Дело в том, что в России этого времени, и в СССР тоже, гуманитарное образование имело огромный недостаток: не учили гуманитариев наукам естествознания и техническим дисциплинам, в то время как технарей хоть как-то учили гуманитарным предметам. Да, в мое время способности у людей намного выше, и методики обучения намного лучше. Но нельзя же было совсем отбрасывать средневековое правило, по которому все гуманитарные дисциплины изучаются только после освоения дисциплин естествознания.
Вот как раз я и выдала то, что училась по другим принципам, чем в России начала двадцать первого века. И все это поняли. Надеюсь, ничего страшного в этом нет.
— Я с тебя охреневаю, тебе не здесь надо работать с твоей головой и эрудицией, — выдал Гена Степаненко, пока остальные думали.
— А где ты училась? — спросил Петров.
— Неважно. Главное, что знаю и умею.
— Только не надо лезть в чужие дела, — сказала Елена Владимировна.
— Вот вы бы уж лучше не позорились, — закрыл ей рот Карпов.
Все хорошо закончилось, и нам оплатили дополнительную работу. Правда, в проектном бюро почему-то ко мне стали хуже относиться. Дубровский все шутил: "Оксана, зачем ты так подставила проектировщиком". Еще мои коллеги рассказали, что как минимум половина проектировщиков больные на голову. И я, пока работала в "ЗападГеоСервис", много раз в этом.
Вот есть такая карикатура:
И что-то похожее часто делается с разными извращениями. А нам в своей работе надо под все это выдавать технические заключения по геологии. Мне потом еще дали обязанность с творцами такой дури решать проблемы. Но это уже другая история.
Вечером того же дня я, немного отойдя от нашей базы, позвонила:
— Здравствуйте, Игнат Сергеевич. Мы можем обсудить ваше предложение?
— Здравствуйте. Кто это?
— Я у вас была, и вы мне давали визитку, но я не взяла.
— А, теперь я вспомнил. Решили принять мое предложение?
— Пока только обсудить.
— Хорошо, встретимся через час в кафе "Чайка", — предложил Игнат Сергеевич.
— Договорились, — я закончила разговор и позвонила своему любимому:
— Саша, у меня встреча в кафе "Чайка" через час. Сможешь подойти и посидеть в сторонке как будто посторонний?
— Не вопрос. А сама знаешь, где это?
— Расскажи.
Мы уже через сорок минут сидели в кафе, сначала мой Александр зашел, а потом я с разницей пять минут. Я заказала чая с вафлями и усела в один уголок, мой дорогой сидел через столик с бокалом пива и потягивал его, кушая арахис с тарелочки. Сидим, ждем. Не говорили между собой в кафе, только мой любимый поглядывал на меня, я же его игнорировала. Ждали пятнадцать минут, пока в кафе не зашел Игнат Сергеевич, уже в деловом костюме. Подошел ко мне, спросил "Можно?" и сел напротив. Официантка подошла, спросила, чего желает, и ушла.
— Уф, извините, что заставил ждать, дел к вечеру накопилось, только что разгреб.
— Ничего страшного, у нас тоже всякое бывает.
— Хорошо, так какие у вас вопросы?
— Что вы мне предлагаете? — я задала вопрос, а он мне встречный:
— Для начала я хочу узнать, где училась на историка.
— У меня проблемы с документами, — и я достала свое удостоверение личности:
— Хм, интересный документ, редкий, — удивился Игнат. — Чего так?
— Оказалась без документов, и с памятью о прошлом проблемы. Нет документов и об образовании историка.
— Интересное у тебя образование, в отделе образования сильно удивились тому, что я про тебя рассказал. Сказали, не по нашей программе училась, а по какой-то очень расширенной. Где именно?
— Не могу рассказать, извините.
— Да, проблемка. А как это пережил Павел Васильевич?
— Оформил меня техником, а потом перевел в геологи, когда понял мои возможности.
— Странно как-то, из историков в геологи. Как ухитрилась справиться?
— Тестирование показало очень высокий коэффициент интеллекта.
— Отлично!
— Что отлично, у вас есть что-то для меня? — я еще спросила.
— Мне надо еще раз посмотреть, что я могу вам предложить, — задумался Игнат Сергеевич. — А сама чем хочешь заниматься?
— Образованием и вопросами воспитания молодежи хотелось бы. Руководством в сфере строительства и землеустройства душа не лежит заниматься.
— И желающих там больше. Как думаешь решать вопрос с документами об образовании?
— Весной пройду ЕГЭ и поступлю заочно учиться. Еще думаю, куда. Мне предлагали купить диплом, но я хочу по честному. Попробую сократить срок. И детей надо заводить.
— Есть с кем?
— Заявление в ЗАГСе уже лежит. Но придется подождать, и отказываться от этого долга нельзя ни в коем случае. Разумеется, если нет запрета врачей.
— Ты прямо как женщины прежних времен.
— Это вопрос выживания и процветания. Тогда это понимали инстинктивно, сейчас по эгоистическим причинам отбросили старые правила. Сейчас проблемы воспитания стоят очень остро, и надо исправлять ситуацию. Нужно сделать как с превращением металлов. Сначала алхимики правильно угадали, что это возможно, но занимались шарлатанством. Потом в 19 веке занялись отрицанием. А в двадцатом веке уже по умному занялись. Мы сейчас переживаем эпоху отрицания, и надо ее заканчивать.
— Я не рассматривал вопрос под таким углом. У нас много таких женщин, которые рожают, не думая, как прокормят. Толковые бабы делают карьеру, а не детей, а разные дуры-алкоголички имеют многодетные семьи, — поморщился Игнат Сергеевич. — Я думал тебя пристроить на мелкую должность, чтобы помогала мне по разным мелочам и не только, но так дело не пойдет. Давай сдавай весной ЭГЭ и поступай заочно, потом приходи или звони, и сразу будешь на нормальной должности. По хорошему, тебе надо в Москве работать, но сначала надо тут поработать.
— Хорошо, так и будет.
Разошлись мы, довольные беседой.
Александр Станкевич:
В понедельник утром на планерке Павел Васильевич при всех задал вопрос моей умнице:
— Ну что, будешь и дальше у нас работать?
— Пару лет еще поработаю, если не будут меня здесь сильно обижать. А потом видно будет, — уклончиво сказала Оксана.
— Все поняли? Её не обижать, и не приставать! — потребовал директор.
— А если у нас случится служебный роман? — я тут влез с вопросом.
— Я же ясно сказал, чтобы не приставали. А то уволю.
Вот те раз. И что делать? Ладно, будем думать.
В понедельник я ездил на полевые работы, а во вторник моя историк не выдержала. Дело было так.
Заходит к нам к ксероксу юрист Иван Подстилкин. Копирует что-то, и тут Илья спрашивает:
— Ваня, что ты скажешь про 165 миллиардов евро?
— Это вы о чем?
— О том, что Украине нужно столько потратить на адаптацию всех документов для того, чтобы приняли в Евросоюз. Нафига это надо?
— А куда деваться? Надо ведь отказаться от советских нормативов. Да и Европа поможет деньгами, — уверенно доказывал Ваня.
— А если нет, то не слишком ли дорогое удовольствие? — спросил Илья.
— Оно того стоит.
— Вот зачем? Чем плохи советские нормативные документы? Их же умные люди придумывали, по ним жили, создавали новую технику, строили и всякое такое.
— Барахло все, что создано в СССР. Ничего стоящего не делали, — махнул рукой Ваня.
— У нас вся техника, на которой работаем, советская или российская. Нет ничего импортного. Уж сколько лет, и нормально обходимся, — я влез в разговор.
— А сколько простоев на ремонте?
— Смотря какая. УГБ-50 с середины семидесятых в эксплуатации, потому через раз ломается, — сказал Илья. Оксана бросила работу и стала нас слушать. — А эти УДВ-25, которые с армейских складов, редко ломаются.
— Думаю, что импортные лучше, только вы не знаете, разберитесь получше.
— Ну не знаю, но наша техника не барахло, особенно военная, — отмахнулся Илья.
— Чего? Если б наша техника была нормальной, у нас не было бы столько потерь во Второй Мировой, официально объявлено, что двадцать семь миллионов, — заявил Иван.
— Какова структура потерь? — спросила Оксана, явно собираясь переиграть его в споре.
— То есть?
— Ну, сколько солдат погибло?
— Двадцать семь миллионов, а в Германии четыре-пять миллионов. Воевать, короче, не умели.
— Это называется демагогия. Спрошу по другому. Каковы потери гражданского населения?
— Ну, с обоих сторон были огромные потери..., — замялся юрист.
— А теперь рассказываю, как есть. Шестнадцать миллионов мирных граждан потери СССР из этих двадцати семи миллионов. Девять миллионов советских солдат погибло в боях и четыре миллиона уничтожено немцами в плену. Еще..., — стала красотка просвещать. Мы напряженно слушали, причем что я, что Илья, раньше не задумывались про такой расклад.
— Ты уверена...
— Не перебивайте! Еще в число потерь советских солдат включены военнослужащие вермахта с советским гражданством, а в число потерь немецких войск не входят потери всяких фольксштурма и союзных войск типа венгерских, румынских. Точное число не установить, но вместе с оккупированными территориями на весну 1941 года Германия превосходила СССР по числу населения и промышленной мощи. Что касается потерь гражданского населения Германии, то они составляют примерно полтора миллиона, из которых около миллиона уничтожено ковровыми бомбардировками городов британскими и американскими бомбардировщиками. Понятно? — жестко объясняла историк.
— Какое около миллиона? — растерялся Ваня.
— В одном Дрездене четверть миллиона заживо сгорело.
— И ты веришь пропаганде? — отмахивался он.
— А вы разве не верите?
— Я читаю объективные источники, исследования западных авторитетных историков. Постоянно просматриваю на русском "Радио Свобода", "Вашингтон Пост", "Би-би-си".
— Это и есть пропагандистские ресурсы. Вся их объективность это вранье, — невозмутимо объясняла Оксана.
— Может, и про ленд-лиз вранье? Мой дед на Шермане служил, говорил, удобный танк, — не растерялся Ваня.
— Ага, видел этот танк. Попасть в него проще, чем в КВ, а броня похуже, чем у Т-34, — я ответил, но Ваня перевел стрелки:
— Без американских машин никакого снабжения войск не было бы.
— Да, только этим и помогли нормально, но и свои были, и Монголия лошадей поставляла.
— Дерьмо были и полуторки, и ЗИСы, и за все время не смогли научиться делать нормальные легковушки.
— Потому что смотрели за ВПК, а не за легковыми машинами, — сказал Илья, имевший опыт работы на военном заводе. — Но для себя машины делали.
— Мало делали, вон, в США все нормальные люди на своих машинах на работу ездят, а не на общественном транспорте.
— Плохо, что так ездят. Надо или жить около работы, или на общественном транспорте ездить, живя так, чтобы было просто добираться. И он должен работать отлично. Думаю, в США с таковым проблемы, — уверенно просвещала Оксана.
— Ну а зачем его разводить, если люди могут на машинах ездить? — удивленно спросил Ваня.
— Экономия ресурсов. Топливо, материал, дороги.
— А саму наверно на машине подвозят на работу, — попробовал подловить юрист.
— Нет, на общественном транспорте езжу из принципа.
— Странная ты. Саша, а вот ты же почему ездишь на иномарке? — стал вилять.
— Ты про мой Форд Мондео? Так он есть топлива намного меньше, чем Волга, на уровле Лады, и вместительная машина.
— Еще и не ржавеет, в отличие от совковых машин.
— Ржавеет что та Волга. Я хотел купить в свое время Пежо-406, которая меньше гниет, но это редкая модель в наших краях, и дороже стоит, — я махнул рукой. Тоже вот странно, почему в Витебске их много видели, а у нас редкость.
— Так твой Форд не ржавый, — Оксана немного удивилась.
— Был с гнильем, но Саша сделал его. Кстати, где ты видела его на машине? На базу давно не приезжал, — спросил Сытин.
— Видела на выходных. Мы от темы отвлеклись. Иван, почему вы решили, что Украине станет лучше от вхождения в Евросоюз? — ушла от скользкой темы моя красотка.
— А почему не так?
— Потому что для капиталистов главное это прибыль. И раз они берут в Евросоюз, точнее, обещают взять, то значит, хотят с этого получить прибыль. Эти 165 миллиардов они точно хотят взять с Украины. Думаю, закроют их предприятия и потребуют, чтобы покупали европейские товары вместо своих. Где украинцы возьмут деньги, их не волнует.
— Нет, не так выходит. Перенос производств в Украину и модернизация существующих, чтобы дешевле производить товары, вот в чем выгода. И возить ближе, чем из Юго-Восточной Азии.
— То есть украинцам богатой жизни не будет, если так оно и будет, — сказала Оксана.
— А почему может не быть?
— Потому что Икарусы больше не делают, и РАФы тоже, — я ответил.
— Ну так в рынок не вписались. И многие украинские заводы, если не впишутся, тоже закроются. Или сами, или по советам европейских специалистов. А люди будут работать в мелких частных фирмах, — выкручивался наш собеседник.
— Слышь, Вань, ты вообще знаешь, в каком здании находишься? — задумался и спросил Илья.
— Нашем, а это тут при чем?
— А при том, что тут раньше был завод, на котором работало наверно раз в пять больше людей, чем во всех конторках и мастерских, которые на его территории, — тут уж Сытин наехал.
— Ну, не вписались в рынок, где-то еще работают. И что с того?
— А вывод прост: Украину ограбят и не возьмут в Евросоюз. Инвестиции если и будут, так только ради войны Украины против России, — уверенно заявила Флёр Райдекс.
— Что, зачем воевать?
— Так они же хотят у России отобрать Воронежскую, Белгородскую области и Краснодарский край. Сами говорили.
— Может, они и правы. Думаю, Европа не позволит, они же твердо стоят на позициях гуманизма, и так много веков, — заявил Подстилкин.
— Хватит нести бред. Покиньте кабинет, и не мешайте нам работать, — раздраженно попросила моя умница.
— А что я такого сказал?
— Соврал про гуманизм.
— Разве? Докажите обратное.
— Тридцатилетняя война, нацистские концлагеря, геноцид в Африке, истребление индейцев, голодомор ирландцев. Идите и просвещайтесь.
— А вы Солженицына почитайте. С его слов...
— Вон отсюда!!! — и красотка из будущего помогла внушением. Юрист едва двери не выбил.
Илья посмотрел на Флёр Райдекс и спросил:
— И откуда все это ты знаешь?
— Так я же в прошлой жизни историком была. Разве незаметно?
— Ах да. Только разве тебе сильно помогло?
— Тебе какая разница? Мало ли что с ней было, может, вспоминать не хочет, — я заступился.
— Илья, историю нужно знать и понимать ради своего будущего, — сказала красотка.
Тут заходит начальник отдела и спрашивает:
— Что вы сделали нашему юристу?
— Ничего особенного, — сказала Оксана.
— Чего он тогда выскочил пулей?
— Была у нас политическая дискуссия, и я его переспорила.
— Вам что, делать нечего? Он же пару часов может мозг выносить своей демагогией.
— Мы быстро справились. И когда Иван скатился во вранье, я попросила его удалиться.
— Оксана вообще самая лучшая женщина в мире, — я похвалил. — Умница, эрудитка, красавица и просто добрая и порядочная.
