— Толщину стенок котла увеличить. Тогда и не взорвётся.
— Пар надо следует преобразовывать, со снижением давления, а не наружу выпускать. Иначе будет эта лодка таскать только себя, а не груз или броню.
— Я расчёты делала, на средних размеров речной корабль должно хватить, тем более, такая машина проще и механиков учить надо не так долго. Ты не думай, насчёт безбалансирных или тройного расширения машин я поняла. Только вот народу мало, у кого руки из нужного места.
— Ну, так и учи своих девчонок машины строить, а не оружием махать.
— Время опять против нас.
— Твоя совсем пираткой выглядит. Даже шлем морской нацепила.
В полной броне только стража. На Дине нагрудник с малой наспинной пластиной и упомянутый шлем. Один из клинков и точно — абордажный.
— Угу. Только той, что ложные маяки в бурю зажигает.
— Тебе лучше знать. В море больше моего бывала.
— Я же не пиратствовала, — смеётся тётя.
— Представления китобоев, что в море допустимо, а что нет, с действующим законодательством не слишком ладят. Кстати, не знаешь, зачем твоей пиратке сапоги со шпорами?
Дина на берег уже вышла. И как это я сразу таких 'украшений' не заметила? Да ещё золотых.
— Э-э-э... Вероятно, для объезда дельфинов.
— Речных? Знаю, у тебя фантазия богатая, не знала, насколько. Ты как, тростью, плетью или сразу гарпуном?
У тёти в глазах весёлые огоньки сменяются злыми. Шутить насчёт оборотней-речных дельфинов, обожающих совращать молоденьких девушек, с женщиной, не заключавшей брачного договора, но имеющей ребёнка даже для собственной матери может плохо кончится. Тем более, гарпуном тётя владеть умеет. Правда, им она из пушки стреляла.
— Ладно, твоё дело, как развлекаться. Главное, чтобы тела не находили. Следи только, чтобы она сама не начала... дельфинов объезжать, — последнее намеренно сказано куда громче, чем следует, явно затем, чтобы услышала мама.
Огоньки в глазах тёти снова становятся весёлыми. Сколько раз я уже слышала от мамы 'Как мне надоело быть единственным взрослым человеком в этой семье!' Время от времени сама Чёрная Змея на пару с тётей поступают словно две развесёлых младших сестрички, желающих поддеть зануду-старшую. Да и Дина говорит, я сама ещё одной такой занудой-старшей становлюсь.
— Что она на этот раз стащить хотела? И насколько успешно.
Навостряю уши в прямом смысле слова. Так ловко, как у Дины не получается, но всё равно, могу ушами шевелить. Если Дина что-то пытается стащить, это в ста процентах случаев будет нечто смертельно опасное и разрушительное. Про неё уже всей страже приказано, на звание и титул не смотреть, и к любым складам огнеприпасов не подпускать.
Чёрная Змея усмехается.
— Мою 'Молнию'. Лично поймала. Честно признала, хотела только поиграть. Я сказала, разрешу насовсем забрать и неограниченный доступ к зарядам дам, если за полную стражу сможет её взвести. Честно над ней сидела.
Тётя от смеха даже рот рукой зажимает.
— Это жестоко, так над ребёнком издеваться.
— Если из всего сказанного запомнила 'ей и ребёнок может пользоваться', то пусть не обижается. Думает, там в силе дело.
— Я никогда не скрывала, из моей 'Молнии' стрелять может только тот, кому я сама разрешу. Почему она думала, будто у создательницы этого оружия будет по-другому?
— Меня больше интересует, как она смогла до 'Молнии' добраться, так, что охрана не заметила, — мама, оказывается тоже прислушивается.
— На той стене — один патруль, и она выжидала, когда их не будет.
— Стене? — я почти забывать стала, насколько она на недопущении чужих в Замок помешана.
— Ты не знаешь? Она тоже не знала, что я вернусь на день раньше и по реке. Залезла с нижнего яруса твоей, — кивает тёте, — башни по стене. Кажется, надо пересмотреть требования к каменотёсам.
— Ребёнок пролез в личные покои Верховного! Весь порядок охраны Замка надо менять.
Им дела нет, что Дина могла разбиться? Это же самые Верхние ярусы 'матери'. Скала в Приморье есть, с неё приговорённых к смерти сбрасывали. Так её даже дочь' выше.
— Ничего менять не надо. Устроим ещё два постоянных поста и поставим решётки на световые окна. Оказывается даже в совершенную крепость можно безнаказанно проникнуть, если иметь чёткую цель.
— Ставь, — машет рукой тётя, большая часть крепости воплощение её идей, внешний обвод — полностью дочери Чёрной Змеи работа, — Только пусть сначала покажет, как через световые окошки пролезать.
— А там всё просто, — ухмыляется Чёрная, — у неё задница пока в три раза уже, чем у тебя.
Мама не любит грубых слов, но у них двоих при разговорах с ней их количество начинает расти сперва в арифметической, а если разговор затягивается — то и в геометрической прогрессии.
— Кошки, крючья, мел да верёвка. Как всё оказывается, просто.
Дина оглушительно хохочет. И не заметила, как она подошла.
— Крюком с верёвкой не пользовалась, это для спуска было.
Паровое судно к берегу причалило. Сбрасывают сходню.
— На него пушку поставить можно? — ни к кому не обращаясь, спрашивает Дина.
Почему-то ей не отвечают. Верховный и тётя поднимаются на борт. Только мама на берегу остаётся.
Мирное время снова кончилось.
Даже будучи слепой, по замку мама почти всегда ходила одна. Помнит, где что находится и даже стен касается редко. Хотя псы-поводыри у неё есть. Обучены они и как телохранители. Большинство из них происходят от легендарного Чёрного Пламени — гигантского боевого пса Чёрной Змеи, обладавшего почти человеческим разумом. Многие из помнивших его утверждали, будто он даже умел говорить.
Я внучка Чёрной Змеи, но слово бабушка к ней совершенно не подходит. Она выглядела сестрой, не матерью своих дочерей. Казалось, нет на свете вещи, которой она не могла бы сделать. Многих вещей до неё не было. Этот замок, город за рекой — построены ей.
Жаловалась она только на одно — многое сделать не может из-за войн. Две великих цели были у неё. Объединить страну и сокрушить усиливающуюся с каждым годом государство единого бога.
Стеклянные глаза матери до жути похожие на настоящие. Меня они пугали. Мама явно знала об этом их свойстве. Вставляет их только на переговоры с кем-то не сильно дружественным. В обычной жизни предпочитает носить маску.
Тут и так светло очень, да ещё всё белое и до блеска вымытое. Воплощение чистоты тут тётя. Без привычной кожи, металла, да и копоти во всех возможных местах. Невольно глаза ей на ноги скосила. Уж больно памятны грязнющие подкованные сапожища с пряжками и бренчащими шпорами размером чуть ли не больше, чем у Фьюкроста и дяди.
Но нет, из под штанин видны туфли без каблуков из светлой замши.
Оглядываюсь по сторонам. Застеклённые шкафчики, где лежать совершенно непонятного вида инструменты. Всюду стойки с яркими зеркальными лампами. На стенах — рисунки грифелем и гравюры, изображающие вскрытые человеческие тела. Особенно поразил огромный глаз с вырезанной четвертью. Слова и даже иероглифы совсем незнакомые, но я знаю руку тёти.
Вот только глазницы пусты.
Мама оборачивается точно туда, где служанки стоят. Хочет сказать, чтобы меня отвели в нашу часть крепости. Мне уходить совсем не охота. Тут столько всего, чего я никогда не видела. Тётя небрежно машет рукой.
— Да пусть сидит. Сегодня ничего нового или страшного она не увидит.
— Свет и тьма. И тени.
— Теперь только ждать остаётся.
— Ты говорила, всё прошло как надо.
— Я первая, кто такое умеет, ты первая, кому такое сделали. Сама понимаешь, некоторые сложности вполне возможны.
Возле тёти на низеньком столике разложен странные инструменты. Стоят фарфоровые и из непрозрачного стекла, пузырьки.
У тёти рот и нос под белой повязкой. На лбу — круглое зеркало. Склонившись над полулежащей мамой, что-то делает непонятными железками.
— Как надо всё идёт. Сживление произошло и есть кровообращение. Это процентов восемьдесят успеха. Остальное и из неживого можно было сделать. Одноглазых полно, надо было на них сначала попробовать. Знаю, что сказать хочешь — больные из тех, что ходить могут, в самые глубокие погреба прячутся, когда я по городу еду. Вдруг лечить возьмусь — и вместо одной ноги будет три.
Тут уже мне смешно становится, трёхногих видеть не приходилось, хотя Дина и говорила, такие бывают. В материнских книгах видела, то от неё ничего не прячет.
Когда на тебя долго смотрят, рано или поздно даже спиной заметишь. Оборачиваюсь. Голубые камни давно привычны, повязки она уже не носит. Тётя уже несколько дней уходит куда довольнее, нежели пришла.
— Дочь... — голос дрожит. Такого никогда не было.
— Да мама?
— Какое платье сейчас на тебе? Синие?
— Да...
— Я никогда раньше тебя не видела. И я не могу плакать. Подойди поближе. Дай же наконец, тебя рассмотреть.
— Им пора уже знать, кто и за что медленно и мучительно собирается их убивать.
Фьюкроста узнала не сразу. За несколько дней словно постарел лет на двадцать. Седины прибавилось, морщины словно резцом выдолбили, под глазами огромные мешки, совершенно потухший ничего не выражающий взгляд, только знаменитая старинная броня серебряной чешуи словно появилась из другой эпохи. Той, что закончилась несколько дней назад.
— Они и рассчитывают, мы полезем осаждать 'Ожерелье'. И застрянем, а их наёмники будут разорять Север, сея недовольство. Время играет против нас.
— Оно никогда и не было за нас. Сейчас особенно.
— Они мертвы?
— Да. Оба. Теперь войны не избежать.
— Но, — мама барабанит пальцами по столешнице, — это ведь не мы.
— Ты это возьмёшься объяснить? Если даже здесь, в этом зале не все верят в нашу непричастность.
— Отказа от переговоров пока не было.
— Готова спорить, там будет мелкота без полномочий. Уже есть донесения. Они собирают войска. Распущенные по договорам части.
— Крепости надо было не срывать, а взрывать! Со всеми, кто там был.
— Я могу справиться с тем, у кого людей вдесятеро против моего. Если постараемся, сокрушим и в пятьдесят. Но в сто — не возьмусь.
— У них не будет столько людей.
— О другом подумай: скольких людей потом не будет у меня.
— В свете произошедших событий и обилию... гостей. Подъём личного знамени нового Верховного выглядит не самой умной идеей, — генерал выразил мнение большинства присутствующих, включая меня.
— Это было моё распоряжение, — глухо сказал Фьюкрост, — иначе там до сих пор не было бы никакого. — больше в тот день он ничего не сказал.
— Так вот почему присягу устроили с такой скоростью.
Что-то мне кажется неправильным. Кто-то здесь лишний. Или же, не лишний, а в ином качестве, чем бывал до этого.
Кому как, а мне кажется, это Дина. Она тут не впервые, но если раньше бывала примерно на положении забежавшей в хозяйские покои любимой собачки, то сейчас она тут среди равных, и генеральский наплечник не поносить у матери взяла. Тем более, я-то прекрасно знаю, чужой знак различия она даже на маскарад не наденет.
Тоже заявка на будущее, вроде знамени Верховного на башне, только для узкого круга.
Звание Верховного успело стать наследственным. Вот здесь и сложность — Югом правят кровные потомки Эрендорна старого. Мы же к нему имеем очень отдалённое отношение. Считается, Рыжая Ведьма Кэрдин удочерила Дину, будущую Чёрную Змею. Вот только в законности этого многие сомневаются, а на Юге так и вовсе считают её самозванцем и узурпатором.
Теперь же и у прямой линии начинаются сложности с наследованием — Безглазый мерин, у его брата к почти сорока годам, детей нет, ни законных, ни неполноправных. Дина вообще говорит, только мальчики интересуют.
У детей Чёрной Змеи с наследниками всё хорошо.
Всегда хотела знать, что же в той части замка происходит. Мама злится, говорит происходящее там, дурно влияет на прислугу, они с каждым днём становятся всё более своевольными и дерзкими.
Злиться с каждым днём всё больше. Иногда с одного визита к сестре такой злой приходит.
Ягран тоже там всё больше времени проводит. Маме, кажется, это тоже не нравиться, но при мне брату ничего не выговаривает.
'Три ветви намечаются, но только в двух главы есть, да и те — бабы. Да и явных наследников тоже нет'.
Завидовала Дине сколько себя помню. Ей всё можно, никто и никогда ничего не запрещает. Дела нет до вида причёски и красоты речи.
Гремел голос Чёрной Змеи, гремит её дочери, теперь и Дина подключилась.
Знаю, мама всегда осуждала и осуждает сейчас сестру и Дину за пренебрежение внешним видом, почти разбойничьи манеры и полное пренебрежение безопасностью.
Их троих рядом поставь — не знающий решит, Верховный — мама. Совсем не смотрится невысокая, зачастую небрежно одетая, с копотью на лице, тётя, на фоне материнских шелков с отливом. Великий генерал дядя Линк самый внушительный, вот только нет-нет, да и мелькнёт на лице что-то от озорного мальчишки. Что в одежде, что в броне всегда можно найти что-то смешное для понимающих. Причём, носится сознательно, а не по незнанию.
Дина может пошутить подговорив сестёр двоюродных надеть платья проституток, утверждая, будто это придворный покрой этого года. Ага, на главный приём года у казначея. Они редко в столице бывают, мама их тоже. Поверили Дине. Их трое, а мозгов на троих — хорошо, если треть от имеющегося у любой из двух их неполнородных сестёр.
Хорошо, отец их первым увидел, и прогнал переодеваться. На обиженный писк бросил: 'В жизни не поверю, что сюда приезжают только с одним платьем'.
Скандал всё равно был. Только не на людях, а потом, в узком кругу. За Диной шли Динни и Кэрри. Сёстры-бастардки принцессы незаконнорожденных выглядели чуть ли не красивее меня. Настоящими принцессами. Отлично смотрелось бы, появись законные дочери дяди в подобранном маленьким Чудовищем. Мама злилась. Из за Динки. Из за невозможности что либо сделать.
Дочь Верховного. Законные и нелюбимые дочери от столь же нелюбимой жены. Незаконные дочери от любви ранней молодости. Их мать так замуж и не вышла. Но они подруги Маленького Чудовища. Мама считает, их место среди служанок, пусть и главных. Они же зачастую, на принцесс похожи больше дочери Верховного. Подчёркнуто родство. Одинаковые причёски, похожий покрой платья. Не знаю, как другие, но я заметила — одинаково тени на веках лежат, подчёркивая разрез и цвет глаз. Такой же, как и у меня.
'Они им не ровня!' — веселясь, Динка передавала, как Чёрные Еггты лаялись.
'Да ну! — сквозь зубы тётя цедила, — Их происхождение — такое же, как у моей. Она — наследница'.
Пыталась разобраться, почему Верховный никогда не вступала в брак, даже посмертный. И не могла понять. Любой из генералов признал бы себя отцом Дины, укажи на него мать.
'Ты ещё девчонок из своего публичного дома в следующий раз приведи!'
'Во-первых, выражения выбирай. Во-вторых — спасибо, идею подкинула. Приведу. Осенью! Если вернёмся...'
Комендант Замка на эту кампанию говорит медленно и коряво. Раньше думала, генерал очень глупый, потом Дина разъяснила. Старый соратник Фьюкроста чуть ли не с разбойничьих времён может выражаться очень образно и цветисто, вот только такими словами, какие благородным девочкам знать не полагается.
