Она из твоего клана?
Ксиль качнул головой и провел пальцами по запотевшему стеклу. Осталось четыре неровные дорожки, сквозь которые видно было кусочек улицы и мигающий фонарь у остановки.
— Маргарита не принадлежит ни к одному из кланов. Ее отцом был Тир, одиночка, отколовшийся от Алой Звезды. Уникальный в своем роде. К сожалению, Тир повторил самую распространенную ошибку ар-шакаи — он попытался отомстить за вымышленные грехи своему князю. Некоторое время Тир скрывался, даже успел завести семью. Маргарита была его дочерью. Но потом Тир заигрался в месть... Словом, кончилось это закономерно — князю надоело преследование, и он свернул ему голову.
— А как же жена Тира? И Маргарита?
— Погибла, когда он ударился в свои игры, — с явной неохотой ответил Ксиль. — Князь Алой Звезды взял Маргариту к себе, но она не смогла жить рядом с убийцей своего отца и сбежала. Я ее приютил на время, а когда она захотела уйти — отпустил.
— Шеан и Теа были правы, ты настоящий покровитель сирот, — невольно улыбнулась я. — Многим людям бы у тебя поучиться тому, как обращаться с детьми.
— Не такой уж я и добрый. — Ксиль вздохнул и откинулся на спинке стула. — Просто дети есть дети. Им нужна забота... 'Делаю потому, что могу', как говорит один мой... наверное, все же враг, хотя я многому у него научился. В своем роде он совершенство, куда уж мне...
— Ты тоже совершенство! — горячо заверила его я, ощущая смутную, инстинктивную ненависть к этому 'наверное, врагу'.
Ксиль засмеялся.
— Он знает свою цель и идет к ней любыми методами, — произнес он со странной тоской. — А что я... Я даже не могу понять, чего хочу. Терзаюсь тут страшным выбором и все такое, — иронично заключил он. — Где уж тут совершенство.
— А равейны не ценят завершенность, — упрямо возразила я, хотя совершенно не понимала, о чем говорит Ксиль. — Всезнание — удел Вечных и пророков. А мы на то и люди, чтобы метаться, ошибаться и опять начинать все заново.
Он улыбнулся.
— Я не человек. — И добавил вдруг совершенно серьезно: — А если мой выбор затрагивает чужую жизнь? И ошибка может эту жизнь оборвать?
Ненадолго я замешкалась с ответом. В это время из кухни выплыла Маргарита с подносом в руках, расставила заказанные лакомства, поклонилась Ксилю и исчезла.
— Не знаю, что тогда, — честно призналась я наконец и прильнула к кружке. Шоколад был именно что горячим, а не теплым — в такую погоду самое то. — И не придирайся к словам. Я не это имела в виду. Строго говоря, я тоже не человек, но что это меняет?
— Ничего не меняет, — согласился Максимилиан, окуная хрустящую палочку в горячий шоколад. Я хмыкнула. Он вскинул брови в притворном возмущении: — Чего смешного? Я всегда так ем. — И, довольный, откинулся на стуле.
— Да нет, ничего. Просто Дэйри тоже все время... Ой, извини! — Я смутилась, глядя на сердитого князя, на сей раз без всякой наигранности.
— Этот твой Дэриэлл... Он нас словно преследует, честное слово.
— Как и твои старые друзья, — нахмурилась я, обижаясь за целителя. — Иногда у меня такое чувство, что ты во всех городах на свете завел себе группу поддержки. Этого ты спас, этот был в твоем клане. И все поголовно держат гостиницы и рестораны.
— И сувенирные лавки, — машинально дополнил Максимилиан и улыбнулся. — Ничего удивительного. Если ты одиночка, а не кланник, то тебе нужно думать и о легальном заработке, и о подборе жертвы, желательно безопасном и не привлекающем внимания. Укус не означает смерть. А постояльцы отеля, так сладко спящие ночью, разве не идеальные жертвы? Или припозднившиеся посетители кафе, ночного магазина, кинотеатра... Если честно, половина таких частных заведений принадлежат ар-шакаи и им подобным. Для тебя это новость?
— Как-то не задумывалась, — честно призналась я. — Брр, теперь точно не буду останавливаться в непроверенных гостиницах. А то еще подкрадется ночью какая-нибудь пакость... Так что насчет твоих многочисленных знакомых? Или это нормально среди шакаи-ар — знать всех и вся?
— Это нормально среди тех, кто много путешествует, — снисходительно пояснил Максимилиан, довольно жмурясь. — И, опережая твой следующий вопрос, — я путешествую очень много. Нигде не задерживаюсь надолго, благо клан у меня вполне самостоятельный. Так что я могу бродить по всему миру, сколько душе угодно, — несколько смущенно добавил он.
