— Может, — Серый вздохнул. — Но пока что ни фига не указывает.
— А правда, что нам с ним делать-то? — спросил Антон. — Каждому встречному предлагать примерить? Так вон — Йэрра уже есть. Спасибо скажет и пойдёт.
— А может, ему и подойдёт? — хмыкнул Андрей.
— Ага. Придёт он к этому Надиру, и так мир переделает, что будет тут сплошная воровская малина.
Сказав это, Антон вдруг сам испугался. А вдруг и в самом деле так? И Ключ в самом деле подойдёт как раз Йэрре, или даже этому Мэцеё, вождю Хорунов? Вот повеселимся тогда...
Он ошалело помотал головой. Нет, нет, так не может быть! Наверняка, настоящий владелец Ключа — какой-нибудь славный, мечтательный мальчишка, который очень хочет вернуться домой и вообще сделать всем хорошо. Сидит, небось, сейчас где-нибудь в Столице, смотрит на небо и не подозревает даже, что ему суждено изменить мир...
Вдруг Антону показалось, что он уже видел этого мальчишку, и он даже зажмурился, пытаясь вспомнить...
— Эй, что с тобой? — сразу же встревожился Андрей. — Мошка в глаз попала?
— Нет, — буркнул недовольно Антон. Мысль уже ускользнула — а ведь он, кажется, уже почти вспомнил!.. — Просто мне вдруг показалось...
— Что? — с искренним интересом спросил Серый.
— Что я владельца Ключа уже видел... раньше, — буркнул Антон.
— И где? — с не меньшим интересом спросил Андрей.
— В Столице.
— А пользы? Мы ж туда и идём. Вот если б он жил где-то в пещере, в северных горах...
— А ты в самом деле хотел бы, чтобы так оказалось? — тоже с интересом спросил Серый.
— Ты что, я дурак разве? — Андрей аж обиделся. — Мне и так до смерти надоело по лесам здешним шастать.
А я бы хотел, вдруг с удивлением понял Антон. По здешним лесам шастать, конечно, невесело — но как-то не хочется мне идти в Столицу... Там наверняка будет скандал, разборки с этой "Аллой Сергеевной" — а мне не шибко-то охота в них участвовать. Только вот вариантов как-то нет. Не идти же в самом деле к Виксенам, доживать свой вообще-то бесконечный здесь век...
* * *
Наконец, наступил вечер. Нурны и Маахисы (точнее говоря, Йэрра и Файму, поправился Антон) заключили союз и отпраздновали это совместной охотой. Сейчас на лесной поляне горели костры, на которых жарились какие-то местные зверюги, похожие на кабанов. Вокруг них суетились девчонки. Маахисов, конечно, потому что девчонки Нурнов остались дома. Антон, поджав ноги, наблюдал за ними. Мужское дело — это завалить кабанчика, подумал он. Ну, ободрать. Ну, разделать. А дальше пусть девчонки с ним разбираются, мужчины устали... Но они ещё подключатся к работе. На этапе еды. Нельзя же допустить, чтобы девчонки толстели...
Он вздохнул, глядя на Ирису. Высокая, как все её соплеменницы, она была, к тому же, вся очень красива — плавные изгибы сильного тела, математически правильные, безупречно сочетавшиеся друг с другом — такое дерзкое живое совершенство. Маахисы позволяли своим волосам расти так, как им хочется, и лохматая масса густых волос девчонки в красивом беспорядке падала на спину. Двигалась она энергично, но не резко: скользила в туманной сумеречной дымке, словно рыба в воде. И привычные мысли об Ирке почему-то помогали всё меньше и меньше...
* * *
Димка сидел в уютной гостиной, похожей на купеческую — старинный диван с завитушками, зеркало в тяжелой раме, какие-то пуфики, занавески, барахло...
Напротив него, на черном, зловещего вида кресле сидел какой-то незнакомый парень. Очень, очень странный — с совсем белой кожей и гривой прямых черных волос, украшенных тонкой золотой диадемой. Он рассматривал его пристально и... безразлично. И был при полном, так сказать, параде — нечто вроде камзола из тяжелой, блестящей синей ткани, расшитой серебром — с пышными разрезными рукавами длиной до середины бедра. Его стягивал пояс из черной лакированной кожи. На нём висела шпага со сложной витой рукоятью, на ногах — кожаные туфли с пряжками. В общем, он выглядел, словно принц из сказки. Совсем недоброй, правда...
— Привет-привет, родной, — парень кивнул Димке, словно старому другу. — Не ожидал меня увидеть, да?
— А ты вообще кто? — подозрительно спросил Димка. Он не помнил, чтобы хоть раз видел его прежде.
— Я? — парень закинул ногу на ногу, сплёл руки в замок на колене, задумчиво глядя на него. — Ну, можешь считать, что я волшебник. Выполняю желания, всё такое. А звать меня Ооль. Ооль Лэйтиан Ууц, если полностью.
— Чего тебе надо-то? — буркнул мальчишка.
— Чтобы ты помог мне, а заодно и себе, что ещё? Но, сам понимаешь, друзья должны друг для друга стараться, так что и тебе придётся поработать.
— И что тогда я должен сделать?
— Многого я не прошу, — Ооль улыбнулся. — Да ты и не можешь это "многое". Хотя... — он задумался. — Слышал я, что ты с Льяти очень крепко поцапался?
Димка кивнул.
— Тогда всё просто. Он, знаешь, очень мне мешает. И не только мне, а... всем нам, скажем. Всему нашему... магическому коллективу. Очень-очень. Ты, я вижу, его тоже не очень-то любишь. Вот и прикончи его, как только снова встретишь. Камнем по башке там или ножик под ребра. Способ тут значения не имеет. Главное, чтобы он, падла беложопая, подох. А в обмен я выполню любое твоё желание. В сказках, конечно, полагается три — но мы, увы, не в сказке.
— Какое желание? — голова у Димки пошла кругом.
— О, любое желание на выбор, — Ооль сладко улыбнулся. — Например, чтобы Серый тебе в рот всегда смотрел. Или чтоб с девчонками тебе всегда везло. Или чтоб все перед тобой трепетали, пусть немного.
— Да не нужно мне это! — возмутился мальчишка. — Я другого хочу.
Ооль фыркнул. Откинулся на спинку кресла, вновь сцепив руки на колене. Покрутил туфлей. Вздохнул.
— Ну и чего же ты хочешь? Кулёк конфет? Шоколадный торт в три кило? Голую Машку в постели?
— Я домой хочу! — сорвавшись, заорал мальчишка. — Понимаешь? Домой! Потому что тут меня всего лишили! Родителей, дома, Родины, наконец! И я знать не хочу, что это за мир и для чего. Он не мой. Меня тошнит от него.
— Лишили, — спокойно согласился Ооль, изучая его бесстрастным взглядом, словно насекомое. — Но ничего не поделаешь, даром ничего не бывает. Бессмертие особенно. За него ты всем и заплатил.
— Да не хочу я твоего бесссмертия! — снова заорал мальчишка. — Я домой хочу! Ты понимаешь? Домой!
— Дурак ты, — констатировал Ооль. — Тебе величайший подарок во Вселенной сделали — а ты тут психуешь, словно малолетка какой. И не хрена, извини меня, не знаешь.
— А что ТЫ знаешь-то? — фыркнул Димка.
— А всё, — просто сказал Ооль. — Что такое мир на самом деле, кто такой Бог, куда ты попадёшь после смерти и всё такое прочее. Неужели ТЫ это знать не хочешь?
— Нет, — буркнул Димка. — Говорят, что Бунго Великий тоже очень... хотел знать. Даже демона вызвал для этого. Вроде тебя, да? И узнал. И на месте свихнулся. С концами.
— Есть вещи, от которых стоит держаться подальше, — Ооль хихикнул. — Разум — такой хрупкий сосуд! Нет ничего удивительного, что он разбивается, коснувшись Запредельного. Но вопрос не в этом. Вопрос в том, что ты готов отдать, чтобы вернуть утраченное. Память? Жизнь? Свободу? Душу? Всё это и многое другое? Что же, послушай, о чём может поведать тебе мудрый демон, слушай его притчи и надейся, желай, жаждай, что тебя спасут. Потому что память, жизнь, свобода и душа — просто прах. Истинная цена — это...
Мир вокруг взорвался — и исчез.
* * *
— А-а-а! — Димка вскинулся и ошалело замахал руками и ногами, не понимая, где он и что с ним. Потом всё же опомнился и сел в гамаке.
Перед ним стоял Борька, зловеще ухмыляясь. Пятки у Димки всё ещё зудели — Борька коварно подкрался к нему во сне и начал щекотать их. Димку это, мягко говоря, взбесило: сон был страшно интересный — и его прервали всего-то за миг до того, как он узнал главную тайну Вселенной, Жизни и Всего! И в его сердце разгоралась жажда Страшной Мести.
Димка ловко дёрнул ногами, перекатываясь, спрыгнул на пол. Борька посмотрел на него слегка встревожено.
— Ну, держись, гад!.. — с гневным воплем Димка набросился на него. С минуту они возились на полу, пытаясь понять, кто сильнее. Потом Димка оказался на лопатках. Борька, часто дыша, смотрел на него, потом вдруг щелкнул по носу — не больно, но очень обидно. Димка сморщился от ощущения — и чихнул. Борька усмехнулся, победно мотнул головой, потом вдруг упруго вскочил и вышел из комнаты. Димка, обиженно потерев нос, последовал за ним. Во время возни сон окончательно вылетел из башки, осталось лишь ощущение, что он забыл нечто, крайне важное...
Едва он вышел из дворца, влажный, жаркий воздух окутал его, словно одеялом. Солнце стояло уже довольно высоко, на площади никого не было. Судя по доносившимся из-за стены диким воплям, всё наличное население уже ломануло к озеру — купаться. При Хорунах это было строжайше запрещено — озеро, чёрт знает отчего, считалось "священным", и окунаться в него мог только Олаёец, верховный жрец Поющего Червя, да и то, лишь по большим праздникам.
Димка, понятно, этот дурацкий запрет тут же отменил, тем более, что никаких ядовитых и разных прочих гадов к его удивлению в озере не было — Хоруны регулярно бросали в него какую-то особую траву, от которой им наступал каюк. Тем не менее, многие рабы всё равно боялись в нем купаться и Димке пришлось прямо приказывать им — слишком уж они все были чумазые. Зато теперь...
Мальчишка усмехнулся. Как известно, ёжик — птица упрямая, пока не пнёшь — не полетит...
— Примем водные процедуры? — предложил Борька.
Димка важно кивнул.
— Пропускать просто грех. Как мудро учит нас товарищ Чехов, всё в человеке должно быть чисто и прекрасно: и ухи, и пятки, и мысли.
* * *
Но, выйдя из ворот на берег озера, Димка глубоко вздохнул — и замер, словно его треснули по лбу. Несчастное озеро сейчас буквально бурлило — в нем купалось без малого две с половиной сотни ребят. Добрая сотня из которых на самом деле была вовсе никакими не ребятами. К тому же, никаких плавок и купальников здесь, по невежеству и недоумению, не знали, купались все нагишом — в том числе и девчонки. И не только купались, но и сидели на берегу, суша волосы, заплетали друг другу косы и так далее — и всё это не обращая никакого внимания на мальчишек!..
Димка почувствовал, что краснеет до пяток — жарко и мучительно. Сердце вдруг зашлось так, словно хотело выпрыгнуть из горла и ускакать за горизонт. Определённо, он помрёт прямо вот тут, не сходя с места. Что будет, несомненно, невыносимо обидно: мальчишке нестерпимо хотелось узнать, что вообще будет дальше. Кроме того, его трагическую и безвременную смерть наверняка никто не оценит — а кое-кто так прямо и скажет: "ну, наконец-то!.."
Димка вновь вздохнул. Доставлять такое удовольствие всей этой банде завистников и изуверов ему решительно не хотелось, так что он изо всех сил завопил и бросился в воду...
* * *
Если сына отмывая
Обнаружит мама вдруг,
Что она не сына моет,
А чужую чью-то дочь...
Пусть не нервничает мама,
Ну не всё ли ей равно.
Никаких различий нету
Между грязными детьми.
— продекламировал Юрка, наблюдая за девчонками, оттирающими друг друга самодельными мочалками из травы, и Димка усмехнулся. Сейчас ему было очень тепло — не снаружи, потому что он сидел на камне в чём мать родила, да и вообще был весь мокрый, а где-то внутри. Гибкие тела девчонок мельтешили, красиво, как во сне, мелькали поджарые животы, изгибы узких поясниц, бесстыдно голые попы, пятки... Машки там не было, но как раз её мальчишка и не хотел там видеть — с ней он мечтал общаться совершенно отдельно, лучше всего где-нибудь на необитаемом острове, где никто не будет их... отвлекать. Но и на бывших рабынь ему тоже очень нравилось смотреть — не только потому, что за эту неделю девчонки отъелись и вообще приняли нормальный девчонковый вид, но и потому, что без него ничего этого просто не было бы...
— Ну вот, а ещё не хотели купаться, пришлось чуть ли не ремнём их в воду загонять, — заключил свою мысль Димка.
— Важнейшим стимулом к развитию разума является попа, то есть, ремень, — с вздохом согласился Юрка.
— Да.
Улыбаясь такой риторике, Димка, наконец, поднялся на ноги. Он не отказался бы посидеть здесь ещё примерно вечность — но в животе у него вдруг зверски забурчало. Он пихнул босой ногой оцепеневшего Юрку.
— Хватит, одевайся. Дырку проглядишь. И вообще, жрать пошли, а то я прямо здесь помру...
* * *
Жрать Хоруны, как оказалось, не только любили, но и умели. По крайней мере, в погребе царского дворца Димка обнаружил здоровенную керамическую бочку, полную икры, — её тут добывали в горных реках. Икра, правда, была пересоленная — чтобы не протухла — и Димка заедал её здешним пресным мягким сыром, вроде адыгейского. Получалось офигительно вкусно. Сыра в погребе тоже нашлось много — и такого, и твердого, и даже с плесенью. Но вовсе не испорченного, а как раз специально заплесневелого и очень даже съедобного. Он почему-то отдавал орехами и Димка, поначалу воротивший от него нос, теперь лопал его с громадным аппетитом. Нашлось и копчёное мясо, и яйца, и даже молоко от местных скотов — похожее по вкусу на козье. Были здесь и овощи, и фрукты типа яблок. Димка подсознательно ожидал кокосовых орехов и апельсинов с мандаринами — но здесь они, как оказалось, не росли. Впрочем, невелика потеря...
Под столовую отвели "тронный зал", как окрестил это место неугомонный Юрка — самое большое помещение дворца, где когда-то заседал Мэцеё. Трон его правда — здоровенный, из черного дерева, щедро украшенный звериными черепами, когтями, клыками и разной прочей гадостью Димка отправил на костёр вместе со всем прочим хламом. Само помещение было сырое и темное — но зато в нём было прохладно. Как и в других домах Хорунов — вечно сырой от дождей, пористый, пропитанный водой камень сам себя охлаждал. Здесь, правда, кишели местные уховёртки и мокрицы, так что спать Хорунам приходилось в гамаках — но Димка бывал уже в рабских хижинах и поразился, какая там духота.
Вот же гады, в тысячный наверное раз подумал он. Заставили рабов выстроить себе хоромы — и поселили их чуть ли не рядом со скотами, в хлеву...
Лопал Димка, понятно, не один, а вместе с друзьями, группой Волков и местных товарищей. Экономить жратву Хорунов он не собирался, всё равно отсюда через несколько дней придётся уходить, а оставлять им припасы он и не думал. Уничтожить их он решил самым простым и естественным путём — путём съедения, тем более, что и Волки, и бывшие рабы призыв к усиленному питанию восприняли с громадным энтузиазмом...
— Хлеба хочется, — вдруг вздохнул Борька. — С сыровяленой колбаской. На худой конец горячей тушёнки или хоть котлет. Мороженого. Простой малины, обычной.
— Березового сока с мякотью, — немедленно добавил Юрка.
Борька взглянул на него без насмешки.
— А что? Я бы литра три сейчас точно выдул. Без мякоти, конечно, — он всё же улыбнулся.
