Приказ был отдан адъютантам, которые побежали кто куда: кто к сигнальщикам, кто отправлять посыльных. Заволновавшемуся командиру аскеров адмирал довольно резко сказал:
— В данной ситуации первоочередная задача — уберечь корабли! Грузить войска некогда, да и вряд ли венецианцы задумали высаживать тут десант, нет у них таких сил. За аскерами можно будет и потом вернуться, усилив эскадру! А сейчас надо спасать корабли!
Батукан-паша не напрасно волновался — горело уже шесть транспортных кораблей. Когда его объединенная эскадра пошла на прорыв, то она недосчиталась восьми транспортных галер. Ложная атака турецких каторг немного отогнала четвёрку наглецов, но, попав под плотный огонь венецианских галеасов, османы вынуждены были отступить. Но эта демонстрация серьёзных намерений позволила уйти основному флоту, хотя... Та четвёрка странных кораблей продолжила преследование, обстреливая турецкую эскадру с дальнего расстояния. Им даже удалось повредить одну галеру и одну каторгу, они отстали от основных сил и стали добычей венецианцев. Захвачена была галера, на которой уходил командующий турецкими аскерами, поручивший своему заместителю командование сухопутными силами, оставшимися на Милосе. Возможно, стреляли именно в эту галеру, потому что она была самым большим транспортным судном, следовательно, самым тихоходным (на самом деле стреляли, потому что знали, какой это корабль и какой там груз). Когда об этом доложили Батукан-паше, он только пожал плечами, заносчивого, самоуверенного, но при этом трусоватого командующего сухопутными силами мало кто уважал, а тем более любил. Единственное, что расстраивало — это было то, что за полчаса этот человек успел погрузить на эту галеру казну сухопутного контингента и другие ценности, изрядно перегрузив галеру. Возможно, это и было причиной, что она немного отстала, что позволило её захватить. Конечно, казны было жалко, но задержка с целью оказания помощи этой галере могла привести к большим потерям.
— Неплохая добыча, адмирал, странно, что они так много золота везли на одном корабле. Странно и то, что они не попытались его как-то защитить, — произнёс Мрелич, докладывавший Лере о взятых трофеях. В атаке на эту галеру "Днипро" не участвовал, она была осуществлена силами "Звезды" и "Ласточки". Корабли эскадры Леры некоторое время преследовали уходящих турок, беспокоя их огнём, а потом сосредоточили его на большой галере, немного отстающей от остальных, что это за галера было известно из доклада Кара Кюрта, как и то, что там может быть. Абордаж осуществили "Ласточка" и "Звезда", "Днипро" и "Дон" в абордаже не участвовали, а продолжали преследование уходящей турецкой эскадры и вели беспокоящую стрельбу по уходящим османам. Делали это не столько, чтоб нанести какой-то урон, сколько чтоб показать серьёзность своих намерений — мол, не сможете убежать, будем гнаться, пока всех не утопим!
Венецианские корабли в преследовании участвовали недолго, они вернулись к Милосу и стали безнаказанно обстреливать оставшиеся на берегу турецкие войска, не нанеся тем особых потерь, но только в живой силе (аскеры отошли вглубь острова на безопасное расстояние или укрылись в лесу). А вот лагерь на берегу был полностью уничтожен. Мало того, под прикрытием огня пушек со своих кораблей венецианцы, вопреки утверждению Батукан-паши, высадили десантную группу, но целью десанта были не скрывшиеся в горах и лесу аскеры, а целью было оставшееся на берегу имущество! Уничтожено было всё: палатки, припасы, оружие, личные вещи. Что не смогли унести — ломали и портили. Как сказал потом Лере Морозини:
— Туркам, если не вернётся их эскадра, грозит голод. Вряд ли они смогут разжиться чем-то у здешних жителей, за время своего предыдущего пребывания на острове они наверняка грабили местное население. Греки попрятались сами и спрятали припасы, а с тем оружием, что осталось у турок, даже если обнаружат кого-то из местных, много не добудешь. Жители острова неплохо вооружены и безоружным или слабо вооружённым мародёрам смогут дать отпор.
Лера, выслушав губернатора острова Крит, улыбнулась, похоже, у него был опыт столкновений с местным греческим населением, оно оказалось совсем не робким и умело давать отпор любым захватчикам, будь то турки или единоверцы христиане (правда, католики, а не православные). Но это было позже, уже на Крите, во время подведения итогов проведенной операции. А сейчас Лера слушала доклад капитана "Звезды", Желько Мрелича, который говорил:
— Всё, что было ценного, мы перегрузили на "Звезду" и "Ласточку", хотя сама галера не очень-то и пострадала. Ремонт, конечно, нужен, но так — по мелочам. А что делать с пленными? И не только с ними?
— Пленных передадим Морозини в счёт каперского процента, пусть сам с этим разбирается — за сколько их турки выкупят и выкупят ли вообще, — ответила Лера. И сама задала вопрос: — А кто там может быть ещё?
— Да вот, — ответил Мрелич и сделал знак кому-то на "Звезде", которая стояла с "Днипром" бок о бок. Оттуда по мосткам перевели трёх девушек, осторожно перевели. То, что это девушки, было видно по их фигуркам, хоть и хорошо закутанным, к тому же они не удержались от взвизгов, когда шли по узким доскам. Желько, глядя на осторожно шагающих и замотанных во что-то похожее на одеяло девушек, немного косноязычно пояснил: — Мы с Лукой решили, что негоже этих девушек оставлять у нас на кораблях, всё же они женского пола, а у нас... Ну вы сами, адмирал, знаете кто, сами понимаете, что... как и куда... к тому же они не совсем одетые были, а они красивые. Всякое может случиться, а вы потом этого не одобрите, в смысле — после того, как их того, сердиться будете. Так вот, мы быстренько завернули их в эти одеяла, а потом решили, что лучше они пусть будут в вашем гареме, адмирал. У вас же в гареме — девушки, вроде как.
— Вроде как — девушки, — улыбнулась Лера. После чего ехидно поинтересовалась: — Вы решили их сюда отправить тогда, когда в одеяло заворачивали? Или раньше, когда рассматривали красивых и не совсем одетых девушек? Долго рассматривали? Кстати, в одеяло завёрнута — только одна, две другие — в скатерти.
— Ну, что там было, то и взяли... — смутившись, начал оправдываться Мрелич, но не договорил, в этот момент одна из девушек, чего-то испугавшись, вскрикнула и произнесла несколько слов на своём языке. Стоявший недалеко Скетушский сорвался с места и подхватил уже почти шагнувшую на палубу девушку, подхватил и быстро заговорил, как поняла Лера, на понятном для девушки языке. Та сначала, испугавшись, хотела оттолкнуть поляка, а потом, прижавшись к нему, начала отвечать на задаваемые ей вопросы.
Глава двенадцатая. Берег африканский, город Аль-Искандерия и его окрестности. И немного о женских украшениях.
Скетушский закончил говорить и посмотрел на Леру, а та посмотрела на Кара, который вместе с Арсланом сидел по правую руку от неё. Её "гарем", как и две девушки, которых нашли на захваченной турецкой галере, расположились за её спиной. Третья освобождённая девушка, у которой на глазах блестели слёзы, сидела рядом с Скетушским, за её спиной стоял молодой парень, эти трое с надеждой смотрели на Леру, понимая, что от её решения сейчас зависит очень многое, но та ждала, что скажет Кара. Тот, кивнув каким-то своим мыслям, стал говорить:
— Задача очень непростая, в Аль-Искандерии сильный и многочисленный гарнизон, с налёта — ничего не получится.
— Но нам не надо захватывать город, надо только... — попытался возразить Скетушский. Кара его перебил и ещё раз, кивнув, начал объяснять:
— Верно, нам надо только освободить ваших соотечественниц, а если учесть, что невольничий рынок там находится в центре города, то захват Аль-Искандерии был бы наилучшим выходом. Но, к сожалению, для этого нужны такие силы, которыми мы не располагаем, вряд ли губернатор Крита, при всём его благосклонном отношении к нашему адмиралу, ей поможет, но даже если бы он на это решился, всё равно людей бы у нас не хватило! В Аль-Искандерии сильный гарнизон, и штурм города приведёт к большим потерям. Внезапное нападение тоже не даст желаемого результата, ведь надо знать — куда идти, а мы ударим вслепую. К тому же, как стало известно из рассказа вашей соотечественницы, эфенди Тадеуш, многих девушек успели продать, Беата-ханум тому пример. Их вызволить будет очень трудно, так как они уже попали в гаремы, которые очень хорошо охраняются. Беата-ханум, расскажите ещё раз.
Кара посмотрел на девушку, та на ломаном турецком (весь разговор вёлся на турецком, который в той или иной мере знали все) сказала:
— Меня продали тому толстому турку, а Марылю и ещё трёх девушек купил другой. Такой важный в большой белой чалме с бриллиантом, вокруг которого были драгоценные камни поменьше, остальные мои подруги остались там, в том страшном месте! Зося услышала, что их продадут на больших торгах, через две недели, она об этом успела мне рассказать.
— Женщина останется женщиной, даже тогда, когда её саму сделали товаром, — усмехнулся Кара и пояснил, почему он так считает: — Она бриллианты заметит всегда, как бы плачевно не было её положение.
— Так вы хотите сказать, что вызволить девушек не удастся? Вы хотите сказать, что это невозможно?! Что за это и браться не стоит! — повысив голос, хмуро спросил Скетушский. Кара отрицательно покачал головой:
— Нет ничего невозможного, я хочу сказать, что это будет очень трудно, очень. Помещение, где содержатся девушки, подготовленные для продажи, очень хорошо охраняется, как и сам невольничий рынок. Но вызволить оттуда ваших соотечественниц можно, если знать куда ударить и внезапно напасть, чего никто не ожидает, а потом быстро уйти, то... А вот тех девушек, что продали бейлербею Египта, а вашу дочь именно ему продали, вызволить будет очень трудно. Его дворец — настоящая крепость, так просто туда пробраться не получится, а если штурмовать... это займёт много времени и, скорее всего, окончится неудачей. Но мы не будем его штурмовать, туда можно проникнуть, если...
— Притвориться евнухом? — вскинулся Скетушский. Кара, отрицательно покачав головой, не скрывая ехидства, поинтересовался:
— Как вы себе это представляете? Представившись евнухом, вы должны будете предъявить доказательства этого, вы к этому готовы? Но даже если вы это сможете сделать, я имею ввиду — доказать, что вы — евнух, продемонстрировав все необходимые признаки, это не откроет перед вами двери гарема. Евнухов, в отличие от дервишей, бродячих не бывает. Так что из этой затеи ничего не выйдет.
— Но как же туда проникнуть? Как туда пробраться?! — растерялся Скетушский.
— Очень просто, надо, чтоб туда привели, они сами это и сделали, — ответил Кара и, улыбнувшись, спросил: — Кого приводят в гарем, в большинстве делая это против их воли?
— А кого туда приводят? Евнухов? — ещё более растерянно переспросил поляк и с тем же видом продолжил: — Но вы же сами говорили, что даже евнуху попасть в гарем невозможно!
— Я говорил, что чужому евнуху попасть в конкретный гарем невозможно, но ведь гарем предназначен не для евнухов, — продолжая улыбаться, ответил Кара и пояснил, что он имел в виду: — В гареме живут жёны и наложницы, понятно?
Скетушский так же растерянно продолжал глядеть на Кара, а Лера спросила, обращаясь сразу к Арслану и его телохранителю:
— Что вы можете сказать о бейлербее Египта? Что он за человек?
— Я не знаком с Беркер-оглы, только о нём слышал. О нём говорят как об умном и коварном человеке, но при этом как о большом сластолюбце. Его слабость — молодые красивые девушки, красивые и экзотические... — начал отвечать Арслан и, глянув на сидящую рядом девушку, запнувшись, воскликнул: — Лера! Это очень опасно! Об этом даже думать не!..
— Другого выхода не вижу, — перебив принца, сказала Лера, на которую после слов Арслана о красивых девушках посмотрели все. Арслан попытался ещё что-то сказать, но Лера не дала ему это сделать, продолжив: — Да, другого выхода не вижу и не потому, что считаю себя самой красивой, а потому, что кроме меня это никто не сделает, я лучше всех подготовлена к такому.
— Лера, мы идём с тобой! — в один голос заявили сёстры Сунь, а почему они так решили, пояснила Линь: — Тебе одной будет трудно. Мы с Винь подготовлены не хуже тебя, к тому же у нас довольно экзотическая внешность, а мы ещё добавим необычности. Если этот местный правитель не заинтересуется тобой, то нами уж точно!
Лера согласно кивнула, в словах Линь был резон. Повернувшись к Скетушскому и сидящей рядом с ним девушке, Лера попросила ту:
— Расскажи поподробнее, как всё было: о том, как вас схватили, не рассказывай, только о том, что произошло на невольничьем рынке.
— Да, Беата, расскажи, людоловы обычно приводят бранцев в Кафу. А уже оттуда покупатели их развозят по всей османской империи, а вы почему-то попали аж в Египет, минуя Стамбул и другие рынки, где можно живой товар продать с не меньшей выгодой, — попросил Скетушский.
Девушка кивнула и начала рассказывать:
— Из Кафы нас повезли на корабле, в закрытой комнате. Это была большая комната...
— Такая комната называется каюта, — поправила Беату Лера и сделала вывод — если большая, значит и корабль был большой
— Там не было тесно и кормили нас хорошо, — продолжила Беата. Больше её не перебивали, внимательно слушали, девушка рассказывала дальше: — Только вот этот турок, что нас увёз с невольничьего рынка, несколько раз нас заставлял раздеваться и осматривал, даже зачем-то ощупывал, особенно долго он осматривал и щупал Марылю. При этом улыбался и говорил, что это всё — очень хорошо, что значат его слова, я узнала позже, тогда ещё не понимала.
При этих словах Беаты Скетушский побагровел и выругался на своём языке. Кара невозмутимо объяснил поведение того турка:
— Это владелец рынка. Он поехал в Кафу за товаром, ваши соотечественницы, Тадеуш эфенди, имеют довольно экзотическую внешность для Египта. Уверен, что не ошибусь, если сделаю предположение: девушки — блондинки. А эта девушка, вызвавшая такой интерес у владельца невольничьего рынка Аль-Искандерии, должна быть очень красивой, ведь недаром же он не мог ею налюбоваться. Кто она вам?
— Марыля моя дочь! Она — красавица! Я убью этого... — начал Скетушский, стоявший за спиной Беаты парень выкрикнул:
— Этот турок умрёт! А тот, что её купил, если её... будет умирать долго и мучительно!
— Пан Збышек, а кто вам эта девушка? — поинтересовалась Лера у молодого поляка, тот ответил:
— Невеста! Я её люблю! Я готов ради неё на всё! Но если её...
— Пан Збышек, вы готовы ради неё на всё, я вас правильно поняла? Но если она потеряла невинность не по своей воле — вы, что, её разлюбите? — холодно поинтересовалась у молодого поляка Лера. Тот начал горячо уверять, что подобного у него и в мыслях не было и он будет любить Марылю вечно! Зухра, хмыкнув, тихонько, так чтоб слышала только Лера, сказала, что все мужики собственники и приходят в ярость, если кто-то покушается на то, что они считают своим (в том числе и на девичью невинность), но всегда при этом винят в случившимся не себя, а ту, которая стала жертвой. Зухра сказала это очень тихо, но Кара услышал и тоже хмыкнул. Лера нахмурилась и попросила Беату продолжить её рассказ. Девушка рассказала, что по прибытию в город (что это за город, она не знала, но там было очень жарко) пленниц куда-то привезли, где и заперли. Комнаты были больше, чем на корабле, и более роскошно обставлены. Кормили хорошо, даже разрешили помыться — в том здании было что-то похожее на баню.
