Я шел в...
В сущности, было совершенно неважно, куда он тогда шел, куда намеревался идти. Куда бы Карл ни направлялся в тот день, он пришел в Сдом, и это случилось именно тогда, когда в городе должен был начаться этот их странный Фестиваль.
Великолепно!
Цепь внешне не связанных между собой событий... случайности и совпадения, которые Карл уже решил было отнести на счет одних лишь бросков Костей Судьбы... Но — случайные или нет — события эти привели его сначала в Семь Островов, затем заставили вступить в схватку с могущественными магами и наконец вышвырнули из города в далекую полузабытую им Флору. Зачем? Затем, чтобы вступить в бой с нойонами или чтобы добраться до Саграмонских ворот? Или всетаки существовала другая цель, на пути к которой и нойоны, и ярхи, и ущелье в Мраморных горах — всего лишь пейзажи, увиденные им в пути?
И сейчас, стоя на северной опушке Священной рощи, Карл ясно видел внутри сложного рисунка, сложившегося благодаря множеству причин и обстоятельств, четкие, уверенные штрихи, начертанные чьейто сильной и умелой рукой. Здесь не было смысла задаваться вопросом, к добру это или ко злу. Добро и Зло, Свет и Тьма — одинаково талантливые живописцы. Главным оказалось другое: это чужая рука, что и определяло все. Естественно, Карлу было бы интересно узнать, кто взялся прокладывать для него пути и ради чего. Был ли это один из богов, очнувшийся от вечности и возжелавший снова поучаствовать в делах смертных, или это всетаки ХозяйкаСудьба, или еще ктонибудь столь же могущественный и труднопостижимый, но, кто бы это ни был, Карл не собирался быть марионеткой в его руках.
"Кто ты, Карл?— спрашивали его.— Куда ты идешь и зачем?"
"Не знаю,— мог ответить он сейчас.— И, возможно, это хорошо, что не знаю. Потому что, пока не доказано обратное, я могу считать себя человеком. А что такое человек, как не существо, наделенное свободой выбора, но не ведающее своего предназначения?"
Неплохо сказано, мысленно улыбнулся Карл. Совсем неплохо! Мышонку это должно понравиться, он оценит.
9
Ну вот и все! Карл, коленопреклоненно произносивший присягу цезарю и принципату Флоры, поднялся на ноги, ощущая непривычную еще тяжесть герцогской диадемы на голове и массивной боярской цепи на шее. Он отступил на три шага в сторону, чтобы не оказаться спиной к Виктору Абаку и Регине, и повернулся лицом к собравшимся.
Церемония завершилась. Замкнулся круг. Теперь, как и тридцать лет назад, Карл снова стал одним из людей. Впрочем, нет. На этот раз неожиданно для самого себя он поднялся вровень с первыми аристократами Флоры, войдя в их тесный, наглухо закрытый для чужаков круг. Однако и теперь рядом с Карлом была женщина, при мысли о которой начинало сжиматься его бестрепетное сердце. Случайность? Совпадение? Судьба? Но исследовать этот вопрос — тем более сейчас — он не желал. Сейчас, стоя "в славе" по правую руку от трона цезаря, Карл окончательно и бесповоротно понял и принял то чувство, которое вошло в его сердце еще в далеком Сдоме и с тех пор не только не ослабевало никогда — пусть даже на мгновение,— но, напротив, продолжало набирать силу, как безумный лесной пожар.
Любовь, едва ли не впервые он подумал об этом даре богов с благоговением и сам испугался естественности непривычной для него интонации. Любовь!
Он посмотрел на Дебору. Достаточно ли сказать, что она была прекрасна? Слова были бессильны передать ее красоту, но дело, как понимал теперь Карл, состояло не только в том, какие у нее были лицо, глаза или грудь. Суть этой женщины много важнее, чем то, что открыто неискушенному взору чужих глаз. Такие души, как та, что наполняла жизнью божественное тело Деборы, большая редкость в этом огромном, полном чудес и редкостей мире, однако и это не было главным. Главное, как и всегда это происходило под солнцем и луной, заключалось в том, что две души, его и ее, были настолько близки, что иногда, в лучшие мгновения их жизни, как, например, сейчас, они могли говорить между собой без слов.
Что, если я объявлю о нашей свадьбе прямо сейчас? -мысленно спросил Карл, глядя прямо в ее глаза.
Красивое место, удачное время, ожидаемо ответили ее глаза.
Значит, нет, закончил ее мысль Карл.
Не сейчас, не здесь, попыталась объяснить Дебора.
Тогда, где и когда? -спросил он, уже предугадывая ответ.
В Новом Городе, в день коронации, обреченно ответила она.
Ты сказала, согласился он.
Ничего страшного, Карл.
Казалось, он слышит сейчас ее голос и интонации печали и мольбы в нем.
Какоето время наши дети будут бастардами, но, в конце концов, это не продлится долго — ведь так?
В глазах Деборы клубился туман печали. Решение, которое она, повидимому, приняла еще утром, далось ей непросто и причиняло жестокую боль. Однако иначе она не могла, и Карл не только понимал ее, но и уважал ее решение. Она сказала, и он принял сказанное как должное. На самом деле к чемуто в этом роде он был уже готов.
Ты ошибаешься, Дебора, улыбнулся он. (Впрочем, эта улыбка предназначалась только ей и видеть ее могла только Дебора.) Но это не страшно. Ты просто еще плохо меня знаешь.
Плохо знаю? Дебора была удивлена. Она, повидимому, ожидала совсем другого ответа.
Да, подтвердил Карл, любуясь ею и не отпуская улыбки. Мои дети, милая, наши дети, поправился он, никогда не будут бастардами.
И это все пока о Карле, его женщине, его друзьях и врагах. И о дороге, которой, возможно, не будет конца.
Ноябрь 2006 — май 2007
