-О! Это просто,— объяснил Март, уже входя в дом.— Я случайно встретил вас на Жасминовой улице. И вы... ну, вы мне не понравились, господин мой Карл. Вы были не в себе, я бы так это определил.
-Не в себе,— хмыкнул Карл, вспомнив, каким он был в тот момент.— "Не в себе", Март, это еще мягко сказано.
2
Огромная площадь перед княжеским дворцом была полна веселящихся людей, звучала музыка — Карл насчитал не менее пяти музыкантских ватаг,— смех, пение и радостные крики. Ктото танцевал — ему было видно два круга брандлей, и гдето в глубине площади вращался третий,— ктото глазел на танцующих или на жонглеров, демонстрирующих свое искусство сразу в нескольких местах. Ктото пел, собравшись малыми и большими хорами, но многие просто получали удовольствие от погруженности в это пестрое, шумное и веселое столпотворение. Тут и там из выкаченных из дворцовых кладовых бочек разливали вино и пиво. А рядом на огромных жаровнях исходили жиром туши кабанов и баранов, на глиняных кувшинах, наполненных раскаленными углями, пекли лепешки. И множество людей вокруг жевало и пило, пьянея еще больше от пряной атмосферы карнавала, в коей смешались вместе запахи вина и цветов, горячего мяса и потных тел, любви и смерти, которыми дышало сводящее с ума расплавленное серебро этой ночи, похожей на день. И в самом деле, светло было, как днем, только вместо теплых красок, сродственных солнечному свету, сейчас властвовали холодные краски лунной палитры. А сама хозяйка карнавала, похожая на выпуклый серебряный щит, царила на безоблачном небе, едва перевалив за первую линию после полуночи.
Карл неторопливо шел к воротам княжеского подворья, протискиваясь через плотную толпу и выискивая взглядом своих лейтенантов.
Надеюсь, что моих, подумал он, обходя очередной в стельку пьяный хор, нестройно выводивший мелодию старинной застольной песни, не слишком уместной на площади перед княжеским дворцом, но зато верно отражавшей душевный настрой певцов. Впрочем, карнавал на то и карнавал, он отменяет все условности, снимает запреты и уравнивает сословия. Так было и так, вероятно, будет всегда, во всяком случае, до тех пор, пока люди не перестанут веселиться.
Обогнув мастеровых, весело и азартно выпевавших грубоватые куплеты песни, яростно аккомпанируя себе разбрызгивающими дармовое княжеское вино кружками, Карл увидел наконец высокие ворота, врезанные в каменную стену, окружавшую дворец Семиона. Одна створка ворот была открыта, так как приглашенные на бал гости все еще подходили, немало их собралось сейчас и на широкой площадке перед лестницей, ведущей во дворец, и на самой лестнице. Среди этих богато и красиво, а порой, на взгляд Карла, даже излишне роскошно одетых людей, богатых горожан, дворян, живущих в городе и по соседству, и, естественно, магов в цветах своих кланов, нашелся и Август. Тот оживленно беседовал с двумя дамами как раз неподалеку от широкой мраморной лестницы, плавными маршами поднимавшейся к дворцу, а в следующее мгновение Карл увидел и Марка, медленно прогуливающегося чуть в стороне под руку с какимто кавалером, с которым лейтенант, судя по всему, обсуждал весьма занимавший обоих собеседников вопрос.
Добравшись до ворот, Карл представился герольду, державшему в руках длинный свиток с именами приглашенных персон, и его без затруднений, которых Карл, впрочем, и не ожидал, пропустили на территорию дворца, больше похожего на замок, каковым он когдато и являлся. На Августа и Марка Карл не посмотрел. Однако сразу же почувствовал на себе их скрестившиеся взгляды, что подтверждало его мнение об этих двоих, как о серьезных и понимающих дело людях. Отметив мысленно, что хорошее начало обычно предвещает легкую дорогу, он, не останавливаясь, проследовал дальше. Однако на первой ступени лестницы вынужден был остановиться, встретив на пути едва знакомого по первому дню пребывания в Сломе городского советника Магнуса.
-О!— сказал советник Магнус, останавливаясь напротив Карла и загораживая ему дорогу.— Мастер Карл!
Карл поднял бровь и окинул советника "неузнающим" взглядом.
Между тем взгляд советника упал на рукоять Убивца, глаза его моментально сузились и почти мгновенно, но, главное, безошибочно, переместились с меча на правую руку Карла, которую тот как бы случайно упер в бок.
-Прошу прощения,— тут же поправился советник, многозначительно посмотрев Карлу в глаза.— Лорд Карл, конечно.
-Граф Ругер, с вашего позволения,— мягко поправил его Карл и заметил нешуточную тревогу в голубых глазах Магнуса, возникшую при этих словах. Возможно, Карла ожидал интересный во всех смыслах разговор, но, увы, продолжения их с советником беседа не имела, так как неожиданно в нее вмешались посторонние, хотя и вполне ожидаемые обстоятельства.
-Вот он!— раздался слева сверху зычный голос человека, привыкшего отдавать приказы в бою.
Карл моментально перевел взгляд с переставшего его интересовать советника Магнуса на спускавшегося по лестнице широкоплечего кавалера, одетого в княжеские цвета — алый и зеленый с золотом — и опоясанного мечом в дорогих ножнах. Мужчину сопровождали четверо дружинников, вооруженных алебардами и короткими солдатскими мечами.
-Задержите этого человека!— не обращая внимания на обернувшихся на его голос гостей, приказал своим людям мужчина и указал рукой в кожаной перчатке на Карла. Повидимому, это был один из лейтенантов княжеской дружины или, что более вероятно, сам капитан Виктор Лойн, которого Карл еще не встречал.
-Остановитесь, милейший,— холодно сказал Карл, кладя руку на эфес меча.— Я Карл Ругер из Линда и являюсь официальным гостем князя Семиона и княгини Клавдии.
Дружинники, уже направлявшиеся к нему, приостановились, смущенные хладнокровным поведением Карла, но кавалер и не подумал отменять приказ.
-Я Виктор Лойн,— сказал он, цедя слова сквозь зубы,— капитан дружины князя Семиона. И у меня есть веские основания полагать вас, сударь, самозванцем. Извольте сдать оружие, или мне придется применить силу.
В голосе его звучало неприкрытое торжество, в глазах горел нехороший огонь. Это был взгляд хищника, вышедшего на охоту.
-Мило,— улыбнулся Карл и бросил быстрый взгляд вверх. Как он и предполагал, на верхней площадке лестницы в окружении свиты стоял сенешаль Эфраим Гордец.— Я даже догадываюсь, кто ввел вас в заблуждение, капитан,— сказал Карл, возвращая свой взгляд к Лойну.— Но я не намерен омрачать себе праздник изза бреда вашего сенешаля. Эф!— неожиданно для всех гаркнул Карл.— Ты что, совсем спятил?
Горец вздрогнул, а рядом с Карлом вдруг объявились Август и Марк, подошедшие как раз вовремя, чтобы включиться в разговор.
-Капитан,— сказал Август ровным голосом,— я думаю, вам не следует вмешиваться в дела графа и сенешаля. Это их дела.
Карл обратил внимание, что голос Августа не дрогнул, когда тому пришлось произнести вслух его титул.
-Лейтенант!— Лицо капитана Лойна начало стремительно наливаться кровью.— Вы нарушаете субординацию!
-С вашего позволения, капитан, я тоже,— вежливо поклонился Марк.— Как вы считаете, два лейтенанта вполне уравновешивают капитана или нам придется позвать еще когонибудь?
Судя по тому, как зыркнули по сторонам бешеные глаза Лойна, он вполне допускал появление здесь и сейчас двух отрядов дружинников, находившихся в прямом подчинении этих строптивых лейтенантов.
-Так я могу пройти?— поинтересовался Карл равнодушным голосом.
Он все еще держал руку на эфесе меча, и его начинало беспокоить странное, какоето "нервозное" состояние Убивца. Меч явно реагировал на чтото, вот только Карл еще не понял на что.
-Идите,— буркнул Лойн после секундного раздумья.— Посмотрим, сможете ли вы так же мирно отсюда выйти.
-Благодарю вас, капитан,— поклонился Карл.— Рад был познакомиться.
Он холодно улыбнулся Лойну, надменно кивнул опешившему от всей этой сцены советнику Магнусу и, сопровождаемый молчаливыми Августом и Марком, проследовал вверх по лестнице. На все еще стоявшего на ее вершине Горца Карл внимания более не обращал, занятый созерцанием дамы в светлоголубом, расшитом жемчугами и опалами платье, оставлявшем открытыми его взгляду покатые полные плечи и белые пухлые руки. Женщина была Карлу абсолютно не интересна, но ведь надо было на чтото смотреть, если не смотреть на исходящего злобой Эфраима,— не так ли?
Тем не менее, поравнявшись с Горцем, Карл умерил шаг, посмотрел тому в глаза и сказал таким тоном, как если бы рассуждал вслух:
-Неужели ты ничему у нас не научился, Эф? Я разочарован. Тебя один раз хватило на настоящую подлость, да и то ты опростоволосился, как мальчишка. Это не должны были быть убру, Эф! Ни в коем случае не убру, потому что убру никогда не стали бы стрелять отравленными стрелами и уж тем более в меня.
Сказав это, Карл отвернулся и, более не обращая внимания на Горца и даже не желая знать, как тот отреагировал на его слова, вошел сквозь широко распахнутые створки парадных дверей во дворец.
3
Если верить старику Медведю, а причин сомневаться в его словах у Карла не было, Клавдии должно быть уже за сорок, но выглядела княгиня самое большее на двадцать пять. Теперь, увидев ее наконец вблизи, Карл не мог не признаться себе: на Беговом поле он был недостаточно внимателен, отметив лишь, что она блондинка и, кажется, красива. Однако сказать про Клавдию, что она красивая, значило, по сути, ничего об этой женщине не сказать. Она просто ослепительна. Вот такое определение было верным, хотя тоже не передавало всего великолепия ее фигуры и очарования лица.
Сейчас Клавдия сидела в золоченом кресле рядом с супругом и принимала поклоны от подходивших к ним поочередно гостей, имена которых выкликал герольд. Пока Карл дожидался своей очереди представиться венценосной чете, он не без интереса рассмотрел вблизи, при ярком свете и ее и князя Семиона.
Семион оказался именно таким, каким изобразил его Карл в тот памятный вечер и каким запомнил. Это был дородный представительный мужчина, повидимому, высокий и попрежнему физически крепкий, крупные и характерные черты лица которого выдавали сильную волю и умение настоять на своем. Маска добродушной расслабленности, надетая — не без умысла, как догадывался Карл,— на его лицо, могла когото ввести в заблуждение, но внимательный взгляд, проникнув под эту маску, мог — к своему удивлению или без оного — обнаружить и такие "неожиданные" черты характера Семиона, как жестокость и коварство. Так что Карлу оставалось только порадоваться, что князь заинтересовался его персоной в тот вечер, хотя, возможно, дело было и не в самом Карле, а в предоставленной им Семиону возможности "показать себя", унизив мимоходом ненавистные князю законы города, чего бы конкретно они ни касались. Однако если все остальные люди были ему — по большому счету — не интересны, являясь всего лишь марионетками в личном театре князя, то взгляды, которые он то и дело бросал на свою супругу, указывали на то, что Клавдию он любил и, возможно, даже боготворил. Это многое сказало Карлу о князе, но еще больше о его супруге, потому что одной красотой такие чувства, продолжавшие обуревать Семиона уже добрых пятнадцать лет, объяснить было невозможно.
-Мастер Карл Ругер из Линда,— объявил герольд, и Карл, приблизившись на несколько шагов, склонился в поклоне, приложив правую руку к сердцу и положив левую — на эфес меча.
-Ваш меч, мастер, кажется, несколько изменился, не правда ли?— Семион не скрывал добродушной усмешки.— Какой титул вы носите, лорд Карл?
-Граф империи, ваша светлость,— ответно улыбнулся Карл, ощущая нарастающее "беспокойство" своего меча.
-Какой именно империи, граф?— вступила в разговор княгиня. Было очевидно, что Клавдию перемена статуса, неожиданно случившаяся с Карлом, заинтересовала куда больше, чем ее более осведомленного супруга.
-Империи Яра, ваша светлость.— Карл был сама любезность, хотя лик покойного императора, проступивший в сиянии свечей за спиной княгини, заставил его напрячься, совсем как в те времена, когда Евгений Яр существовал в этом мире во плоти.
-Яра?— удивилась Клавдия.— Но ведь это было так давно!
У нее был дивный грудной голос, чистый и богато окрашенный обертонами, способный безупречно передавать окружающим то настроение, которое Клавдия полагала правильным для себя в данный момент.
-Титулы империи, ваша светлость, были повсеместно признаны сохраняющими силу,— объяснил Карл, полагавший, что упоминание о решениях всех трех Вселенских Ассамблей в приватном разговоре будет излишним.
-Граф Карл — Долгоидущий, моя дорогая,— пояснил князь, который понял вопрос княгини именно так, как он был ею задан. Но право Карла было ответить на ее вопрос так, как он мог его интерпретировать.
-Вот как!— Клавдия еще шире открыла свои лучившиеся внутренним светом васильковые глаза.— Так вы Долгоидущий?
-Вероятно, да,— сдержанно поклонился Карл, следя краем глаза за тем, как реагирует на их разговор оставивший этот мир император.— Титул мне даровал лично его величество император Яр после победы при Гайде.
Да, кивнул Евгений, это так.
-Значит, теперь вы не напишете мой портрет?— Губы изысканного рисунка чуть надулись, выражая высшую степень разочарования.
-Отчего же?— удивился Карл.— Я все еще художник, если, конечно, его светлость не лишил меня дарованного статуса.
Он церемонно поклонился князю и чуть улыбнулся, намекая на то, что это всего лишь вежливая шутка.
-Не лишил,— почти весело сообщил Семион, явно оценивший шутку по достоинству, и посмотрел кудато за спину Карла. Даже не оборачиваясь, Карл знал, на кого теперь смотрит его благодетель. Похоже, у Эфраима Гордеца выдался не слишком удачный день, вернее, ночь.
И ведь ночь еще не закончилась, напомнил себе Карл и быстро взглянул на покойного императора. Кто может поручиться, что с сенешалем не случится чегонибудь похуже? Я, например, нет.
Я тоже, кивнул Яр.
-Что ж,— улыбнулась княгиня, к которой сразу же вернулось хорошее настроение.— Это меняет дело. Когда вы предполагаете начать, граф Ругер?
-Думаю, на следующей неделе я начну делать кроки.— Карл не любил лгать, но, увы, другого выхода у него просто не было (такова жизнь, усмехнулся император и отступил в сияние).— Как вы смотрите, ваша светлость, на то, чтобы начать утром в понедельник?
"Понедельник?— спросил он себя, следя за тем, как свет поглощает Евгения.— Почему я вспомнил именно про понедельник? А, впрочем, какая разница? Я мог назвать любой день".
-Лука!— бросила Клавдия через плечо своему секретарю.— Запиши! Утром в понедельник. Рада была вас снова увидеть, граф. С вами не скучно.
Да, княгиня, мысленно усмехнулся Карл. Вы правы, хотя мне самому порой становится не до смеха.
Он отступил на два церемониальных шага назад, мягко повернулся, имея осью вращения свой собственный меч, висевший на левом бедре, и пошел прочь, наблюдая изпод опущенных век, как неторопливо проходит между гостями бала маршал Гавриель.
4
Праздничный пир должен был начаться за час до рассвета, то есть на третьей отметке после полуночи, и Карл коротал время, бесцельно прогуливаясь по ярко освещенным, наполненным оживленными гостями залам и коридорам дворца.
