— Ты не понимаешь, — Соня закрыла глаза и запрокинула голову. — Поцелуй меня.
Ее губы отдавали медью и солью. Но еще никогда Иган не получал такого наслаждения от поцелуя.
— Все эти годы я лишь притворялась, что живу, — сказала Соня. — Я ждала этого мгновения, и вот оно пришло. Я дома, и ты со мной. Однажды мы поселимся здесь навсегда. У нас будет семья, мы будем любить друг друга, и наше счастье будет вечным.
— Соня, я так... люблю тебя! Но это место совсем не подходит ни мне, ни тебе. Герцогу Кревелога и его возлюбленной не пристало жить в этих развалинах.
— Когда-то это был красивый дом, — сказала Соня, не глядя на Игана. — Мой отец был богатым фермером. У нас было восемь коров, овцы, свиньи, кролики. Мама торговала свежим мясом, ветчиной и колбасами на Златоградском рынке. Я была единственной дочкой, и папа с мамой любили и баловали меня. Со скотиной я не возилась — все делали нанятые отцом батраки. Но все изменилось, когда заболела мама. У нее появилась опухоль на шее, и она стала терять силы. Она проболела недолго, всего два месяца. После ее смерти отец забил всю скотину — это была настоящая бойня, весь хлев был залит кровью. Потом отец стал сильно пить и пропадать где-то. Однажды он пришел домой на рассвете, сильно пьяный, и я увидела у него на шее маленькую ранку — такую же, какая была у тебя, помнишь? — Соня провела холодными пальцами по горлу Игана. — Я тогда не знала, что это означает. Прошло несколько недель, и ночью отец пришел ко мне в комнату, скинул одежду и лег рядом со мной. Он велел мне молчать, снял с меня сорочку и начал ласкать. Это было мерзко, но я видела его глаза — в них не было жизни. И мне стало страшно. — Соня помолчала. — Утром он ушел, оставив меня плакать от стыда и боли среди скомканных, запятнанных моей кровью простыней.
— Ты не рассказывала мне этого.
— Просто не хотела, мой принц. Ты так нежно любил меня.
— Ты переспала с собственным отцом?
— Он изнасиловал меня. А еще через несколько дней я поняла, что меняюсь. Мне самой захотелось спать с ним.
— Ты шлюха, — Иган попятился от девушки. — И я после всего...
— Отец открыл мне много тайн, — на губах Сони появилась хищная, недобрая улыбка. — Он не рассказывал, как, при каких обстоятельствах он получил тот укус. Но отец никогда не считал то, что случилось с ним, проклятием. Скорее, благословением. И я убедилась, что он прав. Мы были счастливы, пока не появились охотники Митары. Наверное, мы были неосторожны, охотясь вдвоем. Охотники сожгли дом и убили отца. Мне удалось выжить. Я спряталась в Златограде, а потом меня выследили Серые братья.
— Так ты... вампир?
— Я Соня, — тут она вздохнула и протянула Игану руку. — Коснись меня. Разве ты чувствуешь во мне смерть?
— Не понимаю. Серые братья оставили тебя в живых?
— Да, потому что им нужно было, чтобы мы с тобой встретились, мой принц.
— Ты заразила меня!
— Я хотела, чтобы мы всегда были вместе. Я пела тебе песню про прекрасного принца и танцовщицу потому, что всем сердцем желала быть рядом с тобой. Чтобы ты обладал мной каждую ночь, и мы просыпались в объятиях друг друга. Разве плохо желать счастья себе и любимому?
— Вот теперь мне все ясно, — Иган коснулся своей шеи, того места, где была та самая, так долго незаживающая ранка, которую он принял за порез от бритвы. Страха он больше не испытывал, только ярость и горечь. — Великолепно! Я бы и сам не придумал более коварной интриги. И что теперь, Соня? А я-то, несчастный, думал, что это любовь. Что ты любишь меня. А ты просто исполняла волю этого ублюдка Абдарко. Ты все это время обманывала меня.
— Неправда. Я действительно любила и люблю тебя. Все к лучшему, мой принц. Приходит наше время, — Соня загадочно сверкнула глазами. — Этот мир скоро будет принадлежать тебе и мне, любимый. И тогда ты поймешь, что такое настоящая власть. Я и мир — мы оба будем принадлежать тебе.
— А пока ты принадлежишь нам, Иган! — раздался за спиной герцога глухой голос.
Иган обернулся. Во дворе сгоревшей усадьбы стояли четыре всадника. Один из четырех держал в поводу оседланного коня в полном боевом снаряжении. Иган не сразу понял, кто эти всадники, а потом, догадавшись, опустился на колени.
— 'Второй оседлает коня, силу тех, кто не умер, познав', — сказал всадник, заговоривший с ним первым. — Это про тебя, Иган Свирский. Судьбу не обманешь, и ты будешь пятым из шести. Ты заклятая душа, и ты отныне с нами. Добро пожаловать, брат.
— Добро пожаловать, брат, — повторил ближайший к Игану всадник, тот самый, что держал предназначенного Игану коня, и герцог затрепетал — он узнал голос Рорека.
— Как? — вздохнул он. — И ты тоже?
— Это я, — прогудел Рорик в свой шлем.
— Прости меня, — Иган опустился на колени в снег.
— Встань, собрат, — велел старший из всадников. — Встань и садись на коня. Прошлого больше нет. Время близко.
— Я буду ждать тебя с победой, мой принц, — сказала Соня и улыбнулась Игану. — И сама найду тебя.
Черный рог Эзерхорн протяжно прогудел в ночи, и ветер подул над мертвыми полями с новой силой. И пять всадников пронеслись по этим полям как призраки на полночь, в сторону границу с Йором — искать того, кто никак не хотел принять свою судьбу.
Последнего воина королевской крови, познавшего истинную Тьму.
* * *
Рог Всадников услышали не только мертвые. Далеко в горах на севере Йора донесенный порывами ветра звук Эзерхорна заставил вздрогнуть стоящего перед алтарем Джейр старика в длинной лисьей шубе. Точно очнувшись, старик посмотрел на разложенные на алтаре приношения, на колеблющиеся огоньки светильников, повешенных на цепях вдоль стен, на сияющий в подставке Духов Камень, и вытер со лба обильно выступивший холодный пот.
— Второй сигнал, — сказал женский голос за его спиной.
Наставник Зерре повернулся и посмотрел на жену.
— Да, — вымолвил он. Впервые за много лет Зерре чувствовал себя дряхлым и немощным. — Их пятеро. Остался последний Всадник. Когда он присоединится к ним, они будут здесь.
— И будет Третий Сигнал, — сказала Шаста.
— Нет. Третий Сигнал Эзерхорна будет означать, что кровь Спасителя пролилась на снег вечной зимы. И тогда, пробужденная этим сигналом, сама Смерть придет в наш мир, чтобы окончательно прогнать из него жизнь, — Зерре закашлялся, вытер губы рукой. — Осталось совсем недолго.
— Не говори так, — Шаста подошла к мужу, обняла его. — Очень скоро Кеннег, Алера и Бьеран будут здесь. Все наши братья придут сюда защищать храм. Мы не пустим Зло в святилище.
— Дело не в нас, и не в птице, милая. Спаситель — вот единственный, кто может остановить их. Только ему дана власть оживить птицу. Если Джейр будет оживлена Серыми братьями, зло победит. Будем молить Митару, чтобы она помогла всем нам защитить Спасителя от всадников Тьмы.
— Батей и Сигран справятся, я уверена. Они молодцы.
— Сигран колеблется. Я почувствовал это, когда мы говорили с ними. Она страдает из-за Варнака и Кайлани.
— Я понимаю ее. Что может быть страшнее, чем хоронить детей?
— Эта боль может сделать ее слабой. Мы не вправе ставить под угрозу судьбы мира, поддаваясь чувствам, даже таким святым и понятным.
— Материнская любовь всегда такова, Зерре, а уж в конце времен — особенно.
— Я знаю. Как и женская любовь вообще. И я благодарю Митару, что в эти дни ты со мной. Без тебя я впал бы в отчаяние.
— Знаешь, муж мой, когда я слушаю тебя, то совсем не испытываю страха, — Шаста улыбнулась. — Мы прожили с тобой счастливую жизнь. Я совсем не боюсь смерти. Одного хочу — чтобы и в солнечных долинах Вартхейма я была рядом с тобой и нашими детьми.
— Таким же старым и немощным?
— Нет, ты будешь таким, каким я встретила тебя когда-то. Юным, с золотыми вьющимися кудрями и огненным взглядом. Великим магом и воином.
— Шаста, как я люблю тебя! — Зерре прижал руку жены к своим губам. — Мою девочку с черными косами и сияющими зелеными глазами, нежную и прекрасную, как сон. Я тоже умру счастливым, если так суждено. Но этот мир не должен умереть.
— Он не умрет, — прошептала Шаста. — Птица споет свою песню. Я верю...
Глава 5
Плоские поросшие сосновыми лесами холмы закончились, начался край настоящих гор — высоких, покрытых вечными снегами, подпирающих серое небо. Где-то в этих местах проходила граница с Йором — самой северной провинцией империи.
Дорога, по которой они ехали все последнее время на север, закончилась в Тогфалле — маленькой деревне, расположенной в красивой долине. Варнака здесь знали: хозяин корчмы 'Эль и окорок', в которой они остановились на ночлег, встретил охотника вполне по-дружески.
— Рад видеть тебя живым и невредимым, Варнак, — сказал он, наливая гостю превосходное пиво местной варки. — Особливо потому, что едешь ты с юга. До нас уже дошли вести о том, что творится в Кревелоге. Неужто все это правда?
— Правда, Греда, правда, — Варнак сделал глоток пива. — Совершенная правда.
— Что, всем нам теперь каюк? — Трактирщик почесал кончик носа. — Сказать по правде, хочу еще пожить. Младшую мою замуж выдать, ее детишек понянчить. Пивка с друзьями попить под жареную свининку, в шары на свежем воздухе поиграть.
— Трудный вопрос ты мне задаешь, Греда. Поживем — увидим.
— Компания у тебя интересная. Сиды, гляжу — я их лет двадцать уже не встречал. А тот малый вроде как рыцарь.
— Ты лучше нам две комнаты приготовь, — ушел от ответов Варнак. — На одну ночь.
— Комнаты есть. Нынче у меня никто не останавливается, приезжих в Тогфалле нет. Все сделаю. И ужином вас покормлю. Такого ужина вы, ей-бо, давно не едали.
— Это дело, — Варнак усмехнулся. Греда мог ничего не говорить: второй такой таверны как 'Эль и окорок' на сто лиг окрест не было. Здесь были лучшие постели, самая вкусная печеная свинина, самое душистое пиво и самые приемлемые цены.
— Грейтесь пока, я жене и дочке скажу, чтобы стол накрыли, — сказал трактирщик. — Угости своего товарища пивом, пусть попробует. А для девушек я хорошее вино в погребе подыщу.
Варнак сделал еще глоток пива и посмотрел на своих спутников, расположившихся в трапезной. Молодые сиды и Кайлани сели на длинную лавку поближе к огромному жарко растопленному камину, грея руки — было видно, что за день они сильно замерзли. А рыцарь устроился в углу, под пучками развешенных для сушки трав, оперевшись спиной о бревенчатую стену и вытянув ноги.
— Эй, сударь, иди сюда! — позвал его Варнак.
Эндре был удивлен — за последние дни охотник ни разу не заговаривал с ним первым. И вдвойне удивился, когда Варнак предложил выпить с ним пива.
— С удовольствием, — ответил Эндре, взяв свою кружку. Пиво было свежее, с шапкой душистой пены, пахнущее горными травами и свежим хмелем. Рыцарь с наслаждением отпил из кружки и посмотрел на Варнака.
— Уже завтра будем в Оплоте, — сказал охотник. — Так что готовься — завтра решится твоя судьба.
— Я всегда готов к смерти, — беспечно ответил Эндре, — и к радостям жизни тоже.
— Ты и вправду сын Маларда?
— Думаю, ты сам прекрасно знаешь ответ. И потом, разве это так важно?
— Для меня — нет. Но для Наставников это может быть важно.
— Я Эндре Детцен, сын своих родителей, — рыцарь отпил еще пива. — Да, во мне течет кровь Маларда. И я не вампир, как ты, может быть, думаешь.
— Ты ничего не знаешь о вампирах. Так что позволь мне иметь свое мнение.
— Конечно. Это все, что ты хотел мне сказать?
— Нет, — Варнак говорил вполголоса, чтобы его слова не могли услышать Кайлани и сиды. — Если Наставники все же сочтут, что ты будешь нам полезен, хочу сразу предупредить тебя — держись подальше от Кайлани.
— А, вот почему ты решил угостить меня пивом! — усмехнулся Эндре. — А если я скажу тебе, что Кайлани мне очень нравится?
— Она никогда не ответит тебе взаимностью, запомни.
— С чего бы такая уверенность?
— С того, — глаза Варнака стали злыми. — Ты слышал, что я сказал.
— Ссоры ищешь? Так я готов дать тебе сатисфакцию. Можем прямо тут, можем выйти.
— Я бы с удовольствием. Но на глазах Кайлани не буду с тобой драться. Все-таки она спасла тебя — может, зря. Но если Наставники примут решение, я к твоим услугам.
— Так ты тащишь меня в этот ваш Оплот, чтобы решение о моей казни приняли другие? — Эндре хлебнул пива. — Странно. Если ты так уверен, что я вампир, с чего бы тянуть?
— Мне он не нравится, — отозвался Мгла. — Слишком упертый. Давай прикончим его?
— Я не уверен, что ты вампир. Для вампира ты слишком необычен. Ты спокойно разгуливаешь при свете дня, в твоей внешности нет особенностей, выдающих вампира. Ты чувствуешь тепло, холод и боль: обычно настоящие вампиры на это не способны. Но я знаю, что с тобой что-то не так. Что-то, не позволяющее мне называть тебя обычным человеком. Ты выпил Черный эликсир и остался в живых — это уже невероятно. В тебе живет какой-то дух, который вселился в тебя как раз в то время, когда ты умирал от яда Маро — это еще невероятнее. Я знаю, что такое яд Маро, и что он делает с человеком. — Хочешь сказать, что ты всезнающ, как Творец?
— Нет. И не обо мне разговор — о тебе. Кайлани мне говорила, что ты зарубил бывшего придворного астролога. Я много слышал о Рине Модовски и знаю, что он был темной личностью и якшался с Серым братством. Герцог Малард держал его при себе из благодарности, но в то же время боялся этого человека, и правильно делал — Модовски был из тех, кто продадут за медную монету.
— Ну и что?
— Ничего. Отравить тебя Модовски мог только по приказу Серого братства. Но Серые братья охотились за тобой и хотели убить, значит, ты им мешаешь. Почему?
— Ты меня спрашиваешь? Я бы и сам хотел это знать.
— А еще тебя зовут Всадники. Это значит, есть какая-то тайна, которой я не знаю. Поэтому пусть решают Наставники. Лично я не хочу тебя убивать.
— Варнак, на всякий случай, запомни одну вещь — я тебя не боюсь.
— Это мне безразлично. Если дело дойдет до мечей, знай — я убивал и не таких героев, как ты.
— Слова, слова, — Эндре поставил пустую кружку на стойку. — Может, разомнемся? Время еще не позднее, на улице достаточно светло. До первой крови, а? Если боишься испугать свою детку, скажи ей, что мы просто решили потренироваться. — Эндре похлопал ладонью по эфесу меча.
— Ну, знаешь, — Варнак допил свое пиво, крякнул, — от таких развлечений я никогда не отказывался!
— Отлично. Тогда идем?
— Куда это вы? — немедленно осведомилась Кайлани, увидев, что мужчины пошли к дверям.
— Хотим поучить друг друга приемам боя, — ответил Эндре. Кайлани побледнела.
— Э, нет! — Она тут же встала со скамьи. — Драться решили, что ли?
— Просто потренироваться, — поспешил сказать Варнак. — Не волнуйся, отдыхай дальше, мы скоро вернемся.
— А я хочу посмотреть! — внезапно воскликнула Эрин. — Обожаю смотреть, как дерутся на мечах.
— Эрин! — многозначительно протянул Браск.
— А что, пусть посмотрят, — предложил Эндре. — И дамам развлечение, и нам разминка.
Во дворе таверны было безлюдно, только фыркали привязанные у коновязи лошади. Небо распогодилось, холодное зимнее солнце освещало двор. Кайлани, Эрин, Браск и присоединившийся к ним Греда встали под навесом у крыльца, Эндре и Варнак вышли на середину двора.
