Чирка с двумя большими ведрами золы в руках уже был тут как тут и со страхом и надеждой смотрел Варнаку в глаза.
— Тута зола! — выпалил он. — Чего делать-то?
— Давай! — Варнак выхватил у крестьянина ведро с золой и побежал к воротам.
Он высыпал золу ровной полосой в паре локтей от створок, сотрясающихся под ударами извне. Прочие ополченцы поняли, что он делает, схватили второе ведро, начали высыпать золу на снег. Кто-то притащил еще углей. Вскоре полоса из золы закрывала вход в Берашин правильной подковой шириной в три шага, обращенной дугами к воротам.
— И что теперь? — проскулил Буйвид. Он уже присоединился к своим людям и стоял рядом с Варнаком.
— Теперь всем отойти. Оставьте меня одного.
— Ты... — Глаза Буйвида округлились.
— Сказано же — отойти всем. Встаньте строем шагах в двадцати за мной. Если не остановит их моя сила, тогда уж вы потрудитесь.
Новый удар сотряс ворота, раздался громкий скрежет. Ополченцы с воплями начали спрыгивать со стен. Один спрыгнул неудачно, упал в снег, завопил. Его подхватили, потащили прочь. Варнак вложил меч в ножны, встал локтях в десяти от зольной подковы, лицом к воротам. Спиной почувствовал, что молодой сид стоит рядом с ним.
— И ты уходи, — велел он.
— Не могу, — ответил Браск — Совесть не позволяет. Хочешь выставить огненную стену?
— Догадался? Хочу. Если не поможет, нас разорвут в клочья. А ты уходи, сказано тебе.
— Отец говорил мне, что бросать друзей в опасности нехорошо.
— Друзей? — Варнак хмыкнул, но внутри что-то потеплело, заставило на миг забыть о смертельной опасности. — Будь по-твоему.
Он посмотрел на черную полосу золы, попытался представить себе пламя. Жаркое, бушующее, неугасимое, пожирающее все, чего коснется. Развел руки крестом, закрыл глаза. Рунные татуировки на руках начали зудеть, по жилам рук и ног заструилось тепло.
Железные скобы засова заскрежетали под новым могучим напором, удерживающие их костыли в ладонь длиной начали со скрипом вылезать из бревен. Варнак почувствовал — темная свирепая сила все ближе. Та самая, приближение которой он уловил в звуках ночной бури. Это не упыри. Это что-то другое. Что-то, во много раз усиливающее их тупой бессмысленный напор.
Татуировки на ладонях наполнились пронизывающей вибрирующей болью. Сконцентрированная до предела энергия требовала выхода. Варнак сжал зубы — у него не будет второй попытки. Только бы не лишиться сознания!
Костыли вылетели из дерева, и засов отскочил в сторону, будто щепка. Створы ворот распахнулись под напором могучего ветра, пахнущего смертью. В клубах летящего снега двигались черные страшные фигуры — десятки фигур. И Варнак, вытянув руки перед собой, направил поток силы на рассыпанную золу.
Зола вспыхнула как порох — адским испепеляющим зеленым гудящим огнем, взметнувшимся на десяток локтей к ночному небу. Огненная стена, жар от которой опалил лицо Варнака. Пламя коснулось толпы нежитей, вспыхнули истлевшие одежды, затрещали в огне гнилая плоть и кости. Смрад горящего мяса перебил невыносимую вонь разложения. Движение мертвецов прекратилось — всех, кто оказался ближе других к стене пламени, колдовской огонь пожрал в считанные мгновения. На Варнака начал сыпаться не только снег, но и горячий пепел, но охотник не замечал этого. Ладони его пекло огнем, и сила все еще истекала в пространство, поддерживая горение пламенной стены.
Ветер стих внезапно. Метель успокоилась. И одновременно погасла стена. Все пространство за воротами превратилось в черную проплешину, окруженную усыпанным пеплом снегом, заваленную недогоревшими останками упырей.
На Варнака накатила дурнота и обморочная слабость. Голова закружилась, и охотник опустился на одно колено. А потом почувствовал на себе взгляд.
— Боги Эрая! — пробормотал за спиной охотника Браск, в его голосе был ужас. — Это еще что такое?
Варнак понял. Поднял лицо и с трудом открыл глаза. Саженях в пятидесяти за воротами, на самой границе леса, стоял всадник на вороном коне, освещенный луной. Он тоже смотрел на Варнака, и охотнику казалось, что всадник пытается запомнить того, кто сегодня помешал его мертвому воинству захватить еще одно поселение живых.
Темный недолго смотрел на Варнака. Повернул коня и медленно поехал прочь по дороге, пока не растаял в породившей его темноте. Охотник медленно приходил в себя. Вызванная перенапряжением дурнота почти прошла, стихла пульсирующая боль в голове. Варнак вжался обожженными ладонями в снег и охнул.
— Все, — пробормотал он. — Пока все.
Браск опомнился, помог охотнику встать, и они пошли к дому старосты.
* * *
Жжение в ладонях и разбитость во всем теле прошли быстро, сменились безразличием и опустошенностью. Благодарный Буйвид на радостях выставил на стол все лучшее, чтобы было в погребе, даже квартовую бутыль с сивухой не пожалел, но есть и пить Варнаку не хотелось. Только спать.
Лешка была жива. А еще она сама попросила поесть. И глаза девочки, лишенные света три года, теперь начали различать стоящих рядом людей. Варнак слышал, как заплаканная жена старосты шепчет благодарности спасителю дочери. Но это не радовало. Варнак почти физически чувствовал мрачную настороженность толпы крепко заложивших за воротник берашинцев, которая набилась во двор. Он видел страх в глазах Буйвида и понимал, что в Берашине его боятся не меньше, чем ту нежить, которая ночью пыталась захватить городок.
— Благодетель ты наш, спаситель! — всхипывал Буйвид. Сам староста уже выкушал два или три ковша крепкой сивухи и потому лопотал без умолку. — Ты... ты ж нас всех... всех нас... от верной смерти... эээх!
— Лошадей дай, — сказал Варнак устало. — Дашь?
— Дам, как же, даже не сомневайся! — Буйвид плеснул еще самогона в свой ковш, хватанул залпом, крякнул. — Для тебя вот как для брата любимого...
— Тогда не будем медлить, — Варнак встал, поправил перевязь с мечом. — Нам пора.
— Да вы это... ешьте, пейте!
— Некогда нам.
Выходя из горницы, Варнак успел еще остановить мать Лешки, которая бросилась целовать ему руки. Мягко удержал женщину, посмотрел ей в глаза с укоризной — и вышел. Браск и Эрин, уже одетые и готовые к отъезду, стояли в окружении ополченцев.
— Слава! — заорал какой-то пьяный голос. Человек десять подхватило этот крик.
— Ты стал героем, они тебя полюбили, — сказал Браск на эрайском языке, и Варнак понял.
— Это не любовь, — ответил он, — это страх.
Коней привели Чирка и еще два ополченца. Варнак хмыкнул: лошадки были так себе, самой молодой не меньше десяти лет. Типичные крестьянские коняги, да и сбруя плохонькая, но это лучше чем ничего. Во всяком случае, топать пешком до Сорочьего Приюта и дальше до Златограда теперь не придется.
Да, и вот еще одно осталось сделать...
— Запомни, — зашептал Варнак старосте на ухо, — когда пойдешь в монастырь с доносом на меня, не вздумай говорить, что твоя дочка благодаря мне исцелилась. Сразу одержимой объявят и уморят экзорцизмами. Скажи так — перепугалась, когда упыри напали на Берашин, оттого и выздоровела чудесно. А про меня скажешь, что после того, как упырей прогнали, я тебе мечом пригрозил и коней забрал, и ты, ради детей своих, смирился и лошадей отдал. И слез лей побольше — ежели Серые что заподозрят, каюк тебе и всей твоей семье. Возьми, вот деньги за лошадей.
— Понял, благодетель, понял... Молиться на тебя будем.
— На язычника-то? — Варнак усмехнулся и вскочил в седло. — Лучше ворота почините побыстрее. А то ведь они могут вернуться...
* * *
После того, как он отдал Буйвиду пять стрейссов за три лошади, в калите оставалось шесть золотых и немного серебра — все его деньги. Ссыпав монеты обратно и затянув горловину, Варнак повернулся к Браску и протянул ему кошель.
— Бери, — сказал он.
— Зачем? — не понял эльф.
— Затем, что нам пришло время расстаться. Видишь перекресток? Вам направо — это дорога в Златоград. Теперь вы точно не заблудитесь. Уже завтра будете в столице. У вас есть лошади и деньги. Счастливого пути!
— Постой, Варнак, — эльф одернул руку от мешка с деньгами, будто охотник протягивал ему вместо денег гадюку. — Выслушай меня. Я хочу, чтобы ты объяснил, почему мы должны ехать в Златоград.
— Потому что у меня нет времени и желания нянчиться с вами. Я сделал для вас все, что мог. Дальше наши пути расходятся. Возьми деньги.
— Я понимаю, — с мягким упреком ответил Браск. — Тебе наплевать, что с нами будет. Хорошо, пусть будет так.
Он взял кошелек. Варнак вздохнул, будто скинул с плеч тяжелую ношу и поехал дальше, в сторону леса. А потом услышал за спиной топот копыт.
— Чего тебе? — спросил он, не оборачиваясь.
— Нас в Златограде никто не ждет, — сказал Браск. — Мы с Эрин едем с тобой.
— Послушайте, детки, я уже говорил вам, что не веселую гулянку еду. Я охотник Митары, и мой путь — это вечная война. Я не могу тащить вас с собой в Оплот. У нас нет случайных людей. А в Златограде вы сможете договориться с теми же купцами, и они помогут вам вернуться в Эрай. — Варнак посмотрел на Эрин, которая пряталась за спиной брата: в огромных глазах эльфийки были тоска и слезы. — Ты о сестре подумай, какую судьбу ей готовишь.
— А теперь ты послушай меня, Варнак. Нам некуда идти. Мы не дети, и мы сами хотим решать свою судьбу. Ты спас нас в Грее, спас на корабле, спас этой ночью. Если боги свели нас вместе, это что-нибудь, да значит.
— Ничего это не значит, парень. Проваливайте отсюда. Сегодня морозно, нечего болтать о пустяках на таком холоде.
— Хорошо. — Браск сверкнул глазами. — До нынешней ночи я не был уверен, захочу ли и дальше следовать за тобой. Но то, что мы видели в этом городке, не нуждается в каких-то объяснениях. Мы знаем древние предания о Dwar Ardalla — Последнем Дне.
— Ну и что? Собираешься остановить это, парень?
— Конечно, нет. В одиночку этому никто не сможет противостоять. Но и мы, сиды, немного разбираемся в магии. Вот, смотри, — с этими словами Браск закатал рукав левый рукав, достал кинжал и полоснул себя по руке. Из пореза выступила темная кровь, закапала на снег. А потом Браск произнес что-то, и порез прямо на глазах Варнака исчез, остались лишь быстро бледнеющие кровяные разводы на предплечье.
— И что это значит? — спросил охотник.
— Это значит, что мы, эрайцы, понимаем знаки судьбы. Беда, которая обрушилась на земли людей, может перекинуться и на мою родину. Я хочу научиться бороться с силами, с которыми борешься ты. И я, и Эрин обучались магии у нашей матери — она была целительницей. Хорошей целительницей, Варнак. Если бы она была сейчас жива, наш отец ни за что бы не умер от яда.
— То была ваша мать, а не вы. Почему ты считаешь, что мне от вас будет какая-то польза?
— Потому что знаю это. Скажи мне, ты всегда был охотником?
— Какое это имеет значение?
— Я к тому, что наши пути предопределены не нами. Может быть, мы встретились с тобой именно по воле богов.
— Чего ты хочешь?
— Я уже сказал. Мы с Эрин хотим ехать с тобой. Мы не предадим тебя.
— Я не решаю таких вещей. У меня нет Духова Камня, и я не могу спросить о вас Наставников. — Варнак помолчал. — Надоели вы мне оба со своей преданностью.
— Помнишь, ты говорил мне на Грейском побережье, что наш с Эрин отец хотел передать мне те иллюзии, которые владели им самим? Так вот, наш отец однажды сказал мне: 'Браск, есть много пороков на свете, но худший из них — неблагодарность'. Ты помог нам, мы хотим помочь тебе. Чего же непонятного?
— Помочь... — Варнак усмехнулся. — Проклятье, чем вы можете мне помочь, детки? Вы собираетесь помогать тому, кто ничем не может помочь ни самому себе, ни этому миру.
— В одиночку мир не спасают, Варнак, — с достоинством ответил сид. — Решение за тобой. Скажешь 'нет', и мы с Эрин поймем.
Варнак посмотрел на Браска и ясно вспомнил, как они познакомились. А, может, действительно взять их в Оплот? В конце концов, если это не воля Митары свела его и этих сидов вместе, им не пройти через Зачарованный Барьер, и тогда уже вопросов никаких не будет. А если священная земля Митары позволит им ступить на нее, тогда...
В конце концов, Кайлани тоже на четверть сидка. Митаре могут служить не только люди. Митара — богиня всех, кто наделен сердцем и разумом. Да и встреча с соплеменниками, несомненно, принесет девушке радость.
— Хорошо, — решился Варнак. Он заметил, как заблестели счастьем глаза Эрин, как воодушевился Браск. Боги, почему, с какой стати эти несчастные детишки так к нему привязались? — Уговорили. Пусть Митара решит, нужны вы ей или нет.
— Спасибо, Варнак, — ответил Браск и кивнул.
Варнак пожал плечами и поехал вперед. Он слышал, как радостно и возбужденно шепчутся за его спиной юные сиды, но думал не о них, а о Сорочьем Приюте и Кайлани.
И о том, что больше всего на свете боится опоздать.
Глава 3
Он будто провалился в другую реальность.
Здесь все было так же, как и в мире, из которого он пришел, но цвета... Снег был густо-лиловый, и тени на нем казались полосами и пятнами запекшейся крови. Из снега торчали фиолетовые деревья. А небо над головой было черное, и серые зимние тучи напоминали клубы серого дыма.
Навстречу ему двигались четыре фигуры. Четыре всадника в полном вооружении. Белые и полупрозрачные в пелене летящего с неба пурпурного снега. Потом они остановились, и он смотрел на них, а они на него.
— Ты готов? — сказал один из всадников. От звука его голоса сердце замерло, и противный страх наполнил внутренности.
— К чему? — спросил он.
— Ты наш брат. Ты отведал напиток Бессмертия. Твое место рядом с нами. Собирайся.
— Кто вы?
— Ты же слышал — твои братья.
— Я знаю, кто вы, — он испытывал сильный страх, но решил не уступать этим отродьям. — Вы призраки. А я живой человек.
— Живой? — Всадник засмеялся. — Ты умер, принц. И теперь ты один из нас. Ты пятый, на кого указывает судьба. У тебя нет выбора.
— Выбор есть всегда, — сказал знакомый голос. Он обернулся и увидел себя самого. Это было неожиданно, в первую секунду ему показалось, что это он сам отразился в каком-то невидимом колдовском зеркале. Но потом он понял, что рядом с ним стоит его двойник.
— Выбор есть всегда, — повторил двойник и встал рядом с ним. — Не ссылайся на судьбу, Темный. Всегда найдется способ поспорить с ней.
— Жалкий, нахальный дух! Проклятый изгой! Ты не справился со своим предназначением, и теперь смеешь вставать на пути тех, кто заставляет этот мир рыдать от ужаса?
— Громкие слова, Темный. Я тебя не боюсь, и ты знаешь почему. Пока мы вместе, принц не подвластен твоей воле. Я могу его защитить. Если сможешь, убей меня. Но тогда ты не получишь ничего.
— Шестой воин должен занять место в отряде. Тебе не изменить этого, дух.
— Хорошо, — двойник встал между ним и всадниками, — тогда давай драться. Покажи на что ты способен, упырь. Детей убивать было просто, так попробуй теперь одолеть меня!
— Хорошо, — в голосе Темного не было ни ярости, ни гнева, только холодное мертвое равнодушие. — Чего ты добиваешься? Хочешь оспорить волю высших сил? Это тебе не удастся. Все равно предначертание сбудется. Этот человек в нашей власти. Таков удел всех трех наследников крови Маларда. Их гороскопы составляются в Трехстрочие Тьмы:
