Путники немедля принялись собирать свои сумы, затем забросали снегом тлевшие в костре угли. Ножны с мечами каждый пристегнул к поясу, чтобы сразу ухватиться за оружие в случае опасности.
Когда они возвращались сквозь лес к сельской дороге, заново преодолевая сугробы, Кристиан полюбопытствовал, обернувшись к Освальду:
— Отчего ты так заступался за Грута? Готов был поверить ему на слово.
— Это я привел его в отряд, — вздохнул мечник. — Он мне когда-то жизнь спас. Крепкого знакомства между нами нет, но как только Гайтус приказал подобрать умелого и надежного воина со стороны, чтобы в столичных казармах слухи о походе не плодить, я сразу на Грута подумал. Он внушал мне доверие. Ошибся я.
— Знаешь, в том лесу возле Анжена... — маг понизил голос, чтобы остальные путники его не услышали — ...на нас напали кнэфы, а не разбойники.
— Как так? — поразился Освальд. — У них и повадки лихих людей, и одежда под стать.
— Реда наставляла меня, как отличить ее собратьев по ремеслу. Да и сам поразмысли: взялись они словно из воздуха и прямиком на поляну направились.
— У главаря была стычка с Грутом, — вспомнил Освальд. — Разбойник что-то сказал ему, но я не расслышал. Вот же гадство! — рассердился он. — Мы все обманулись в нем!
— Главное в том, что его, как и тех кнэфов-разбойников в лесу, кто-то нанял, — предостерег мечника Кристиан. — И это не тот человек, по поручению которого Кнол уплатил Реде за кражу. Кто-то еще жаждет получить корону. Некто богатый и влиятельный, подобно Виллену или иному лорду, взявшему на службу Кнола и его шайку. Вам следует проявлять большую осторожность до самого Брадоса.
— Ты что же, не проводишь нас? — удивился Освальд.
— Мне не нужно в столицу, — спокойно ответил мужчина. — Но я проделаю с вами половину пути.
Отговаривать его мечник не стал, полагая, что теперь путники и сами управятся.
Вернувшись на дорогу, отряд снова поскакал через королевские земли к столице. Грута нигде не было видно, но время от времени всадники замечали на снегу пятна крови. По всему выходило, что кнэф тоже отправился в город — поспешил вслед за птицей к своему господину.
Солнце уже клонилось к закату. На обеих сторонах дороги изредка показывались деревеньки с рядами бревенчатых хижин. От соломенных крыш вверх тянулись струйки дыма. Отряд обгонял других всадников, купеческие подводы, крестьянские возы. Никто из тех людей, верно, и помыслить не мог, что рядом с ними странствует священная корона, которой предназначено опуститься на голову Никлоса, короля Веллуры.
У одной из сельских дорог — неширокой, но наезженной — Кристиан придержал коня. В пути Реген шел вровень с лошадью Освальда во главе отряда, а потому старший мечник и его соратники невольно повторили действия мага, натянув поводья. Мастера и Браско еще не понимали, что случилось.
— Дальше я с вами не поеду, — объяснил им молодой человек. — Моя помощь вам теперь не требуется, и собственные дела зовут меня в другие земли. Этой дорогой я быстрее доберусь до тракта.
— Ну что ж, как знаешь, — разочарованно произнес Браско.
Другие путники как будто тоже опечалились.
— Удачи тебе, — дружелюбно пожелал магу на прощание Ламберт.
— Доброго пути, — прибавила Тесса. Глаза ее блестели от выступивших слез.
— До столицы уже недалеко, — Кристиан махнул рукой на юг. — Надеюсь, ничто уже не воспрепятствует вашему возвращению.
Там, куда он указал, уже виднелись башни Сокты. За ними во всю необъятную ширь расстилалось закатное небо с тонкими облаками, окрашенными в золотые, рыжие и пурпурные цвета. От этого яркого, горящего словно костер простора замок короля почернел, попав в свою же тень. На вершинах башен, едва заметные глазу, горели факелы.
Освальд кивнул магу — коротко, но будто признавая, что Кристиан оказался достойным соратником.
— И все-таки живой ты лучше мертвого, — напоследок искренне заявил Браско, обращаясь к молодому чародею. — Умирай пореже, не тереби душу людям.
Маг от таких слов захохотал, запрокинув голову, потом развернул своего жеребца и поднял его в галоп, пустившись на восток.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1 ↑
Весна в Салнире цвела и благоухала, прогнав скучную ветреную зиму изо всех уголков королевства. Нежная зелень с каждым днем становилась темнее и гуще, поля желтели одуванчиками, солнце неутомимо грело воздух с заполненного голубизной небосвода, на юге плескались синие волны Песчаного моря. Ветер то и дело приносил запах костров и звуки мелодий, что наигрывали пастухи на дудочках.
В королевском замке Кристиан лежал на широкой каменной ограде, окаймлявшей небольшую площадку на одном из верхних ярусов. Это место обыкновенно служило Его Величеству Моэри подобием дворика, в котором он мог уединиться и обозреть город под стенами своих владений. Теперь созерцанием занимал себя маг, рукой прикрывая глаза от солнечных лучей, почти по-летнему жгущих кожу.
Взгляду мужчины открывались внутренние дворы замка и украшающие их сады, еще ниже — крыши городских домов, улицы Брантиса. Повсюду, едва ли не у каждой хижины, цвели яблони и персиковые деревья. Их крупные цветки сбивались в пышные белые и розовые облака, плывущие по столице и источающие нежный, сладкий аромат. Даже с верхнего яруса замка слышно было гудение пчел.
Стоял второй месяц Деона.[57] В Веллуре, простиравшейся к северу от Салнира, еще лежал снег на лесных прогалинах, а кое-где — и ледяная корка. На полях темнела сырая земля, деревья простирали голые ветви к бледному небу, на дорогах хлюпала грязь, замерзающая только ночью. Праздник Цветения там наступал позже, и Салнир первым отмечал в летописях вступление в новый солнечный год.
Расставшись с отрядом среди медленно уходящей веллурской зимы, Кристиан сперва отправился в Анжен, чтобы объясниться с Ровериком и поведать ему о последних событиях. Когда он достиг замка, лорд еще не вернулся из столицы, потому несколько дней маг провел в ожидании. После от Роверика он узнал, что Освальд и его соратники благополучно доставили корону Гайтусу, а он передал ее королеве-матери. Большинству лордов и простому люду пока не объявили о коронации, но слухи о ней уже поползли по городу.
Роверик уговаривал своего гостя остаться в замке до весеннего праздника, но Кристиан решительно отверг его предложение и вскоре покинул восточные земли, держа путь на юг — в Салнир. Путешествовать по Гривину мужчине не захотелось, поэтому он проследовал вместе с купеческим обозом через Медные ворота [5]. Стражникам маг уже был известен, и они пропустили его за пару серебряных монет, не занося его имя в писцовую книгу. Такую вольность они позволяли себе не впервые, справедливо полагая, что большого вреда королевству не случится, а несколько монет в прибавку к жалованью не окажутся лишними. Салнирские же ратники уважительно приветствовали Кристиана, пожелав ему доброй дороги.
Пожелание их оказалось весьма своевременным, ибо чем дальше маг продвигался в южные земли, тем теплее становился воздух, и вскоре мужчине пришлось спешиться — даже без плаща сидеть на горячей спине Регена сделалось тяжело. Часть пути до Кравельских пещер[59], где молодой человек по обыкновению оставлял коня на весну и лето, он проделал пешим ходом и порядком утомился с непривычки.
Черный жеребец как будто чувствовал себя виноватым, изредка подталкивая хозяина мордой в спину и предлагая все же не отказываться от верховой езды. Кристиан хорошо понимал его: Регену скучно и одиноко было пережидать теплую пору в салнирских пещерах. Жара, однако, оказывала губительное действие на жеребца, заставляя его мучительно сгорать изнутри, а потому хозяин прятал его от летнего солнца в глубине пещер, где царил холод и свет факелов отражался на глади озер с ледяной водой.
Простившись с Регеном до осени, маг затем отправился в столицу Салнира — Брантис. Поначалу он шел пешком, ибо сменного коня в конюшне у пещер в нужный миг не оказалось, а ждать мужчина не пожелал. Наконец его нагнала повозка, в которой ехали в город крестьяне, и за несколько медных монет они нашли место для Кристиана. В столицу маг заявился весь покрытый дорожной пылью, голодный и посмеивающийся над собой и своими злоключениями.
Брадос и Брантис, хоть и названы были в честь двух братьев и несколько столетий принадлежали к одному королевству, разительно отличались друг от друга. Салнирская столица занимала пологий склон Птичьих гор, где когда-то находились лишь замок лорда-наместника и небольшая деревенька возле него. Поселение медленно разрасталось, в нем селились ремесленники, крестьяне приходили из других концов королевства, и со временем наместнику пришлось отдать приказ о строительстве новой крепостной стены, которая окружила город. Но и на том Брантис не остановился. Он все больше спускался к подножию горы, и ярус за ярусом к поселению прибавлялись улицы, словно зарубки на камне.
После разрушительной и кровопролитной войны, когда Веллуру, Салнир, Ракху и даже Альту наводнило воинство варваров, явившихся с севера, а Вейран создал для людей Руны, чтобы маги могли биться наравне с ратниками и отразить нападение, салнирскую столицу опоясала еще одна стена, крепкая и высокая. Теперь путь в город пролегал через Золотые ворота[60], известные тем, что хоть и стояли при них стражники, створки ворот оставались распахнутыми день и ночь и закрывались только в случае страшной опасности. Последний раз они смыкались в дни салнирского восстания.
От ворот в гору шла прямая и широкая дорога, пересекающая все улицы ярус за ярусом. Год назад Моэри распорядился вкопать вдоль нее тонкие кованые столбы из железа с подвесными фонарями, и теперь с наступлением темноты путь горожанам освещала вереница желтоватых огней. В самой верхней части города дорога упиралась в низкую крепостную стену, за которой высился замок короля — Корвут Банна[61].
Когда в Анжене Митдар шутливо говорил, что палас Роверика темен и подобен каменной глыбе в сравнении с замком самого короля, в том таилась немалая доля правды. Дворец Корвут Банна приводил в восхищение всех, кому доводилось видеть его. После освобождения королевства от тягот подчинения Веллуре и народ, и придворные Мастера призвали Моэри не жалеть денег из казны и потолковать с гонцами из Гривина. Горные умельцы почитались как славные строители, во всем проявляющие смекалку, и салнирцам хотелось, чтобы они создали в Брантисе удивительной красоты дворец взамен старого. Ему суждено было стать выражением гордости, свободы и богатства солнечного народа.
Гривинские камнетесы, плотники и мастера смет взялись за работу с жаром и спустя лишь одно полугодие воздвигли на скалах и горных уступах дворец из белого и бледно-желтого камня, мрамора и пещерных кристаллов, осколками которых выложили мозаику в тронном зале. Резные своды, узорчатые полы, стрельчатые окна выступали украшением для светлых галерей и зал. Дворец казался наполненным солнцем и воздухом, но в нем царила приятная прохлада. По стенам нижних ярусов поднимались виноградные лозы, в садах зеленели вишневые деревья и яблони. Весной там пахло сиренью, а летом — садовыми цветами.
По скалам за дворцом струилась и журчала вода. За толщей горной породы гривинцы нашли источники, и теперь десятки родников били из камня, ниспадая в мраморную нишу во внутреннем дворе, откуда вода снова возвращалась под землю. В солнечные дни — а дожди в Салнире выпадали нечасто — родниковые струи блестели на солнце, и не всякий человек мог подолгу глядеть на Корвут Банна, сияющий на вершине города.
Но не только вода украшала дворец подобно драгоценным камням. Неподалеку от источников Моэри приказал укрепить в земле три высоких и прочных шеста, на которых были подвешены большие тонкие кольца из чистого золота. Казалось бы, на них впору развеваться салнирским знаменам, но у короля имелась другая задумка. Южное королевство славилось тканями — льном, сукном из овечьей шерсти, конопляными полотнами — и по велению Его Величества лучшие творения салнирских ткачей каждые семь дней сменяли друг друга на золотых обручах. В Салнире люди по обычаю гордились своим трудом, и частицу их мастерства теперь мог узреть любой горожанин или путник, посетивший Брантис.
Сам король с приходом весны подолгу не появлялся во дворце, осматривая поля, виноградники, водоемы, из которых крестьяне брали воду для орошения посевов и плодовых деревьев. В Салнире не текли крупные реки, а соленая морская вода не годилась для хозяйственных нужд. Дожди же шли нечасто, и не один десяток лет живительную влагу привозили в бочках из Веллуры, пока один из наместников не приметил у гривинцев сероватые полупрозрачные кристаллы — горный народ клал их в морскую воду, после чего та становилась пригодной для питья. Теперь любой мог купить их у рыночных торговцев.
Когда Его Величество не разъезжал по своему обширному королевству, он неустанно расхаживал по столице, любопытствуя о довольстве горожан, беседуя с купцами, осматривая мостовые и ловко направляя работу Мастеров казны, строений и ремесел. Голова Моэри в ореоле карамельно-золотистых вьющихся волос появлялась в толпе и исчезала подобно дуновению ветра, обнаруживаясь каждый раз в новом месте — у кузниц, на площади, в толчее рынка, у Золотых ворот.
Кристиан, как уважаемый гость, проводил свои дни в Салнире праздным образом и с королем виделся редко, к их взаимному сожалению. Из-за частого отсутствия маг не слишком разбирался в делах королевства, и понимал, что лишь помешает Митдару, если примется следовать за ним всюду и неуклюже помогать. Вдобавок уже с началом лета суматоха в Салнире понемногу утихала, в работе крестьян и городских управителей появлялась некая размеренность, отлаженность, и у Его Величества прибавлялось свободных мгновений.
В тот день, когда Кристиан лежал на прогреваемой солнцем площадке, любуясь Корвутом Банна, крышами хижин и цветущими деревьями, Моэри неожиданно присоединился к нему, чтобы разделить с другом трапезу. Маг посмотрел на него с одобрительной усмешкой: король был неизменно бодр и легок в движениях. Сопровождающие его ратники или помощники, должно быть, совсем сбились с ног, и он отпустил их. Лицо и руки Митдара уже приобрели коричневатый оттенок от пребывания на солнце, на сапогах лежал слой пыли, но, похоже, Его Величество не имел намерения давать отдых разуму и телу сверх необходимого.
По знаку короля слуги принесли на площадку небольшой круглый стол и пару стульев с высокими спинками. Упав на сиденье одного из них, Моэри глубоко вздохнул и произнес:
— Устал!
Кристиан открыто засмеялся:
— Ваше Величество, да такое попросту не может случиться! Море выйдет из берегов и содрогнутся горы, если вдруг неувядающий солнечный король почувствует усталость.
— Завистник, — с нарочитым презрением бросил Митдар. — Завистник и побирушка.
— Твоя правда, — маг понурился, умело изображая стыд. — Ведь ничего у меня нет, нажитого своим трудом. Коней и оружие мне преподнесли в подарок, в замках и тавернах обитаю из милости благодетелей, кормлюсь беспрестанно из их рук... — тут мужчина замолчал ненадолго, а потом вдруг подался вперед и проговорил с полнейшей серьезностью: — Вот же... А ведь так все и есть! Получается, я подлинный попрошайка! Никогда не задумывался...
